Читаем без скачивания Сиверсия - Наталья Троицкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Достойная откровенность. Я тоже кое-что для вас подготовил, Шон.
– Ответную откровенность?
– Именно. Наше дело стало слишком хлопотным.
– Согласен.
– Не сегодня, так завтра Советы покинут мою многострадальную родину. Это вопрос очень близкого будущего. Поверьте, Шон, месяц, может быть, два или три… Они выведут войска. Мои налаженные связи рухнут. Больше не будет авиадоставки прямо в Москву. Гнать героин караванами через таджикскую границу дорого и небезопасно. Каждый переход будет как маленькая война. Советские пограничники – это волки. Я уже стар. Я не хочу воевать. Я слишком много воевал за свою жизнь. Всевышний свел меня с человеком, который может быть полезен нам обоим.
– Что-то мне подсказывает, речь не об оружии.
– О, нет! – Шухраб театрально вскинул руки. – Это не перспективно. Откройте.
Он бросил на стол черный бархатный мешочек.
Шон Цзы потянулся к нему и высыпал на полировку стола бриллианты. На солнце блеск камней брызнул в глаза.
– О, мой Бог!
– Их добывали в Союзе. Их север, Якутия. Обработал поставщик. Что скажете?
Гость долго рассматривал камни, вооружившись ювелирной лупой, наконец, все еще не отрываясь от камней, произнес:
– Это никак не связано с недавней катастрофой вертолета Советов? Мы не обнаружили ни одного трупа. Экипаж просто исчез!
– Мои затраты с лихвой окупились!
– Мне это интересно. Хорошее качество.
– Согласен. Вы знаете в этом толк, Шон. Ведь камни – львиная доля вашего бизнеса.
– Вы хорошо осведомлены, уважаемый Шухраб.
– У меня есть человек, который имеет возможность осуществлять регулярные поставки.
Шухраб сделал знак. Тут же бесшумно отворилась дверца летней веранды, и на пороге возник молодой человек с приятной улыбкой.
Конечно, Никита Осадчий волновался, но держался молодцом. Даже, пожалуй, слишком хорошо для советского коммерсанта, нарушающего закон. Вместе они склонили-таки Шона Цзы к совместному бизнесу.
Уже пару поставок спустя хитрый лис Шон Цзы работал с Никитой Осадчим напрямую, бросив-таки, облапошив давнего проверенного делового партнера Шухраба.
«Он просто рожден для разведки!» – подумал тогда Шухраб, он же подполковник Иван Андреевич Гамов, наблюдая виртуозную работу капитана госбезопасности Василия Анатольевича Найденова, носившего псевдоним «Никита Осадчий».
Действительно, самым трудным для Василия Найденова были не «боевые будни», а рождение Никиты Осадчего: новое имя, новая внешность, новый круг общения и потеря любых старых связей. Ведь старший лейтенант Василий Найденов геройски погиб…
Гамов вспомнил о сигарете, которую все это время мял в пальцах, сунул в рот, раскурил.
– Ой, Никита, только бы башку твою не снесло от вседозволенности! – не раз говорил ему Гамов, когда о преступной группировке Осадчего уже заговорили всерьез в самых высоких кругах МВД и ФСБ.
– А по мне хоть сейчас завяжем, Иван Андреевич! – смеясь, отвечал Никита Осадчий. – В шпионов я еще в Афгане наигрался и государственными интересами сыт по горло. Уеду в деревню, буду коров пасти!
Но «пасти коров» Осадчему не разрешили. Родина еще нуждалась в его посреднических услугах. Всегда нужно было кому-то заплатить, кого-то подкупить, что-то профинансировать, проконтролировать денежные вливания за рубежом. Тут без структур и цепочек, созданных Осадчим, было просто не обойтись, ведь государство часто не может выступать от своего имени, дабы не скомпрометировать себя.
Он никогда не давал повода сомневаться в себе. Даже тогда, когда мог действовать безнаказанно, нагло, никогда не переходил грань.
Но сейчас, располагая информацией Андрианова о заминированном входе в цеха по обработке алмазов, санкцию на организацию которых давал сам, стоя в пустом школьном коридоре, генерал Гамов не знал, может ли теперь доверять подполковнику ФСБ Василию Найденову.
Не знал потому, что полчаса назад Найденов должен был выйти на связь, но телефон генерала молчал. Ничего утешительного не могла сообщить и наружка. Посланные за Никитой Осадчим Добрынин и Мозговой тоже как сквозь землю провалились.
«У него вариантов исчезнуть, как бычков на перроне! – продолжал думать Гамов. – А то, что устал он, так это без вариантов. Почти тринадцать лет иметь дело с уголовной сволочью… Я тоже, наверное, подумывал бы свалить со всеми пожитками в заранее заготовленное тепленькое местечко. Ушел бы, красиво хлопнув дверью… Черт! – Гамов одернул себя. – Почему молчат Добрынин и Мозговой? Почему Василий не выходит на связь? Если он исчез… – Гамов усмехнулся. – Даже пуля в висок проблему не решит…»
Мелодия звонка была неожиданно громкой и резкой.
– Гамов! – выдохнул в трубку генерал.
– Тут такая колбаса! – донеслось тихой скороговоркой. – Мы опоздали. Добрынин и Мозговой убиты. На платформе три трупа. Убит еще один не известный нам мужчина.
– Что?!
Гамов качнулся, рванул галстук.
– Объект на платформе. С ним женщина и мужчина. Оба без оружия. По поведению – заложники. Мужчина похож на командира отряда спасателей, только выглядит много старше, чем на фото. На нем комбинезон «Центроспаса». На женщине его форменный бушлат. Ноги женщины обмотаны грязными тряпками. Голова забинтована. Женщина постоянно плачет, повторяет фразу: «Не убивайте нас!» – капитан Ивочкин перевел дух. – Фу-у-у… Черт!
– Чего сопишь, как в «учебке»?!
– Тут засопишь! Аллюром двести метров по почти вертикальной стальной лестнице. Внизу связи нет. Секунду, товарищ генерал!
В трубке невнятный, искаженный помехами голос, потом короткое: «Понял!»
– Ряхин снизу докладывает. В руке «объекта» пистолет. «Объект» идет к предполагаемым заложникам. Что делать?
«Елки с Майорки!» – генерал Гамов потер грудь там, где сердце.
– Объект идет к заложникам! Он вооружен! Жду ваших указаний! – капитан почти кричал в трубку.
– Огонь на поражение…
Ивочкин тут же подхватил и передал по рации:
– Стрелять на поражение, Ряхин! Объект уничтожить! Повторяю объект уничтожить!
– Поднимайтесь уже! – точно укоряя за нерасторопность, сказал Осадчий.
Он протянул Марине руку, но та попятилась назад, словно увидев перед собой змею. Лицо девушки было пепельно-серым, глаза болезненно блестели. Дрожащими пальцами она ухватилась за комбинезон Хабарова, спряталась за него и завизжала.
– Зажми ей рот! – приглушенно сказал Осадчий. – Из-за дуры все ляжем!
Шорох, едва уловимый, неясный, похожий на скрип речного песка. Всего на мгновение, не дольше. Он возник внезапно из-за ржавой металлической двери с черной надписью «Людской ходок» и так же внезапно исчез, шмыгнув, как крыса, в промозглую черноту ближнего угла платформы.
– Падаем! – скомандовал Осадчий.
В прыжке он сбил с ног Хабарова, склонившегося к Марине. Обеими руками рванул его и девушку назад и в перевороте через голову увлек за собой, вниз, на рельсы. Их тела еще падали, не коснувшись земли, когда по серой стальной стене тоннельного тюбинга раздались звонкие шлепки. Что-то маленькое, металлическое, отрикошетив от стены, дзинькнуло о рельс рядом с Хабаровым.
– Ты влип в очень хреновую историю, спасатель, – едва отдышавшись, прошептал Осадчий.
– Я догадался, – прохрипел Хабаров, морщась и потирая занывшую от падения спину.
– Самонадеянное суждение. Все много хуже! Поднимайся! – он толкнул Хабарова ногой в бок. – Бабу бери. Уходить надо!
Хабаров попытался поднять распростертое на рельсах тело Марины. От боли девушка вскрикнула и Хабаров поспешно зажал ей ладонью рот.
– Она, по-моему, руку сломала.
– Бери за куртку, я за ноги. И рысью. Рысью! – Осадчий сунул пистолет в нос Марине. – Только пикни! Я пристрелю тебя. Поняла?!
Девушка судорожно закивала.
Через узкий лаз вдвоем они затащили ее под платформу. Здесь было абсолютно темно и очень холодно.
– Тихо! – шепотом приказал Осадчий.
В ту же секунду на платформе, над ними раздались поспешные шаги. Осадчий достал пистолет, напряженно замер. Какое-то время он вслушивался в тишину, потом рукой придавил голову Хабарова ниже к земле, так, что тот щекой почувствовал шероховатый панцирь инея.
– Дай руку, – Осадчий дернул его за рукав.
Из нагрудного кармана он достал авторучку и на запястье Хабарова написал семь цифр.
– Это телефон, – он посветил фонариком, подправил цифру «7». – Если я через час за вами не вернусь, позвонишь по этому телефону, спросишь генерала Гамова. Скажешь ему: «Шухраба приветствует сын Анатолия». Повтори!
– Да понял я! – шепотом огрызнулся Хабаров. – Саквояжи ему передать, а потом в расход!
– Дурак ты, спасатель! – за одежду Осадчий рванул Хабарова на себя, тряхнул. – Скажешь Гамову, что я нарушил приказ. Дверь не заминирована. Не заминирована! Понял?!
– Какая дверь?
– В подвалы, откуда мы ушли и где остались твои спасатели вместе с рабочими завода и моими рабочими.
