Читаем без скачивания Сиверсия - Наталья Троицкая

– Вот, кошкина мышь! Нашла! – медсестра победоносно положила перед Серебряковым документ. – Я же говорю, у нас ничего не теряется.

Врач прижал к сердцу графин и умоляюще произнес:

– Я же тебя просил, Спартаковна: не ори!

Серебряков изучил документ, сделал пометки в блокноте.

– Значит, она сейчас в травматологии.

– Конечно! Где ж ей быть? – не обращая внимания на призывы доктора, торжествующе объявила Спартаковна. – Проводить или сам заблудишься?

– Травматология в этом здании?

– У нас.

– Какой этаж?

– Второй. От нас направо, потом за углом лифт. Или по лестнице.

– Спасибо. В компьютер больную внесите.

– Обязательно! Только по рюмашечке тяпнем для поправки головы и сразу занесем! – заверила медсестра. – А мне сдается, парень, не служебный у тебя интерес. Да иди, иди уж! Она ждет. Все тебя звала. С Новым годом!

В отделении травматологии было неестественно тихо. Ночной приглушенный свет рыжего коридора действовал угнетающе. В коридоре Серебряков остановился, помедлив, решил идти наугад в левое крыло.

Коридор был длинный, по левой стене заставленный пустыми обшарпанными каталками и белыми подставками для капельниц. По правой стене примерно в семидесяти сантиметрах от пола краска со стены была стерта и серой лентой тянулась широкая полоса проглядывающего бетона.

«Каталками стерли…» – невольно подумал Серебряков.

По обеим сторонам коридора были двери в палаты. Одни двери были плотно закрыты, другие приоткрыты.

Ему был нужен пост медсестры.

– Вы как сюда попали? Почему без бахил? Почему без халата? И вообще, посещение с десяти. Кто вас пустил?! – накинулась на него медсестра, внезапно вышедшая из палаты.

– Простите, я по службе. Инспектор ДПС Егор Серебряков. Вот документы, – он протянул медсестрам удостоверение. – Мне постовую ведомость заполнять надо к восьми, к концу смены. Я не знаю никаких данных потерпевшей в ДТП, что два часа назад было в нашей зоне патрулирования. Потерпевшую к вам доставили. Фамилия Тасманова. Мне надо уточнить диагноз и как она себя чувствует. Меня из приемного покоя к вам послали.

Миловидная русоволосая медсестра небрежно сняла резиновые перчатки и устало выдавила:

– Идемте.

На столе медсестра перебрала истории болезни и, найдя нужную, прочла:

– Тасманова Алина Кимовна. Паспортные данные нужны?

– Диагноз.

– Уточненного диагноза нет. Пока закрытая черепно-мозговая, сотрясение головного мозга, ушиб и множественные царапины волосистой части головы в заушной области, подозрение на перелом левого предплечья.

– Сестричка, а вообще как она себя чувствует? – поймав внимательный взгляд медсестры, Егор поспешно добавил: – Мне чтобы определиться, тяжкий вред здоровью будет или нет. Уголовное дело против виновного в ДТП лица возбуждать или нет.

Медсестра вздохнула, потерла сухие от талька руки.

– Все будет ясно после утреннего осмотра. С восьми томограф будет работать. Ей прямо на восемь назначено. Рентген на восемь тридцать. Сейчас Галанин после операций освободится и ее посмотрит. Он хороший врач. А почему вы мне врете? – без перехода уточнила она.

– Вру?!

– У меня муж был инспектором ДПС. Уголовных дел вы не возбуждаете и не ведете.

– Был?

– Погиб при исполнении…

– Простите… Можно мне ее увидеть?

– Я ей снотворное уколола. Спит она.

– Я быстренько. Одним глазком! – продолжал просить Серебряков. – Мне бы только почувствовать, что она дышит, что она жива, и я сразу же уйду. Обещаю!

– Ладно, – медсестра украдкой смахнула слезинку. – Двадцать четвертая палата. Это в правом крыле, по правой стороне. Две минуты.

На цыпочках, ступая бесшумно и осторожно, Егор Серебряков вошел в палату. Это была стандартная шестиместная палата. Все кровати были заняты. Несмотря на то, что было меньше получаса до обхода, больные еще спали.

Он узнал ее сразу. Внезапно нахлынувшая горячая волна нежности накрыла Егора с головой, поглотила. Стало и душно, и жарко, и здорово! Он рванул ворот форменной куртки, нетвердой рукой провел по лицу. Сердце замерло. Еще дед говорил – а дед был казак и мудростью славился на всю станицу, – что сердце не обманет, оно верный даст знак и уж тогда не упусти, Егорка, свое счастье, крепче за хвост держи!

– Так что у нас с новенькой в двадцать четвертой? Как наши де… – хирург-травматолог Юрий Алексеевич Галанин запнулся и замер в дверях. – Молодой человек… – он удивленно развел сильными волосатыми ручищами и на грани мата продолжил: – Какого хрена вы делаете в женской палате, да еще до обхода, да еще в верхней одежде?!

Серебряков дернулся к выходу, точно его застали на месте преступления. Пожалуй, только оказавшись в коридоре, когда Галанин недвусмысленно и жестко обматерил его, он окончательно пришел в себя. А ругался доктор просто виртуозно. Потом, сидя в ординаторской, его заковыристые кренделя Егор вспоминал с улыбкой.

– Не переживай ты так! – Галанин поставил перед Егором пластмассовый мерный стаканчик, в каких больным раздают микстуру, и из пузатой бутылки плеснул туда граммов пятьдесят спирта. – Огурчиком, солененьким, закуси. Пей, пей! Как лекарство.

Доктор лег на один из двух стоявших в ординаторской диванов, заложил руки за голову и, не скрывая улыбки, произнес.

– Не думал, что на самом деле бывает любовь с первого взгляда. Думал, киношники ее придумали. Уж больно красиво! Он, рискуя жизнью, спасает ее из разбитой, готовой вот-вот взорваться машины, и понимает, что в его руках его судьба. А тут режешь-режешь, и ни спасибо тебе, ни …

Галанин резко поднялся, сел, ладонями потер лицо, пальцами надавил на глаза, зевнул.

– Сейчас усну. Дай-ка мне огурчик.

Серебряков положил перед доктором конверт.

– Юр, это деньги. Посмотри ее нормально.

– Я и без денег посмотрю.

– Не-не, возьми.

– Ладно. Чего сидим? – Галанин посмотрел на часы. – Сейчас томограф с рентгеном начнут работать. Да… – Галанин потянулся за записной книжкой. – Я тебе телефончик дам. Сдается мне, что твоя Алина Кимовна Тасманова какая-то родственница Алексею Кимовичу Тасманову.

– Кто это?

– У-у-у, брат! Таких людей надо знать! Центр медицины катастроф. Если она родственница, переведем ее к ним. У них ресурсы мощнее.

– Я часам к двенадцати вернусь. Вот мой телефон. Если что надо, звони сразу.

Уже знакомой дорогой через больничный городок Серебряков возвращался к машине. Он вытащил из кармана взятый у доктора листок, набрал номер. Он был удивлен, что ему ответили сразу.

– Тасманов. Слушаю вас, – жестко произнес хорошо поставленный голос.

– Алексей Кимович? – уточнил Серебряков.

– Да.

– Простите, что я разбудил вас. Новогоднее утро…

– Я на работе. У меня совсем нет времени. Чем могу помочь?

– Инспектор ДПС Серебряков. У нас было ДТП. В больницу доставлена женщина по фамилии Тасманова.

– Имя?

– Алина Кимовна.

– Какая больница?

– Простите, а она вам кто?

– Какая больница?!

– Пятая.

– Спасибо, инспектор.

Дальше в трубке послышались монотонные гудки.

– Поговорили…

Серебряков сунул телефон в карман, поежился от утреннего мороза и сел в холодный салон служебной машины. Руки он положил на рулевое колесо, склонил к ним голову, закрыл глаза, прошептал: «Господи, спасибо тебе! Пусть и дальше все будет хорошо. Пусть она поскорее поправится…»

– Экипаж 234, доложить, почему покинули зону патрулирования, – проснулась рация.

– 234. Преследовал нарушителя, – монотонно ответил Серебряков.

В рации что-то щелкнуло, прошуршало, затем диспетчер уточнила:

– Помощь нужна?

– Он наш. Отбой!

Серебряков лихо сдал задом, до смерти перепугав отскочившего от шлагбаума охранника, развернулся и погнал на пост.

– Если ты, Ромео хренов, не будешь на посту через десять минут, мы с тобой положим на стол погоны и пойдем, как все, работать! Ты меня понял?! – орал в рацию напарник.

Серебряков вжал в пол педаль газа, включил мигалки и впервые за смену улыбнулся.

В шахте лифта был полумрак. Через решетки сюда проникал свет с платформы. Этот ход через отсек рукава для подачи сверху цементного раствора Никита Осадчий обнаружил давно. Как раз тогда, когда местом встречи на случай непредвиденных обстоятельств генерал Гамов определил не существующую на карте Московского метрополитена станцию метро «Дмитрогорская».

По опыту Осадчий знал, что порою обстоятельства бывают настолько непредвиденными, что лучше бы предвидеть их заранее. Поэтому еще тогда он тщательно осмотрел все примыкающие к платформе помещения и коммуникации, а также ведущую наверх лестницу. Полагаясь на известное «береженого Бог бережет», он даже хотел оборудовать здесь тайничок с оружием и диггерским снаряжением, но потом решил, что это уже слишком. Сейчас Осадчий откровенно жалел, что не перестраховался.

«Стареешь, Никита. Теряешь форму. По таким норам надо молодым лазить…» – думал он, пробираясь к шахте лифта по металлическим крепежам за рукавом для подачи цемента.