Читаем без скачивания Том 13. Стихотворения - Виктор Гюго

МАЛЕНЬКИЙ НОЛЬ

Мать родила его и тут же умерла.Так мрачно шутит рок; он чужд добра и зла.Но все-таки зачем, жизнь оставляя детям,Он губит матерей? Зачем он шутит этим?И мачеху зачем он сироте дает?Отец был молод; он женился через год.Прелестный, розовый, смеющийся младенецОтныне — пария, несчастный отщепенец.Тогда ребенка взял на попеченье дед.Так юное и то, чего почти уж нет,Друг к другу тянутся, — извечно их единство.Дед принял на себя заботы материнства.Старик стал матерью. Не странно ли? Ничуть!Когда ты жизненный заканчиваешь путь,Ты годен лишь на то, чтоб находить страданьеИ облегчать его, — и в том твое призванье.Кому-то надобно исполнить этот долг;Кому-то надобно следить, чтоб не умолкВ нас голос жалости настойчивый и кроткий;Кому-то надобно голодному сироткеНайти кормилицу, и колыбель качать,И надобно любви ребенка обучать.Ведь должен кто-то быть, кто с малышом играет,Кому смеется он, кого он уважает.И вот, по мудрому велению творца,Дед заменяет мать, — похожи их сердца;Сочтя, что лишь зима пылать способна жаром,Бог мягкость женскую дарует людям старым.Итак, малютка Поль остался сиротой,И, полный прелести наивной и простой,Широко раскрывал он синие глазенкиНа весь огромный мир. И в маленьком ребенкеБыл ангел воплощен, создание мечты,С которым человек все общие чертыТеряет, повзрослев. Дед понимал все это.О! Меркнущий закат влюблен был в луч рассвета!

Ребенка дедушка принес в свой бедный дом,Стоявший на краю селения. Кругом —Луга, леса, поля, простор необозримый:Его заполнить мог один малыш любимый.За домом был разбит большой цветущий сад;Его настойчивый и нежный ароматПриветствовал дитя своим благословеньем:Ведь чувство зависти неведомо растеньям.

Там яблони в саду и персики росли,Там ежевики ветвь спускалась до землиИ преграждала путь; печальны, молчаливы,Над резвой речкою там наклонялись ивы;Там блики белые приковывали взгляд,Как плечи меж ветвей укрывшихся дриад;Там гимн ликующий слагали птицы в гнездах;Покоем, счастием там напоен был воздух;И в хор, где пели все живые существа,Вливала шелест свой зеленая листва.Рай — это песнь небес, торжественная ода,А на земле ее нам шепчет вся природа.И в дни, когда весна дарует счастье всем,Поль был как херувим, а сад был как эдем.В своей обители уютной безмятежной,Поль привыкал — увы! — к любви, к заботе нежной.

Как хорошо в саду, в прохладе и тиши!Но если там еще — две чистые души, —Как радостно тогда! Так захотел создатель:Как подлинный поэт, как истинный ваятель,Он, сочетающий лазурь и облака,Соединил цветы, дитя и старика.Младенец и цветы — их сотворил всевышнийДруг с другом схожими; старик при них не лишний.Представьте же себе смеющийся апрель,И солнце жаркое, и жаворонка трель,А на траве — дитя и старца. О, Вергилий!Увы! Недолог срок безоблачных идиллий!Поль хрупким родился и слабеньким. Как знать,Быть может ураган, уже унесший мать,За мальчиком ее внезапно возвратится?Над Полем, может быть, готова разразитьсяНеотвратимая, жестокая гроза.Кто выкормит его? И вот взята козаВ кормилицы. Его молочный брат, козленок,Играя, прыгает по травке, и ребенок,Серьезно морща лоб, пытается шагнуть;Смеется дедушка: «Смелее! В добрый путь!»О крошки! Стул для вас — Харибда, камень — Сцилла,И все же некая таинственная силаТолкает вас вперед. Шатаясь и пыхтя,Отважно делает свой первый шаг дитя.Год — возраст храбрости, и страх ему неведом;Пред теми, кто растет, лежат пути к победам.Дитя шагнуло раз, другой; старик за ним;Малыш решителен, упрям, неутомим.«Смотри, не упади! Вот так! Возьми же руку!»И, ковыляя сам, дед помогает внуку.Вы посмотрите, как им хорошо вдвоем:Старик с улыбкою следит за малышом,А мальчик тянется вперед, и, горд успехом,Он оглашает сад своим счастливым смехом.О! Как художники бессильны — на холстеИзобразить звезду, что блещет в высоте,Как меркнет их талант перед небесным светом, —Так смех младенческий не описать поэтам;В нем воплощен покой, невинность, чистота,И нежность кроткая, и дерзкая мечта,В нем мудрость высшая неведенья святого.О, детский смех — само божественное Слово.

Весь облик старика был величав и строг.Он был как вышедший из библии пророк.Но этот патриарх, годами убеленный,Был только дедушка, без памяти влюбленныйВо внука своего. С благоговеньем дедСледил, как разума в ребенке брезжил свет;Дыханье затая, он слышал детский лепет,Угадывая в нем рожденной мысли трепет,Понятий и идей неверный, робкий взлет,Когда сознание день ото дня растет,Воспринимает мир все глубже, все чудеснейИ, слов не находя, должно излиться песней.С утра до вечера Поль что-то щебетал;Ребячий голосок был чистым, как кристалл,И песенкой своей веселой, немудренойМалыш пленял весь дом; а сад, шатер зеленыйИз листьев и ветвей над мальчиком сплетя,Шептался с ветерком: «Счастливое дитя!»

О да, был счастлив Поль, и, наслаждаясь счастьем,Он в доме царствовал с наивным самовластьем,А дед, как водится, был под его пятойБезропотным рабом. «Иди!» — он шел. «Постой!» —И дедушка стоял, покорный, добрый, старый…Тиран и подданный чудесной были парой.Гуляли весело средь голубиных стай,Среди цветущих роз они — январь и май,Двухлетний внук и дед восьмидесятилетний.Вдвоем им даже ночь казалась незаметней, —Во тьме всегда светил им дружбы кроткий свет.Любить и размышлять учил ребенка дед,Вселенной перед ним приоткрывая двери,А сам у малыша учился детской вере.Несли друг другу в дар два эти существаВ них растворенные крупицы божества.Всегда и всё вдвоем — дела и развлеченья;Днем игры общие, а ночью — сновиденья;И комната была у двух друзей одна,Чтоб неразлучными быть и во время сна.А вот и азбука! Как нежно и как звонкоБесстрастный алфавит звучит в устах ребенка!Диковинный значок преобразился в звук, —Как умилен был дед, как восхищен был внук:Пред ними новый мир взаимопониманья!Как диалог их был доверья и вниманьяИсполнен: «Берегись, мой мальчик, тут вода.Иди-ка лучше там. Не подходи сюда». —«Я вижу, дедушка». — «Ну вот, испачкал ножки». —«Ой, я нечаянно». — «Идем по той дорожке».И солнце, в небесах дневной свой путь чертя,Смотрело с нежностью на старца и дитя.

А между тем отец, совсем забыв о Поле,Жил с новою женой, — как часто в сей юдолиЗабвенью предают и мертвых и живых, —И новый через год сын родился у них.Поль ничего не знал; да и не все равно ли,Когда есть дедушка, чья жизнь, чье счастье — в Поле?Что нужно мальчику еще?

Но умер дед.

Писанье говорит: когда на склоне летБиблейский патриарх готов смежить был вежды,Он близких призывал, и, разодрав одежды,Все плакали над ним. Но Поль был слишком мал;Он в безмятежности своей не понималЗначенья скорбных слов, когда, теряя силы,Дед говорил ему: «Увы! Мой мальчик милый,Разлука нам грозит, я вижу — смерть близка».Младенческой душе несвойственна тоска,И Поль в неведенье своем неомраченномСмеялся.

Сельский храм со звоном похороннымОткрыл свои врата. Немногие друзья,Родня покойного, — в толпе стоял и я, —Пришли проститься с ним. Священник престарелыйНевнятно произнес напутствие, и белыйПростой сосновый гроб крестьяне понеслиНа кладбище свое. Цветы вокруг цвели.Не странно ль, что цветы сопутствуют печали?Крестьяне шли молясь, иные же молчали.Дорога к кладбищу тянулась вдоль лугов,И кроткие глаза пасущихся коров,Казалось, на людей смотрели с грустью мудрой.В толпе за гробом шел малютка светлокудрый,А вот и кладбище — пустой клочок земли,Где только чахлые два деревца росли;Там не встречалось ни надгробий горделивых,Ни миртовых кустов, ни эпитафий лживых;То сельский был погост, одно из тихих мест,Где дремлющую смерть венчает скромный крест.Процессия вошла в церковную ограду.Сосредоточенно к печальному обрядуПрисматривался Поль.

Ребенку не понятьНамерений судьбы: дать жизнь, чтобы отнять.Увы! Спустилась ночь и навсегда затмилаЕдва на небеса взошедшее светило!

В то время мальчику шел лишь четвертый год.

«Негодный сорванец! Разиня! Идиот!Опять он тут как тут, гаденыш! Вон отсюда!Вон говорят тебе, не то придется худо!Вот я тебе задам! Проваливай в чулан!На хлеб и на воду! Урод! Лентяй! Болван!Он выпил молоко! Он мне испортил платье!»Кому вся эта брань, угрозы и проклятья?Тебе, мой бедный Поль. В тот самый день, когдаДед внука своего покинул навсегда,Пришли чужие в дом. Шел впереди мужчина, —Он Полю был отцом. Неся малютку-сына,За ним шла женщина.

О женщина! О мать!Твоя душа светла: любовью озарятьЕй предназначено людскую повседневность;Но как она черна, когда кипит в ней ревность!Поль был для мачехи — чужой, соперник, враг;Увы, не для него родительский очаг.Когда преследуют апостола, пророка,Тот знает хоть, за что его казнят жестоко.Но крошка… Почему, за что к нему вражда?И Поль не понимал. По вечерам всегдаВ постели плакал он, тихонько, безнадежно,Не зная сам о чем. И вздрагивал тревожно,Проснувшись поутру. О боже мой, к чемуРодиться, если ты не нужен никому?Казалось, тьма его окутывала дома;Казалось, что заря с ним больше не знакома.Когда он подходил, «Пошел отсюда! Вон!» —Кричала мачеха, и в тень скрывался он.О, чудо мрачное, о, злое превращенье:Любимец, баловень — козлом стал отпущенья!С утра до вечера он слышал только брань.«Как он мне надоел! Осел! Грязнуля! Дрянь!»Для братца отняли у Поля все игрушки,Оставив сироте пинки и колотушки.Вчера лишь херувим, стал прокаженным Поль.Отец не защищал ребенка: до него льЕму, влюбленному? Он на жену молился.И Поль привык к словам: «Ах, чтоб ты провалился!»

Случалось, ругани неистовый потокКончался ласкою. Не для него.

«Сынок!Ты — радость, жизнь моя, мой маленький сыночек!Мне дал тебя господь, мой нежный ангелочек!Я больше не прошу у бога ни о чем.Ого, как он тяжел! Ты будешь силачом,Когда ты вырастешь. Взгляните-ка на крошку, —Ну, не красавчик ли? Дай, поцелую ножку.Любимый, как с тобой вся жизнь моя светла!»И, слыша это все из своего угла,Поль смутно вспоминал, что и его когда-тоЛаскали так же, как теперь — меньшого брата.

От страха съежившись, он жил один, в углу,И там же свой обед съедал он на полу.Увы, как одинок он в мире был громадном!И детство может быть, как старость, безотрадным.Поль думал и молчал. Не плакал он теперь.

Он часто сумрачно поглядывал на дверь.Однажды он исчез. Был зимний вечер, вьюга;Крестьяне в двух шагах не видели друг друга, —Тут заплутался бы и взрослый человек.На детские следы ложился белый снег…

Поутру мальчика искало все селенье;Деревню потрясло его исчезновенье.Тут кто-то, спохватясь, стал вспоминать о том,Что ночью будто плач был слышен за окномИ крики «Дедушка!», — но ветру приписалиТе звуки… Мертвого ребенка отыскалиВ снегу у кладбища. Как он нашел зимойДорогу сквозь поля, окутанные тьмой?Морозом скованный, он переплет калиткиРуками обхватил в отчаянной попыткеЕе открыть. Он знал, что там скрывает ночьТого, кто мог один еще ему помочь.Поль долго звал его, но не было ответа:Дед слишком крепко спал. Так мальчик до рассветаБудил и звал того, кем был он так любим.Не разбудив его, уснул он рядом с ним.

СОЦИАЛЬНЫЙ ВОПРОС