Читаем без скачивания Эра Адмирала Фишера. Политическая биография реформатора британского флота - Дмитрий Лихарев

К 17 ч. 40 мин. был потоплен «Кестрел», вслед за ним подбит и выбросился на берег «Ли». Из команды «Кестрела» невредимыми остались только 3 человека. Последним под воду ушел «Корморан». Только к вечеру англичанам удалось привести часть китайских пушек к молчанию и высадить десант. Попытка штурма выглядела поистине жалкой. Широкие рвы, заполненные жидкой грязью, оказались очень серьезным препятствием, тем более, что матросам пришлось преодолевать их под градом пуль и ядер. Едва ли 150 десантников добрались до второй траншеи. До стен смогли добежать всего 50 человек[47]. Карабкаться на насыпь, где их ожидали сотни вооруженных до зубов китайцев, они просто не решились. Десант бесславно вернулся на корабли. Фишер также принимал участие в этом неудачном штурме. Он чудом остался жив и вернулся на корабль, перемазанный грязью с ног до головы и смертельно уставший. В течение 36 часов во рту у них не было ни крошки.

Союзники вынуждены были с позором отступить. Потери англичан, названные в официальной реляции адмирала Хоупа, составили 89 убитых и 345 раненых[48]. Но, по-видимому, число убитых и раненых было еще большим. Фишеру довелось побывать неподалеку от китайских укреплений спустя три дня после штурма. Теперь вражеские форты представляли собой совершенно жуткое зрелище. «…На следующую ночь после неудачной атаки китайцы сделали вылазку и, выловив всех европейцев, застрявших в грязи траншей, отрезали им головы и выставили их на стенах»[49]. Следует также отметить, что во время сражения, у англичан были выведены из строя почти все старшие офицеры: серьезные ранения получили командующий эскадрой Джеймс Хоуп и капитан Шэдуэлл, командиру северного отряда канонерских лодок Николасу Ванситтарту ядром оторвало ногу.

В артиллерийской дуэли с китайскими фортами английский флот лишился 4 канонерских лодок. Три из них затонули на мелководье так, что верхние палубы и надстройки торчали над водой. Их решено было уничтожить, чтобы не достались противнику. «Мы сожгли „Плавер“ до кромки воды или, точнее, до кромки грязи. Мы частично взорвали „Корморан“ и попробовали еще раз (снять с мели) „Ли“. Это было довольно рискованное дело, поскольку мы находились на расстоянии максимум 300 ярдов от берега, и около 25 пушек были нацелены прямо на нас, но они почему-то позволили нам работать. Я уверен, что мне не суждено быть застреленным. Маленький „Кестрел“ затонул, но, я думаю, они его потом легко поднимут»[50].

3 июля эскадра снялась с якоря и взяла курс на Сянган. Англичане потерпели серьезное поражение. Особенно унизительным было осознание того, что отступить пришлось перед китайской армией. «Эти китайцы сражались как никогда», — писал Фишер. «Некоторые из наших торжественно клянутся, что видели русских совершенно отчетливо, когда перебирались через ров. Я думаю, что это все-таки были русские; ни один китаец не сражался так, как те люди, которые бились вчера»[51].

Штурм Дагу был последним крупным сражением, в котором довелось участвовать Фишеру в ту кампанию. Вторая опиумная Война близилась к концу. Можно смело утверждать, что мичман Фишер полностью заслужил свою «Китайскую медаль» и почетную «Кантонскую пряжку» к ней. Но, на наш взгляд, главным для Фишера за время его службы в китайских водах были, все же, не сражения и награды.

В те времена была совсем другая система подготовки морских офицеров на британском флоте по сравнению с той, которая существует в наши дни. Современный морской офицер вначале получает солидное образование в военно-морском училище на берегу и, лишь затем попадает на военный корабль. На английском флоте середины XIX века все было по-другому. Тогда будущий офицер еще совсем мальчишкой 13–14 лет сразу попадал на корабль. Дальше все зависело от того, чему научат юного кадета командир корабля или офицеры команды, ибо для получения офицерского чина нужно было сдавать очень сложный экзамен. И если «отцы-командиры» почему-либо не могли или не хотели его учить, будущая карьера этого кадета становилась весьма проблематичной.

Фишеру необычайно повезло в том отношении, что командиром парового корвета «Хайфлаер» был капитан Шэдуэлл. Впоследствии Фишер охарактеризует его как «самого святого человека на земле»[52]. Чарльз Шэдуэлл был мягким интеллигентным человеком. Матросы дали ему кличку «наш небесный отец». «Вся команда упала в обморок», когда капитан однажды позволил себе выругаться вслух. Натаниэль Боуден-Смит, сослуживец Фишера по «Хайфлаеру», дал командиру такую характеристику: «Я, будучи лейтенантом, получил назначение на паровой корвет „Хайфлаер“, которым командовал капитан Шэдуэлл — настоящий ученый. Он был из тех людей, которые слишком хороши для того, чтобы командовать военным кораблем»[53]. Шэдуэлл действительно был ученым-астрономом. Впоследствии он опубликовал несколько работ в этой области. Он сыграл очень важную роль в образовании Фишера и дальнейшем продвижении его по службе. Командир много занимался со своим мичманом, который оказался весьма способным учеником. Под руководством Шэдуэлла Фишер освоил сложнейшие курсы алгебры, геометрии и астрономии. Он научился прекрасно разбираться в таких сугубо прикладных дисциплинах, как навигация, кораблевождение, артиллерийское дело.

Забегая вперед, скажем, что по возвращении в Англию в 1861 г. Фишер блестяще сдал квалификационный экзамен на чин лейтенанта, проявив незаурядные способности. Экзамен отличался большой сложностью: нужно было сдавать несколько дисциплин, по которым выставлялась совокупная оценка по 1000-балльной шкале. Ответы оценивались специальной комиссией Адмиралтейства. Соискатель Фишер набрал 963 балла из 1000 возможных! Это был лучший результат за предшествующие шесть лет[54]. За блестящие знания по навигации ему был вручен специальный приз — несколько книг и навигационные приборы.

Достижения Фишера особенно удивительны, если вспомнить, в каких условиях ему приходилось изучать все эти науки. Морская служба во все времена была трудным делом, и юному мичману доставалось не только от китайцев. Чего, например, стоит пьянка в ночь перед Рождеством на «Хайфлаере», подробно описанная Фишером в одном из писем к миссис Уарден: «Минут через сорок пять после двенадцати все на этом корабле будут мертвецки пьяны. Двое или трое уже давно изрядно навеселе, можно только гадать, сколько они приняли. Один из матросов подходил к моему гамаку прошлой ночью раз шесть, умоляя отдать его под трибунал; другой прятался во все дыры и щели, уверяя, что однажды убил человека, и что теперь брат убитого гоняется за ним с ножом! В восемь вечера на Рождество было нечто ужасное, Мамс. Около тридцати моряков протащили меня по всей палубе круга четыре, и каждый заставлял меня пробовать его грог и т. д. и т. д., и все это под скрипку и барабан. После двух часов процедуры я, улучив минутку, ускользнул от них. Полчаса они меня повсюду искали со своим грогом. Я с удовольствием всыпал бы им по две дюжины горячих, негодяи. Я закрылся в каюте старого Брайса и пока в безопасности, но кто-то только что подошел к двери. Мне придется погасить свечки и притвориться спящим. Ох, как бы мне хотелось быть там, где я в это время был в прошлом году! Какая тоска!»[55].