Читаем без скачивания Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сеппо приносит мне чай и хлеб на подносе. Съедаю что-то, потом пробую чуть-чуть приподняться. Но тут же волна боли разливается по всему телу, и я замираю и снова только смотрю вокруг — на комнату, на Сеппо, на небо и деревья на его фоне.
— Я пытался даже дозвониться Аутио, но не застал его, зато беседовал с его невестой, — говорю я.
— Зачем?
— Хотел спросить, не знают ли они что-нибудь.
— Конечно, не знают. Здесь никто не знал, — говорит он.
— Поэтому-то твоя невеста и наведывалась. Я и то уже начал беспокоиться, не случилось ли что-нибудь в самом деле, — говорю я.
— Я бы позвонил тебе как-нибудь, — успокаивает меня Сеппо.
Я говорю, что телефон его невесты у меня на письменном столе, наверху, и что она просила сразу сообщить, если будет какое-нибудь известие; Сеппо смеется и обещает позвонить, как только выберет время, и опять усаживается возле кровати. Я ухитряюсь взять чай с подноса, стоящего на стуле, но, когда я потом пытаюсь сесть, из этого ничего не выходит, и я укладываюсь обратно.
— Я перед отъездом сообщил матери, что ты в больнице, — говорит Сеппо.
— Она прислала письмо, — отвечаю я.
— Вот как.
— Я тоже написал ей, только еще не отправил. Не знаю, стоит ли, — говорю я. Но вижу, что ему совершенно все равно, пошлю я письмо или нет, и что он не очень доверяет моим попыткам подняться; от этого я начинаю нервничать: — Что делать, мне пока не удалось умереть.
Сеппо встает и начинает ходить по комнате — от окна к двери, от двери к окну, останавливается, смотрит на улицу. Я рассказываю ему, о чем думал, когда вернулся из больницы, пока его не было, объясняю, что решил сделать, когда почувствую, что пора, и в чем он должен будет мне помочь; говорю, что я ни в коем случае не хочу, чтобы меня отвозили в больницу, хотя может случиться и так, что мое состояние будет совсем плохим и тогда меня станут накачивать сильнодействующими лекарствами, пока не наступит конец, — такого я тоже не хочу.
— Ты не можешь оставаться умирать здесь, — говорит он.
— Именно это я и собираюсь сделать, и ты должен будешь мне помочь, — говорю я.
— И не подумаю, — заявляет он.
— Это необходимо.
— И вообще, мне и смотреть на такое страшно, никакие нервы не выдержат. Не понимаю я ничего ни в болезнях, ни в смерти и присутствовать при этом не собираюсь, — сердито возражает он.
— Конечно, неплохо бы найти врача, у которого хватит отваги позволить человеку умереть дома, — говорю я.
— Вот и найди такого, у тебя же много знакомых, — предлагает он.
— Я пока еще не умираю.
— Я в этом не уверен, — отрезает он.
Я решаю подняться — ив самом деле поднимаюсь. Достаю из чемодана, все еще стоящего на столике, халат и накидываю его. Я делаю все очень медленно, рассчитывая заранее каждое движение и не отвлекаясь ни на что другое, — и у меня все получается. Я умываюсь, а когда возвращаюсь в комнату, Сеппо уже успевает собрать все свои вещи и относит их наверх, а оттуда стаскивает вниз мою одежду. Полностью одетый, я сажусь на стул и смотрю, как он переезжает.
IX
— Мне нужно съездить в университет, — говорю я.
— Каким образом? — спрашивает Сеппо.
— Закажи мне такси.
Сеппо делает срочный вызов. Я выкладываю все книги и бумаги из портфеля на стол. Надеваю в передней зимнее пальто, возвращаюсь в спальню, беру портфель и, сидя у окна, жду такси.
Скоро мне становится жарко, и я выхожу в прихожую. Следом выходит Сеппо, но стоять в одной рубашке ему холодно, и, чтобы согреться, он с силой хлопает себя по бокам.
— Думаешь, сам доберешься? — спрашивает он.
— Почему нет?
— Просто спрашиваю.
— Ты бы лучше в самом деле позвонил невесте, — говорю я.
— Всенепременно, — начинает он злиться.
— Я ей обещал.
— Уже слышал.
— И посмотри там, что нам нужно, сходи в магазин. А мне купи что-нибудь легкое из еды. У тебя есть деньги?
— Догадайся, — говорит он.
— У меня в ящике письменного стола, наверху, лежат. Возьми, сколько тебе нужно. Тебе придется выплачивать что-то невесте?
— Не думаю. Я им портрет продал, они мне за него заплатили. И расписка есть.
— Но она говорила, что деньги из наследства, а оно еще не поделено между наследниками.
— Какая разница, они все вместе заказывали картину.
— Ну, тем лучше, — говорю я.
Такси останавливается у калитки и ждет. Я выхожу наружу, и у меня сразу перехватывает дыхание от холодного воздуха; стоя на крыльце, я вижу, как таксист, вытянув шею, старается заглянуть во двор, потом, увидев меня, вылезает из машины и обходит ее, чтобы открыть заднюю дверцу. Я иду по двору. Этот путь до калитки, столь привычный и незаметный раньше, теперь требует неослабного внимания. Добираюсь до машины, здороваюсь и сажусь на заднее сиденье, с трудом втаскивая ноги; шофер захлопывает дверцу и идет на свое место.
— В университет. К химическому институту, — говорю я, и водитель молча трогает с места.
Я стараюсь не вертеть головой и сижу, глядя прямо перед собой. Постепенно у меня возникает чувство, что мои глаза больше и не могут видеть ничего, кроме дали впереди, как будто по бокам выросли стены, и я смотрю на мир из глубокого колодца и мир плывет передо мною. Я начинаю вращать глазами, по-прежнему не двигая головой, и от этого мне становится совсем нехорошо. Я хочу скорее добраться до места, но никак не могу понять, где мы едем, потому что смотрю только прямо и перед глазами у меня все плывет.
У водителя, молодого медлительного парня, включен магнитофон. Но музыки я не слышу, только понимаю, что что-то играет. Вижу, как он поворачивает, и тут же, следом, медленно начинает подниматься и падать улица. Потом
