Читаем без скачивания Призрак Сомерсет-Парка - Б. Р. Майерс

Повисло молчание. Я считала удары своего сердца. Затем он подался вперед и осторожно поставил чашку обратно на блюдце.

– О чем это вы? – прошептал доктор Барнаби.

– Она поведала мне о вашей любви. Что вы намеревались вместе сбежать в ночь перед свадьбой.

Он застыл точно камень, не шелохнувшись. Затем перевел взгляд на черный медицинский саквояж.

– Мертвые выходят со мной на связь, – повторила я, желая его встряхнуть. – Им ни к чему лгать. – Я старалась говорить как можно убедительнее, но мышцы уже отяжелели. Сколько микстуры он дал мне выпить?

Доктор Барнаби заговорил тихо, сдержанно.

– Значит, вы единственная, кто об этом знает? Вернее, единственный живой человек?

У меня перехватило горло.

– В ту ночь она покинула свою комнату, чтобы встретиться с вами, – продолжила я. – Но вас не нашла. Почему? Что же случилось?

Он стиснул зубы, на шее проступили жилы.

Я почуяла угрозу, но мне было все равно.

– Или же она вас повстречала… – протянула я. Перед глазами мелькнуло видение: доктор Барнаби с простертыми руками, из-за него доносятся крики Одры, и она падает с обрыва на скалы внизу. Он, искусный лжец, может, и не любил ее никогда вовсе. – Как вы могли, зная, что она носит ваше дитя?

И тут наконец личина с него сползла. Он содрогнулся всем телом, зажмурился и прижал кулак к губам. Тишину нарушила череда лихорадочных вздохов. Я смотрела, как его грудь трясется при каждом всхлипе.

Муки были неподдельны.

Он несколько раз вздохнул, чтобы успокоиться, и промокнул уголки глаз носовым платком.

– Прошу прощения, – хрипло сказал он. – Вы – первая, при ком я смог поплакать по Одре и нашему младенцу. – Карие глаза умоляюще воззрились на меня. – Вы не представляете, каково это – стоять рядом с ее скорбящей семьей и женихом и самому при этом не подавать вида, хотя ваша боль невыносима. В иные дни обрыв так манил к себе, что трудно было не обращать внимания на его зов. Всего лишь шаг – и больше никогда не придется испытывать эту страшную муку.

Его страдания меня потрясли. Как он умудрялся столь долго их скрывать?

– Почему вы не встретились с ней в ту ночь? – поинтересовалась я.

– Но я пытался! Я ждал в конюшне не один час. Одра нарочно попросила меня оседлать Сэйди, а сама так и не пришла. Я рассудил, что она передумала. И признаться, понимаю, почему она могла так поступить. Ей предстояло покинуть единственный дом и семью, что у нее были. Жалованье врача едва ли позволило бы вести ту жизнь, к которой привыкла Одра.

Он вдруг встал и подошел к окну. Свет озарил глубокие морщины, которые отпечатались у него на лице.

– Я вам только что солгал. Конечно, я не проводил с Пембертоном всю ночь. Я добавил успокаивающей микстуры в его пунш, чтобы он не проснулся, пока мы не окажемся далеко. Когда на рассвете я снова пришел в коттедж, он все еще крепко спал.

– И вы не проходили мимо обрыва?

Он повернулся ко мне с такой мукой во взгляде, что я видела – она давит на него тяжким грузом, едва не ставя на колени.

– Это второе величайшее сожаление в моей жизни – что я не взял Сэйди и не дождался Одру прямо у двери черного хода.

Теперь я поняла: он ее обожал. Я представила, как они живут вместе в славном коттедже, а с ними – их милое дитя. Неизмеримая потеря. Для него это была пытка – находиться в Сомерсете, видеть ее портрет, прогуливаться по оранжерее и представлять будущее, которое никогда не наступит. Невыносимо жестоко.

– Сочувствую вам, – сказала я, наблюдая за ним сквозь смыкающиеся веки. Микстура действовала.

Вернув себе самообладание, он потянулся за саквояжем.

– Вас привезли сюда, чтобы успокоить мятущуюся душу Пембертона. Но хочу спросить – нельзя ли и мне присоединиться к сеансу? Я человек науки, однако происходящее не поддается объяснению. Раз вам известно об Одре и обо мне, значит, вы точно связаны с потусторонним миром. Никто не знал. Мы были очень осторожны. Хочу сказать ей: я ни за что не прощу себя, что не был рядом, когда она так во мне нуждалась.

Мой ответ последовал быстро – результат многолетней практики.

– Ваше присутствие только пойдет на пользу, – сказала я. – Ее связь с вами сильна.

– Спасибо. Прошу никому не открывать мой секрет, в особенности Пембертону. Больше у меня никого не осталось. Даже не знаю, вынесу ли сейчас потерю его дружбы.

– Он имеет право знать, – отозвалась я. Мое тело все сильнее утопало в постели.

– Я скажу ему, когда наступит подходящий момент, обещаю, – кивнул доктор Барнаби.

Атмосфера в комнате переменилась, прежнее напряжение исчезло – или это микстура притупила мои чувства. И все же, пока он не ушел, я должна была задать последний вопрос.

– Вы говорите, то, что вы не дожидались Одру у черного входа, – вторая ваша самая большая ошибка, какова же первая?

Он поник.

– Одра жаловалась, будто ходит во сне, – ответил он. – Она тревожилась, что лишится ума, как ее отец, а еще прежде – дед. Я сказал ей, что все это из-за беременности.

– Но теперь вы сомневаетесь?

– Мы все не понимаем, что случилось с Одрой, но, сдается мне, самое правдоподобное объяснение – это то, что она сорвалась со скалы по собственной воле. – Морщины на его лице стали еще глубже. – Ну, теперь отдыхайте, а я пойду дать отчет Пембертону, он ждет.

Я уже почти спала. Дождь все барабанил по стеклам. Слова Одры будто отпечатались у меня под веками.

Дружочек… Ты смотришь на меня свысока своими печальными карими глазами…

Нам с тобой известна тайна Линвудов…

Теперь это мое спасение…

Я представила Одру в ее комнате: она сидит в мягком кресле под портретом матери и пишет в дневнике. Картина так велика, что ей место в галерее, а не в спальне.

Забавный способ подглядывать за слугами…

И вдруг меня осенило – я не понимала, почему не догадалась с самого начала. В каждом доме есть тайны. И Сомерсет-Парк не исключение.

Я с резким вздохом села в постели. Дождь перестал, в комнате было совершенно темно. Я не помнила, как уходил доктор Барнаби.

Я зажгла свечу, надела халат и завязала на талии. Потом схватила ключ от комнаты Одры и выскочила за дверь.

– Ой! – От испуга я выронила свечу, чудом умудрившись не поджечь себя. Та упала на пол и, зашипев, погасла.

Рядом с дверью на стуле сидел мистер Пембертон. Когда