Читаем без скачивания Осколок Демиурга. Пробуждение - Ал Эш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Не так», — я почувствовал горечь. — «Не через боль и страх. Не через разрушение всего, что делало их собой».
«А как иначе? Эволюция всегда болезненна. Миллионы лет естественного отбора, бесчисленные смерти и страдания — ради малейшего прогресса. Я просто ускоряю процесс. Милосердно, если задуматься».
Видение вокруг нас расширилось, показывая не только Аркхейм, но и другие города, целые континенты — все трансформированные, все населённые существами, которые когда-то были людьми.
«Они не умирают, Азраэль. Они превосходят себя. Выходят за границы. Становятся чем-то большим. Разве не в этом суть творения?»
Я чувствовал странную двойственность. Часть меня — древняя, демиургическая часть — видела определённую логику в его словах. Разве не стремились мы всегда к эволюции создаваемых миров? Но другая часть, та, что провела время как Эрин среди людей, восставала против самой концепции принудительного преобразования.
«Они теряют себя», — наконец сказал я. — «То, что делает их людьми — их выбор, их индивидуальность».
«Они обретают гораздо больше, чем теряют!» — в голосе Малфориана появилась страсть. — «Ты провёл слишком мало времени среди них, друг мой. Их жизни так... ограничены. Короткие мгновения страха, боли, редких проблесков радости, а затем — ничто. Я предлагаю им бесконечность!»
«Бесконечность на твоих условиях».
«На условиях новой реальности. Которую мы можем сформировать вместе», — он протянул руку. — «Присоединись ко мне, Азраэль. Как в старые времена. Ты и я — величайшие творцы этого Многомерья. Вместе мы можем создать истинный рай».
Я смотрел на его руку — почти неотличимую от той, что я помнил тысячелетия назад, когда мы были братьями по творению.
«Нет».
Малфориан не двигался, но я почувствовал, как атмосфера вокруг нас изменилась — словно похолодела.
«Ты не понимаешь», — его голос стал тише. — «Я не предлагаю тебе выбор, друг мой. Я показываю тебе будущее. То, что уже начало происходить».
Он сделал жест, и видение снова изменилось. Теперь мы наблюдали за Трещиной Небосвода — не одной, а множеством, разбросанных по всему миру. Они расширялись, соединялись, образуя сеть разломов, через которые проникала энергия Бездны.
«Видишь? Процесс уже необратим. Всё, что ты сделал в Академии — лишь слегка отсрочило неизбежное. Барьеры рухнут. Слияние произойдёт. Единственный выбор сейчас — контролировать этот процесс или позволить ему произойти стихийно, с гораздо большими... потерями».
Он снова был прав — частично. Я ощущал нестабильность границ между мирами, и она действительно была критической. Но его вывод...
«Всегда есть другой путь», — ответил я.
«Какой? Продолжать латать дыры? Как долго, Азраэль? Ещё тысячу лет? Десять тысяч? Многомерье умирает. Оно умирало с момента Затмения. И ты знаешь это».
Я не ответил, но он прочитал сомнение на моём лице.
«А, вот оно», — его тон стал почти нежным. — «Ты начинаешь понимать. Хорошо. Очень хорошо».
На мгновение его облик изменился — я увидел проблеск прежнего Малфориана, блестящего ума, моего старого друга, с которым мы создавали миры и планировали будущее вселенной.
«Я не хотел этого», — неожиданно сказал он, и в его голосе прозвучала искренняя боль. — «Затмения. Разрушения. Оно должно было быть... контролируемым. Эксперимент по соединению принципов Хаоса и Порядка в новую форму существования. Но что-то пошло не так. Я потерял контроль».
Я не ожидал такого признания. Малфориан всегда был гордым, никогда не признавал своих ошибок.
«Почему ты не остановился? Когда понял, что теряешь контроль?»
Он отвернулся, глядя в пространство между мирами.
«Я не мог. К тому моменту слияние с Бездной уже началось. Я думал... думал, что смогу направить его. Использовать. Но вместо этого...» — он поднял руки, наблюдая, как они то становятся полностью материальными, то превращаются в сгустки тёмной энергии. — «Я стал тем, что ты видишь. Ни Демиург, ни сущность Бездны. Нечто среднее».
Я почувствовал укол сострадания — неожиданного, но глубокого. Несмотря на всё, что произошло, Малфориан был моим соратником, моим другом.
«Но теперь», — его голос вновь окреп, приобретая знакомые командные нотки, — «теперь у меня есть знание. Опыт. Я могу контролировать процесс. Направлять слияние. Сделать его прекрасным вместо разрушительного».
Он повернулся ко мне, его глаза горели неестественным светом:
«Помоги мне, Азраэль. С твоими способностями стабилизировать и моими — трансформировать, мы сможем создать нечто невиданное. Новую реальность, превосходящую старую».
Часть меня хотела согласиться. Хотела верить, что мой старый друг нашёл путь к чему-то действительно новому и лучшему. Но... я вспомнил лица Лирианы, Нилы, Селены. Вспомнил наблюдения за детьми, играющими на улицах Аркхейма. Вспомнил радость Дарена, когда он открывал новый старинный текст. Эти маленькие, человеческие моменты, которые Малфориан считал незначительными — но которые и составляли суть жизни.
«Что случится с теми, кто не желает меняться?» — спросил я. — «С теми, кто хочет остаться человеком?»
Выражение лица Малфориана стало жёстче:
«Они увидят преимущества новой формы существования. Со временем».
«А если нет?»
«Тогда они вымрут, как вымирает любой вид, не способный адаптироваться», — он произнёс это просто, как констатацию факта. — «Это естественный процесс».
«Естественный?» — я почувствовал, как гнев поднимается внутри меня. — «Ты вторгаешься в их реальность, насильно изменяешь их сущность, и называешь это естественным?»
«Природа не спрашивает разрешения, Азраэль. Она действует. Горы поднимаются, вытесняя племена с их земель. Моря выходят из берегов, уничтожая города. Болезни трансформируют целые популяции. И всё это — естественные процессы».
«Нет», — я покачал головой. — «Ты не природа, Малфориан. Ты — Демиург, который решил играть в бога для своего творения. Есть разница».
Он смотрел на меня долгим, оценивающим взглядом.
«Интересно», — наконец произнёс он. — «Твоё пребывание в человеческом теле изменило тебя больше, чем я предполагал. Ты начал мыслить их категориями. Их ограниченными, эмоциональными понятиями».
«Или, возможно, я наконец понял то, чего никогда не понимал, существуя только как Демиург», — ответил я. — «Ценность выбора. Ценность быть собой, а не чьей-то идеей о том, кем ты должен быть».
Малфориан вздохнул — странно человеческий жест для существа, ставшего наполовину энергией.
«Я надеялся, что ты поймёшь. Что мы сможем снова работать вместе», — в его голосе звучало искреннее сожаление. — «Но если нет... я должен продолжать один».
Он сделал шаг назад, и видение трансформированного мира вокруг нас начало таять.
«Решение за тобой, Азраэль. Присоединиться ко мне в создании нового мира... или противостоять неизбежному и погибнуть вместе со старым».
Я почувствовал, как связь между нами начинает ослабевать. Малфориан растворялся, возвращаясь в материальный мир, оставляя меня в межпространственном лимбо.
«Возвращайся,
