Читаем без скачивания Цыганочка, ваш выход! - Анастасия Туманова

Беркуло не пытался успокоить её. Когда рыдания немного поутихли, он мрачно, сквозь зубы спросил:

– Думаешь, твои лолэ[75] святые? Никого на этой войне пальцем не тронули?

– Да знаю… – слабо отмахнулась она. – Но они – гаджэ, пусть что хочут творят, нам, цыганам, какое дело? Мы людей отродясь не убивали, мы – русска рома! А вы…

– Дура… – Страшная боль, сжимающая горло, мешала говорить, и Беркуло мог выжимать из себя лишь короткие, отрывистые фразы. – И лошадники твои – дурни. Боитесь нас, вот и нагородили себе… Мы не убивцы, это вы сами выдумали! Воры – да, но людей не убиваем! Нечего брехать, коль не знаешь!

– Да ты же сам мне говорил!..

– Да сдуру говорил, врал… – Он отвёл глаза. – Сроду я никого не убивал. Никогда.

По звуку Беркуло догадался, что Симка подползла к нему вплотную, но посмотреть на неё он не мог. Помедлив немного, она встала, обошла его и уселась напротив, и теперь уже было не отвернуться.

– Зачем ты врёшь? – шёпотом спросила она, приблизив прямо к лицу Беркуло свои огромные глазищи. – Зачем ты мне врёшь? Зачем ты ТАК врёшь? Я же видела, своими глазами видела!..

– Что ты видела? – не поднимая взгляда, хрипло спросил он. – Что ты там из-под своей телеги видела?! Ну?! Я тебя спрашиваю – отвечай!!!

Испуганная переменой его тона, Симка молчала.

– Говори, что присохла? Меня видела?! Как я в твоего красного командира стрелял, видела?!

– Беркуло, бог с тобой, не кричи! Я с перепугу, правда, ничего не видала… Чуть сама собой в землю не зарылась… Но ты ведь был там! Был! С ними! И стрелял!!!

– Ни черта я не стрелял, – стиснув зубы, через силу выговорил Беркуло. – Кабы стрелял – брат живой был бы.

– Что?.. Там твой брат был? Его убили?! Это тот, молодой, чёрный, красивый такой?! – С коротким всхлипом Симка обхватила его за плечи. – Беркуло, да расскажи же толком!..

Он молча, с усилием, нарочно делая Симке больно, оторвал от своей рубахи её тонкие руки. Полез за пазуху, вытащил и швырнул на землю злополучный «наган».

– Помнишь, что я тебе говорил? Про семь пуль помнишь?!

– П-п-помню… – Симка смотрела на него, и глаза её были круглыми от ужаса. – Беркуло, что с тобой?!

– Смотри. – Он дёрнул затвор револьвера, открыл барабан, и пули покатились на колени взвизгнувшей Симки. – Помнишь, сколько их быть должно? Считай! При мне, сейчас считай!

– А-а-адна… – икнув, начала Симка. – Две… Чечире…

– Три забыла.

– Три… ик! Чечире-пять! Пять! Ше-есть… А семь?..

– А семь в стволе застряла, – глухо сказал Беркуло, снова отворачивась от неё. – Заклинило. Я так ни разу и не пальнул. Илько прикрыть не смог. Его убили… а я вот перед тобой, как дурак, сижу. Веришь теперь? Мы с ним и стрелять не собирались. Сроду мы такого не делали, а вот что вышло…

Симка, не ответив, закрыла лицо руками. Простонала:

– Да зачем же… Зачем ты тогда пошёл? Зачем ты с этими бандитами пошёл?! И не говори мне тут, что ливольверт перекосило! Кабы не перекосило – стрелял бы? Палил бы, да?! Вместе с остальными бы по живым людям палил?!

– Клянусь тебе – нет… – Беркуло опустил голову.

Симка тоже уткнулась лицом в колени, умолкла. Некоторое время они сидели в полной тишине. Над степью медленно поднималось красное, холодное солнце, степь блестела тусклой изморозью в его свете, чуть потрескивал невидимый при дневном свете огонь.

– Я тебе забожиться могу, – наконец первым заговорил Беркуло. – Не затем, чтоб ты меня пожалела да осталась… боже сохрани. И держать тебя я не буду. Твоя жизнь – тебе и думать, с кем жить. И дед твой прав был, и брат. Ничего не скажу, умные мужики. Но вот чтоб меня бог разбил… – Голос его потяжелел. – Мы с братом стрелять и не думали. Пусть гаджэ стреляют, а мы бы – мимо… Долю бы свою взяли потом. Кто после догадался? Вот так… А «наган» этот я больше в руки не возьму! Лучше пусть с голоду подохну, и весь табор вместе со мной! Не веришь – не верь! И – проваливай куда хотела, к лошадникам своим! Они тебе святые, вот и иди, молись на них! Выйдешь замуж за конокрада, в шатре его повесишь вместо иконы, а я… – Голос вдруг самым позорным образом сорвался. Умирая от стыда и бешенства, Беркуло вскочил, чтоб уйти куда угодно и не срамиться больше перед этой малявкой… но проклятая боль, о которой он совсем забыл, вдруг ударила в плечо так, что Беркуло, качнувшись, неловко опустился на место. И вздрогнул, когда к его спине прижалась горячая, мокрая от слёз щека.

– Куда же я пойду… Куда я от тебя пойду, дурак… – простонала Симка, обнимая его. – Ты же забожился! Нас же с тобой Бог спас, понимаешь?!

Беркуло молчал. Молчал, безуспешно пытаясь проглотить горький ком в горле, не в силах отстраниться от тёплых, вздрагивающих Симкиных рук. И неотступно думал о том, что, если бы эту сволочь семизарядную не переклинило, если бы не проклятый Мардо с его «чужими» патронами, Илько остался бы жив. И Беркуло знал, что теперь эта мысль будет с ним всегда. Всегда, всю жизнь, до смертного часа.

– Люди, милые люди, ради бога, помогите! Ой, что делать-то, что делать нам? От поезда отби-ились, с голоду помираем, последние деньги украли-и… Ой, помогите, ради господа бога, кто-нибу-удь…

Усталая, худенькая рыжая девочка лет четырнадцати, ведя за руку белоголового мальчишку, бродила по базару города Брянска. Ветер гонял по рядам сухие листья, морщил лужи, в которых торжественно плавала шелуха семечек и отражались быстро бегущие по холодному синему небу облака. Народу на базаре было много, все толкались, спорили, торговались, ругались о цене, и на девочку с братом никто не обращал внимания. Наконец она остановилась возле прилавка с солониной и салом, за которым, грозно нависнув над своим добром, восседала монументальная тётка в красном платке.

– Идите, идите отселева, неча стоять! – прикрикнула она на девчонку, которая присела было отдохнуть на деревянный столбик у её прилавка. Та неловко вскочила, оправляя потёртую юбку, подняла на сердитую тётку прозрачные, полные слёз глаза.

– Тётушка, не сердитесь, ради Христа… Я посижу немножечко и уйду, ноги уж не держат… Господи, боже ты мой, что же мне делать?.. Васькаа, да не хнычь, пожалуйста, нет у меня ничего дать тебе…

– А вы откеля будете? – заинтересовалась тётка, слегка обезоруженная безобидным видом попрошаек.

– Ехали в Москву из Новочеркасска, от поезда отстали… А там все вещи остались, все до единой! – Девчонка вдруг залилась слезами. – Ой, ну что же мне теперь дела-а-ать… Тётушка, вам часы золотые не нужны?

– Че-ево?! – опешила тётка. – Каки таки часы?! Краденые, что ль?

– Да вы бога побойтесь! – всхлипнула девочка. – Часы семейные, дорогие… Уцелели оттого, что я их на шее носила, а так бы… О-о, если бы мама знала, что я бабушкины часы продаю-то… Но что же делать-то, господи?! Брат со вчерашнего дня не емши…