Читаем без скачивания История России с древнейших времен до конца XVII века - Леонид Милов

И в это тяжелое время предпринимались усилия для восстановления контактов с южнославянским миром. Киевский митрополит Кирилл II приложил усилия к тому, чтобы на Русь была доставлена новая редакция кормчей — сборника установлений церковных соборов и законов византийских императоров, касавшихся церкви. В этой редакции тексты установлений сопровождались комментариями византийских юристов XII в. В 1262 г. рукопись кормчей по просьбе митрополита была переписана в Болгарии по приказу деспота Якова-Святослава, родственника болгарского царя Константина. Важно отметить, что сербская кормчая не удовлетворила русских книжников, так как тексты церковных канонов там были даны в сокращенном изложении. Поэтому на Руси комментарии византийских юристов соединили с имевшимся переводом полных текстов. Древнейшая сохранившаяся рукопись так называемой Синодальной кормчей была переписана в Новгороде в 1282 г. При переписке текст был пополнен памятниками права, возникшими на Руси. В их числе — старейший список Пространной Русской Правды. Так русские книжники в тяжелых условиях страшных разрушений, нанесенных нашествием, стремились сохранить и возродить свое письменное наследие.

С XIV в. одновременно с экономическим подъемом и ростом активной деятельности общества наметилось и очевидное оживление культурной жизни.

Традиционная народная культура. В своих основах эта культура оставалась такой же, как и в эпоху домонгольской Руси, представляя собой пеструю смесь христианских и языческих обычаев, в которой постепенно усиливался христианский компонент за счет того, что забывалась связь многих традиционных обычаев с породившим их языческим мировоззрением. Однако были некоторые сферы сознания, где языческие представления сохранялись особенно долго. Это прежде всего сфера аграрной магии. Как видно из «Поучений» Серапиона, и во второй половине XIII в. волхвы пользовались в обществе немалым авторитетом — их добрым заклинаниям приписывали хороший урожай, а со злыми деяниями связывали голод, и тогда волхвов убивали. Сообщение Новгородской Первой летописи под 1227 г. о публичном сожжении четырех волхвов на Ярославовом дворище в Новгороде показывает, что языческих воззрений придерживались не только общественные низы.

Участники Собора 70-х гг. XIII в. во Владимире с огорчением отмечали, что «божественные праздники» паства отмечает, следуя старым языческим обычаям: «с свистанием и с кличем и воплем», с боями на палках «до самыя смерти». В созданной в Новгороде во второй половине XIII в. Синодальной редакции «Устава Владимира» осуждаются те, кто «молится под овином или в рощеньи или у воды», т. е. в традиционных местах языческого культа. Участники владимирского Собора также осуждали обычай, когда «невесты водят к воде». Вместе с тем в традиционном характере народной культуры заметны некоторые важные изменения. Так, со второй половины XIII в. основная масса населения страны начинает систематически обозначаться термином «крестьяне» (производное от «христиане»), который выступает и в народной среде как самоназвание. Это говорит о том, что не только социальные верхи или церковь, но все общество в целом воспринимало свой народ как христианский, в отличие от язычников (а затем — мусульман) ордынцев и язычников-литовцев.

Развитие героического эпоса в XIV–XV вв. Другие перемены заметны при наблюдении за развитием русского героического эпоса, который в известной нам форме сформировался именно в XIV–XV вв. Изучение записей былин XVIII–XX вв. дает возможность различать в их составе разные хронологические пласты. С более ранней традицией, восходящей, возможно, к домонгольскому времени, можно связывать такие былины, как о женитьбе Владимира, для которого добывает невесту в чужой стране богатырь Добрыня, или о поединке Добрыни со змеем. Вероятно, к этой эпохе относится и появление эпических песен, в которых рассказывалось, как богатыри стоят на «заставах богатырских», защищая Русскую землю от врагов.

Вместе с тем можно выделить и такие сюжеты, которые появились в обстановке страшного монгольского нашествия и борьбы русского народа против ордынского ига. Таковы сюжеты былин «Илья Муромец и Идолище», «Алеша Попович и Тугарин», когда «поганый» царь распоряжается в самом Киеве, притесняя киевского князя и вельмож. По-видимому, именно в былинах, создававшихся в это время, образ традиционного противника русских воинов приобретает черты жестокого надменного завоевателя, который приводит к русским городам несметную силу. Как говорится в былине «Илья Муромец и Калин царь», русский богатырь, глядя с высокой горы на татарское войско, «конца-краю силы и рассмотреть не мог». В ордынском стане «от пара кониного» не видно солнца, «от скрипу телег» не слышно голоса человеческого, но эту несметную силу, этого грозного противника обращает в бегство русский богатырь Илья Муромец.

Возможно, именно в эту эпоху Илья Иванович, крестьянский сын из Мурома, стал главным героем русского эпоса, главным защитником Русской земли от врагов. В конце XVI в австрийскому дипломату Э. Лясоте показывали пользующуюся особым почитанием гробницу Ильи Муромца в Киево-Печёрском монастыре.

О важных переменах в народном сознании говорит и такая особенность развития русского героического эпоса, как происшедшее именно в эту эпоху объединение отдельных сюжетов, которые связывались первоначально с разными историческими периодами и разными центрами, вокруг одного центра и одного правителя — Киева во время правления в нем Владимира Святославича — Владимира Красное Солнышко. Сохранившиеся в ряде летописных текстов рассказы об одном из главных персонажей русского эпоса — богатыре Александре (Алеше Поповиче) позволяют наглядно проследить, как происходили эти перемены. Рассказы о подвигах Алеши Поповича в войнах между князьями довольно рано получили финал, которого более ранняя традиция не знала: собравшись у Александра, богатыри приняли решение не участвовать больше в войнах между князьями и «ряд положившее, яко служите им единому великому князю в матери градом Киеве». Отправившись служить киевскому князю Мстиславу Романовичу, богатыри погибли, защищая Русскую землю в битве на Калке. Предание это сложилось достаточно рано, так как сообщения о гибели Александра и других богатырей в битве на Калке встречаются уже в летописных сводах первой половины XV в. Для этой традиции Александр Попович — еще персонаж XIII в., но в тексте Никоновской летописи — памятника 20-х гг. XVI в. — он уже упоминается как один из богатырей Владимира Киевского. В былинах этот богатырь Владимира освобождает Киев от хана Тугарина Змеевича.

В этих переменах отразились осуждение народом раздоров и войн между князьями и его поддержка начавшегося объединения русских земель вокруг Москвы. То, что в эпосе главным центром, вокруг которого объединились его герои-богатыри, стал Киев, говорит, что самые широкие круги русского общества воспринимали формировавшееся Русское государство как исторического преемника Древнерусского государства времен Владимира.

Так как для этого времени героический эпос можно рассматривать как традицию, создававшуюся усилиями всего русского общества в целом, то происходившие перемены можно считать отражающими и перемены в сознании всего русского общества XIV–XV вв.

Сведения о культуре городского населения. Наряду с сельским значительную часть общества составляло торгово-ремесленное население русских городов. В отличие от стран Западной Европы нам неизвестны литературные памятники XIV–XV вв., в которых бы отразились особые вкусы и интересы этого слоя общества. Тексты этого времени, связанные с городской средой, вообще очень немногочисленны. Из них наибольший интерес представляет «Хожение за три моря» — записки тверского купца Афанасия Никитина о его путешествии в Индию, где он находился в 1471–1474 гг. Никитин, занимавшийся заморской торговлей, принадлежал к наиболее предприимчивой и наиболее состоятельной части формирующегося городского сословия. В своем «Хожении» он выступает как внимательный наблюдатель жизни далекой и чужой страны. Привязанность к своей стране и своей вере сочеталась в нем с отсутствием нетерпимости к другой религии, что позволило ему сблизиться с последователями индуизма в мусульманском государстве Бахманидов. Они, по его признанию, «не учали от меня крыти ни о чем, ни о естве, ни о торговле… ни жон своих не учали крыти». Он порицает раздоры между князьями, скорбит о том, что в Русской земле «мало справедливости». Никитин размышляет о том, каковы признаки истинной, «правой» веры. Он — убежденный христианин, когда «пропали книги», страдает от того, что утратил возможность отмечать в нужные сроки праздники и соблюдать посты. И все же в далекой чужой стране Афанасий пытается делать и то, и другое, ориентируясь на мусульманский календарь. Этот пример, хотя и относящийся к экстремальной ситуации, говорит о достаточно высокой религиозности верхушки городского населения.