Читаем без скачивания Солдаты невидимых сражений - Михаил Козаков

Увиденного было достаточно, чтобы подтвердить уже имеющиеся сведения. Олег покинул притон.

Светлов пошел в гараж, знакомый по прежнему пребыванию в Тегеране, и взял напрокат машину. В этот же вечер Светлов выехал к Махмуд-беку.

На следующий день к вечеру он оставил машину в небольшом селе, состоявшем из нескольких глинобитных хижин, теснившихся у мечети.

Владелец единственного здесь караван-сарая Ибрагим-ага был своеобразным полпредом Махмуд-бека. Он сразу узнал Самуэля Зульцера и засуетился.

Несмотря на непомерную полноту, Ибрагим-ага был подвижен и быстр. За несколько минут накрыл для Светлова столик в углу комнаты, провонявшей табаком и перегаром бараньего сала. Он пустился было в расспросы, интересуясь, отчего так долго отсутствовал агаи[3] Самуэль, но Светлов отделывался односложными ответами.

Сидевшие поодаль на кошме посетители чайной — кочевники в широченных шароварах, собранных у щиколотки, в выцветших куртках — вели разговор о войне, то и дело упоминая Гейдара[4].

Наскоро поев, Светлов верхом в сопровождении двух вооруженных проводников поехал в кочевье племени Махмуд-бека. Ехали долго. Наконец в долине, окаймленной громадой горных кряжей, показались палатки кочевников.

Уже смеркалось, когда Светлов добрался до палатки Махмуд-бека.

Приезд агаи Самуэля застал бека врасплох: он вскочил с подушек, разбросанных на ковре, и, выкинув руку, крикнул во весь голос:

— Хайль Гитлер!

Светлов чуть не рассмеялся, до того комичен был бек в этой позе. Широкие голубые шаровары, зеленая вышитая куртка и огромная чалма из цветных платков, обвязанных вокруг войлочной шапки, делали его похожим на какого-то диковинного восточного божка.

Все знали, что бек, еще будучи студентом в Берлине, увлекался фашистской пропагандой. Больше всего ему импонировали свойственные нацизму солдафонство и муштра.

В палатке сидело несколько седобородых стариков, видимо старейшин племени. После того как Светлов поздоровался с ними, бородачи вышли из палатки.

Оставшись наедине с беком, Светлов рассказал о цели своего приезда. Махмуд-бек был очень горд оказанным ему доверием и сейчас же повел гостя показывать площадки, на которые можно приземлиться парашютистам.

Светлов передал ему солидную сумму на расходы, связанные с приемом парашютистов. Лицо бека от удовольствия расплылось в улыбке.

Рано утром Илья, сославшись на занятость, выехал в Тегеран.

По возвращении с границы Светлов связался с Берлином и сообщил точные координаты места приземления парашютистов и о готовности бека принять их.

…Через несколько дней состоялась еще одна встреча Панкова и Авдеева с Ильей Светловым. Он рассказал, что в ответ на его сообщение в Берлин оттуда последовала радиограмма, в которой назывался день прибытия немецких парашютистов и сообщалось, что в расположение племени Махмуд-бека их доставит транспортный самолет со стороны Турции. Светлову предлагалось выехать к беку и ждать там парашютистов, а затем доставить их в Тегеран в подготовленное укрытие.

— Допускать приземление парашютистов в расположении кочевого племени нельзя. Они могут уйти из-под нашего контроля, а это перед началом конференции очень опасно, — сказал Панков.

— Необходимо туда подтянуть на всякий случай нашу часть, — предложил Авдеев.

В небольшом деревянном доме собралась группа чекистов во главе с генералом Панковым и полковником Авдеевым.

В комнате, несмотря на присутствие большого количества людей, было на редкость тихо. Все с напряжением следили за переговорами Панкова с командиром звена истребителей, поднявшихся навстречу самолету, который появился над Ираном с территории Турции. Летчик сообщил, что самолет «Юнкерс-52» без опознавательных знаков на предложение приземлиться пошел было за истребителями на советскую территорию, а затем неожиданно изменил курс и полетел в сторону Турции.

Все присутствующие впились взглядами в Панкова.

— Открыть предупредительный огонь, — приказал он.

Летчик сообщил, что самолет продолжает уходить в сторону Турции.

— Огонь по самолету!

Приказание прозвучало спокойно и внятно, хотя все понимали, что генерал очень волновался.

— Самолет загорелся и взорвался, — доложил командир звена.

— Передайте, что мы вылетаем к месту падения. Пусть даст нам координаты, — сказал Панков радисту и, обернувшись к присутствующим, скомандовал: — В самолет!

Выходя из комнаты, он обратился к радисту:

— Пусть начальник отряда вышлет к месту падения самолета машины, в том числе и санитарную.

Когда на равнине показались дымившиеся остатки сбитого самолета, была дана команда прыгать. Первым прыгнул Панков. За ним последовали все остальные.

Взрыв был настолько силен, что от вражеского самолета остались лишь обломки, разметанные в радиусе километра. Сравнительно целым оказался мотор, врезавшийся глубоко в землю. Никаких документов, даже простого обрывка бумаги, обнаружить не удалось. Но по собранным частям пистолетов, автоматов, миномета, стреляющего снарядами большой разрушительной силы, от взрыва которых, вероятно, все и разлетелось на мелкие частицы, было совершенно очевидно, что на сбитом самолете летела группа террористов, которую поджидал Махмуд-бек.

Появились машины, посланные из отряда. На месте взрыва уже нечего было делать, и Панков дал команду уезжать.

В эту же ночь группа чекистов отправилась арестовывать Анджея Глушека.

…Многие в Тегеране удивлялись, почему Глушек, будучи материально обеспеченным, не живет там, где все иностранцы, а уединился с одним слугой-иранцем в какой-то лачуге на окраине. Когда его спрашивали об этом, Глушек обычно отвечал, что он бежал туда от городского шума.

Сопровождаемая ожесточенным лаем собак, группа подошла к дому Глушека. Смирнов постучал в калитку. Никакого ответа. Постучал еще раз.

Наконец во дворе заскрипела дверь. Звякнула щеколда, и калитку открыл иранец с фонарем в руках и накинутым на плечи одеялом. Встречая гостей, он низко кланялся и гостеприимно разводил руками.

— Не знаю, за что наградил нас аллах, послав столь приятных гостей, — рассыпался он в любезностях, бросая настороженные взгляды в темноту, где виднелась группа советских офицеров.

Неизвестно, сколько времени он продолжал бы изощряться в восточной учтивости, если бы Смирнов не отстранил его и не вошел в дом.

В комнате у кровати стоял Глушек. Увидев советского офицера, он метнулся к тумбочке, но Смирнов схватил его за руку.