Читаем без скачивания Юг в огне - Дмитрий Петров

— Сто-ой! — осадив лошаденку, воинственно заорал этот всадник.

— Ты что за командир такой? — подъехав к нему, спросил Буденный. Что кричишь?

— Не командир я, — ответил парень, — а батрак поповский… Вы красные ай не? — испытующе оглядел он Буденного и его спутников.

— Красные.

— Во! — обрадовался парень. — Их-то мне и надобно. А кто у вас заглавный?

— Я заглавный, — ответил Буденный.

— А не врешь? — недоверчиво посмотрел на него парень.

— Не вру. Говори скорее, в чем дело?

— Да не, ты в самом деле заглавный? — снова спросил парень и перекинул взгляд на Мусинова. — Не брешет он, а?..

— Он правду говорит, — сдерживая смех, ответил комиссар. — Это начдив Буденный.

— Слыхал о Буденном, — обрадованно проговорил парень. — Да, вишь, какое дело-то, начальник… Меня Ванькой зовут… Толкушкин Ванька… У попа я батраком работаю… Ныне ночью у нашего попа генерал Голубинцев ночевал со своими офицерьями… А ныне поутру, как толечко зачалась стрельба, генерал-то этот с своими офицерьями вскочили с постелей — да на коней… Поп меня разбудил: «Ванька, говорит, проводи генерала за хутор балочкой». Вот я этого толстопузого генерала да его офицерьев проводил по балке — да сюда, думаю, может, встречу где заглавного красных, чтоб, мол, поймать этого сатану-то, Голубинцева… Ей-богу, правда!..

— А ты можешь нас провести к этой балке? — спросил Буденный.

— А почему нет? — усмехнулся парень. — Конечно, могу.

— Пошел! — крикнул Буденный. — Веди, Иван!

Парень толкнул ногами под бока свою лошаденку и снова, подбрасывая локти, помчался по улице. Буденный, комиссар Мусинов и все остальные поскакали вслед за ним.

— Не подведет? — спросил Мусинов у Буденного, указывая на парня.

— Такие не подводят, — ответил Буденный.

Проехав сады, парень нырнул в небольшую балку и, не останавливаясь, молча указал Буденному на свежие лошадиные следы на снегу.

Выскочив из балки на заснеженную степь, парень радостно вскричал, указывая на группу всадников, удалявшуюся от хутора:

— Вон они, проклятые!..

— За мной! — закричал Буденный и, обгоняя парня, с места в карьер, крупным наметом помчался вслед за белогвардейцами.

Чистокровный дончак Буденного сразу же выдвинулся вперед. Далеко отстали комиссар Мусинов и только что прибывший молодой командир Лемешко, назначенный адъютантом к Буденному. Не отставал лишь от начдива Фома Котов на своей бойкой маленькой лошаденке. Буденный с удивлением посматривал на него, потом, не утерпев, спросил:

— Какой породы лошадь у тебя, Котов?

— Кабардинской, товарищ начдив.

— Хорошая лошадь.

— Неплохая, товарищ начдив.

И они продолжали мчаться молча. Проскакав версты две по сугробам, Фома почувствовал, что вспаренный его конь долго не выдержит такой бешеной езды.

— Товарищ начдив, — крикнул он. — Лошадей загоним.

— А вон видишь, — указал обнаженной шашкой вперед Буденный.

Они нагоняли нескольких белогвардейцев на заморенных лошадях.

— Стой! — загремел Буденный.

Белогвардейцы покорно остановились и, подняв руки, испуганно смотрели на приближавшихся Буденного и Котова.

— Где генерал Голубинцев? — спросил у них Буденный.

— Впереди скачет, — охотно ответили пленные.

— Вперед! — крикнул Буденный Фоме и они снова помчались.

«Падет мой конь», — с тоской думал Фома, но отставать от начдива не посмел.

— Смотри, Котов! — крикнул Буденный, указывая на пригнувшегося к гриве всадника в защитной бекеше, скакавшего впереди на тяжелой лошади, кажись, офицер?

— Так точно, товарищ начдив, — подтвердил Фома. — Офицер. Я его сейчас зарублю, — поднял он шашку.

— Не надо, — сказал Буденный. — Возьмем так.

Поравнявшись с офицером, он тупой стороной шашки ударил его по спине.

— Сдавайся.

Офицер, рябой, смуглолицый, передернулся в седле от ужаса.

— Где Голубинцев?!

— Там… там… — указывая вперед, пробормотал офицер, тяжело склоняясь над лошадью.

Буденный снова рванулся вперед. Глаза его горели. Больно уж заманчива была мысль забрать в плен генерала Голубинцева.

Фома, сожалеюще оглядывая своего коня и сокрушенно покачивая головой, не отставал от начдива…

По посвисту пуль над головой Фома догадался, что их обстреляли с пригорка.

— Товарищ начдив! — встревоженно крикнул он. — Дальше нельзя. Обстреливают!

Но Буденный сам это уже понял и остановился, с сожалением глядя на отдалявшихся всадников.

— Ускакали, гады.

Он поднял руку и посмотрел на нее. Сквозь шерстяную перчатку выступали капли крови.

— Товарищ начдив, — вскричал Фома, — вы ж ранены!

— Ранен, — болезненно усмехнулся Буденный. — Я уже два раза сегодня ранен.

— И вы молчите?

— А разве в таком случае нужно кричать?.. Сижу в седле — значит, все в порядке… Ах, черт! — снова с сожалением посмотрел он в сторону ускакавших белогвардейских всадников. — Удрал Голубинцев. Счастлив на этот раз… Но ничего, другой раз не убежит…

Подъехали конники во главе с комиссаром Мусиновым.

— Начдив два раза ранен, — сказал ему Фома.

— Семен Михайлович! — встревожился комиссар. — Вам плохо?.. — Он соскочил с лошади, хотел помочь ему слезть с коня, но Буденный отмахнулся.

— Не беспокойтесь, товарищ политком. Я ранен легко, доеду сам до околотка.

— Товарищ начдив, — произнес Мусинов. — От Тимошенко коннонарочный прискакал… Хутор Прямая Балка в наших руках, враг разгромлен, много пленных, большие трофеи…

— Замечательно! — радостно сказал Буденный. — Я в этом был убежден. А где наши пленные? Там среди них, кажется, офицер был…

— Здесь, товарищ начдив, — отозвался адъютант Лемешко, подводя к Буденному трех пленных казаков и одного офицера с есаульскими погонами. Офицер едва держался на ногах, его поддерживали под руки два казака.

— Что он пьян, что ли? — удивился Буденный.

— Он тяжело ранен, господин командир, — ответил один из пленных.

— Не господин, а товарищ, — внушительно поправил Фома.

— Извиняюсь, товарищ командир, — смутился казак.

— Ранен? — переспросил Буденный. — Гм… тогда надо устроить его на подводу… Как фамилия, есаул? — взглянул он на офицера.

— Крючков, — тихо ответил офицер.

— Крючков? — с интересом взглянул на него Буденный. — Уж не Козьма ли?

— Козьма, — кивнул офицер.

— Вот птица-то какая знаменитая к нам попала, — усмехнулся Буденный. — Это же, товарищи, тот самый Козьма Крючков, про которого буржуазные газеты легенды писали, что будто он чуть ли не эскадрон австрийцев зарубил… Ну да дело не в этом. Человек раненый, надо его в госпиталь отправить…

Достали подводу, уложили в сани Крючкова, повезли в госпиталь. Но довезти его не удалось, дорогой он умер…

XIII

Выйдя из госпиталя, Константин отправился на освидетельствование медицинской комиссии, в душе тая надежду, что его признают непригодным для фронтовой службы и определят для службы в тылу. Ему не только надоела война, но он стал ее бояться.

Будучу человеком суеверным, Константин внушил себе мысль, что его преследует рок и если снова попадет на фронт, то уж на этот раз его непременно убьет Прохор. Но медицинская комиссия не знала представшего перед ней полковника да и имела строгие указания начальства меньше обращать внимания на разные болезни военнослужащих и направлять всех на фронт. Она предоставила Константину две недели отпуска для поправки здоровья, после чего он снова должен быть направлен в строй.

Пришел он домой хмурый, удрученный.

— Что с тобой, мой мальчик? — приласкалась к нему Вера. — О чем грустишь?

Константин пожал плечами:

— Ты ошибаешься, Верусик, я совершенно ни о чем не грущу.

— Но у тебя вид какой-то хмурый, грустный…

— Да просто так… Ранен же я был, болел…

— Милый мой вояка, — звонко расцеловала его Вера. — Ну, поживешь дома, поправишься, станешь снова веселым. Твоя женушка сумеет тебя развеселить…

Константин вздохнул и промолчал.

Вера взобралась к нему на колени и начала плаксиво:

— Костик, твоя женушка ходит, как кухарка… У других дам новые прекрасные платья, лаковые французские туфли… Шикарные шляпы… Я уж не говорю о драгоценностях. А я, бедная, ничего абсолютно не имею… Старые платья перешиваю… перчатки все изодранные… Стыдно среди людей показываться… — И она заплакала.

Константин сморщился, как от зубной боли.

— Не скули, Верочка, ради бога! — замахал он руками. — Разве мне до этого сейчас?.. Вот если б случилось так, как я хотел, тогда б другое дело… Все б у тебя было, родная, даже собачка на серебряной цепочке… А то ведь получается все не так, как хочешь…