Читаем без скачивания Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей - Брендон Сандерсон

Парень проверил двух других. Хоббер не мог сдержать улыбки. Он был круглолицый и тощий, с щелью между зубами и короткими черными волосами.

— Спасибо, — проговорил мостовик, — спасибо, что спас меня.

Каладин фыркнул, осматривая его ногу:

— Все будет в порядке, но ты не сможешь ходить несколько недель. Я принесу тебе еды из столовой.

— Спасибо, — прошептал Хоббер, хватая Каладина за руку и сжи­мая ее. Он, кажется, даже прослезился.

Эта улыбка прогнала уныние, вынудила боль и усталость отступить. Отец Каладина описывал ему такие улыбки. Не они заставили Лирина стать лекарем, но из-за них он не переставал им быть.

— Отдыхай и следи, чтобы рана была чистой. Нельзя привлечь спренов гниения. Скажи мне, если увидишь хоть одного. Они маленькие и красные, похожи на мелких насекомых.

Хоббер истово закивал, и Каладин перешел к Даббиду. Молодой мостовик выглядел в точности как вчера — смотрел перед собой пус­тыми глазами.

— Он так сидел перед тем, как я уснул, сэр, — сказал Хоббер. — Похоже, за всю ночь не пошевелился ни разу. Ой, прям мороз по ­коже.

Каладин щелкнул пальцами перед лицом Даббида. Мужчина дернулся на звук, его взгляд сфокусировался на пальцах и последовал за ними, когда парень подвигал рукой.

— Видать, по голове стукнули, — предположил Хоббер.

— Нет, — возразил Каладин. — Это шок от битвы. Он пройдет.

«Я надеюсь».

— Как скажете, господин. — Мостовик почесал голову.

Каладин встал и распахнул дверь, впуская свет в комнату. Солн­це едва поднялось над горизонтом, день обещал быть ясным. Со стороны военного лагеря уже слышались звонкие удары молота по металлу — кузнец рано принялся за работу. В загонах трубили чуллы. В воздухе пока еще чувствовался ночной холод. Пахло чистотой и свежестью. Пахло весной.

«Ты встал, — сказал себе Каладин. — Так иди же вперед».

Он вынудил себя выйти и начать разминаться, хотя тело сопротивлялось каждому движению. Потом проверил собственную рану. Она была не так уж плоха, но инфекция могла все ухудшить.

«Буря побери этого аптекаря!» — подумал Каладин, набирая полный ковш воды из бочки мостовиков, чтобы промыть рану.

Он тотчас же пожалел о злости на старика. Что тот должен был сделать? Отдать антисептик бесплатно? Ругать следовало великого князя Садеаса. Именно он был виноват в этой ране, именно он запретил лекарям делиться припасами с мостовиками, рабами и слугами младших нанов.

К тому времени, когда Каладин закончил разминаться, довольно много мостовиков выбрались наружу, чтобы попить воды. Они стояли возле бочки и смотрели на него.

Оставалось сделать лишь одно. Стиснув зубы, Каладин пересек лесной склад и нашел брус, который носил накануне. Плотники еще не приделали его к какому-нибудь мосту, так что Каладин его забрал и вернулся к бараку. Потом начал упражняться тем же способом, что и днем раньше.

Он не мог двигаться быстро. Вообще-то, большую часть времени даже просто ходил с трудом. Но с каждым шагом в его усталое тело потихоньку возвращались силы. Голова болела все меньше. Ноги и плечи еще ныли, и где-то внутри притаилось скопившееся за все это время изнеможение. Но он не опозорился и не упал.

Разминаясь, прошел мимо другой казармы мостовиков. Люди у входа едва ли чем-то отличались от тех, что были в Четвертом мос­ту. Те же самые темные, в пятнах пота кожаные жилеты на голое тело­ или поверх мешковатых рубашек. Изредка встречались чужестранцы, обычно тайленцы или веденцы. Но всех объединял потрепанный вид, небритые физиономии и затравленные взгляды. Кое-кто наблюдал за Каладином с неприкрытой враждебностью. Может, боялись, что его тренировки вынудят их старшин устроить то же самое в остальных отрядах?

Он надеялся, что кто-нибудь из Четвертого моста к нему присоединится. Они ведь подчинились во время битвы, даже отважились помочь с поисками раненых. Его надежды не оправдались. В то время как некоторые мостовики за ним следили, другие не обращали никакого внимания. Никто не захотел поучаствовать.

В конце концов откуда-то явилась Сил и приземлилась на край бруса — вид у нее был точно у королевы в паланкине.

— Они говорят о тебе, — сообщила она, когда Каладин снова миновал казарму Четвертого моста.

— Ничего удивительного, — пропыхтел тот.

— Кое-кто думает, ты сошел с ума. Как тот человек, который просто сидит и смотрит в пол. Они говорят, шок от битвы повредил твой разум.

— Может, они правы. Я об этом как-то не подумал.

— А что такое безумие? — спросила она, подтянув одно колено к груди. Похожая на облачко юбка колыхалась вокруг ее голеней и растворялась, словно туман.

— Это когда у человека неправильные мысли, — объяснил Каладин, радуясь возможности отвлечься.

— По-моему, у людей всегда неправильные мысли.

— Безумие — это когда все хуже, чем обычно, — проговорил ­молодой мостовик с улыбкой. — Вообще-то, все зависит от того, кто тебя окружает. Как сильно ты на них не похож. Тот, чьи отличия слишком заметны, безумен... Ну, как-то так.

— Значит, вы это решаете... голосованием? — Она скорчила рожицу.

— Не в прямом смысле. Но идея верная.

Некоторое время она молча размышляла, а потом наконец спросила:

— Каладин, почему люди лгут? Я понимаю, что такое ложь, но не знаю, зачем она нужна людям.

— Причин множество. — Каладин свободной рукой вытер пот со лба, а потом схватился за брус, чтобы тот не упал.

— Безумие в их числе?

— Сомневаюсь. Все лгут.

— Может, вы все чуть-чуть безумны.

Он тихонько рассмеялся:

— Да, возможно.

— Но если все лгут, — сказала она, упираясь подбородком в колено, — тогда тот, кто говорит правду, прослывет безумцем, так? Я правильно поняла то, что ты сказал раньше?

— Получается, да. Но я не думаю, что существует человек, который всегда говорит правду.

— Далинар.

— Кто?

— Дядя короля, — пояснила Сил. — Все твердят, что он никогда не врет. Даже твои мостовики время от времени говорят о нем.

Точно. Черный Шип. Каладин слышал про него, когда был еще мальчишкой.

— Он светлоглазый. Значит, лжет.

— Но...

— Сил, они все одинаковые. Чем благороднее на вид, тем порочнее внутри. Это все лишь театр.

Каладин замолчал, удивленный тем, насколько горькой оказалась его обида.

«Амарам, забери тебя буря. Это все ты со мной сделал».

Он слишком часто обжигался, чтобы доверять огню.

— Не думаю, что люди всегда такие, — задумчиво проговорила Сил, и ее личико сделалось отрешенным. — Я...

Каладин ждал продолжения, но спрен замолчала. Он снова прошелся мимо Четвертого моста; многие отдыхали, прислонившись к стене барака, ожидая, пока полуденная тень их не прикроет. Они редко проводили время внутри. Возможно, сидеть там целый день было слишком унылым занятием даже для мостовиков.

— Сил? — наконец напомнил он. — Ты собиралась что-то сказать?

— Кажется, я слышала, как люди говорили о тех временах, когда не было лжи.

— Это байки об Эпохе Вестников, когда людьми правила честь. Но ты легко найдешь тех, кто рассказывает истории о лучших днях. Просто понаблюдай. Когда в отряде появляется новый солдат, он в первую очередь будет говорить о том, каким прекрасным был его старый отряд. Мы помним только хорошее и плохое, забывая, что большей частью наши дни не хорошие и не плохие. Они такие, какие есть.

Он пустился бежать трусцой. Солнце начало пригревать, но ему захотелось подвигаться.

— История, — продолжал он, пыхтя, — доказывает, что я прав. Что случилось с Вестниками? Они нас покинули. Что случилось с Сияющими рыцарями? Они пали и утратили блеск. Что случилось с Древними королевствами? Они рухнули, когда церковь попыталась захватить власть. Нельзя верить тем, кто наделен властью.

— А как же тогда быть? Обходиться без властителей?

— Нет. Отдавать власть светлоглазым, и пускай она их портит. Просто надо держаться от них как можно дальше.

Собственные слова показались ему пустым звуком. Разве сам он преуспел в том, чтобы держаться подальше от светлоглазых? Он вечно был ими окружен и тонул в грязном болоте их заговоров, инт­риг и жадности.

Сил примолкла, и Каладин, пробежавшись еще разок, решил прекратить тренировку. Нельзя снова доводить себя до изнеможения. Он отнес брус на место. Плотники чесали голову, но не жаловались. Парень вернулся к мостовикам, заметив, что несколько из них, включая Камня и Тефта, о чем-то разговаривают, поглядывая в его сторону.

— Сил, знаешь, — сказал Каладин, — наши беседы, видимо, не слишком-то помогают мне избавиться от репутации сумасшедшего.

— Я очень-очень постараюсь не быть такой интересной. — Сил приземлилась на его плечо. Она уткнула руки в боки, потом резко села, улыбаясь, явно довольная своей репликой.

Не успел Каладин вернуться к казарме, как на другом конце лес­ного склада показался Газ и заспешил к нему.

— Ты! — крикнул Газ, ткнув пальцем в Каладина. — Ну-ка стой.