Читаем без скачивания Неудачник из Аграпура - Дуглас Брайан

Тульпис закричал:

— С тобой вечно чувствуешь себя так, точно попал в застенок к начальнику стражи, чтоб его солнцем спалило! Что ты меня допрашиваешь? Что ты мучаешь меня? Ну возьми, возьми на кухне крюки и ножи и подвесь меня над огнем!. Давай, издевайся! Для тебя же не существует ничего священного, коль скоро ты собственного трактирщика и собутыльника так терзаешь!

Конан смотрел на Тульписа так, словно прикидывал: не стоит ли принять совет карлика буквально. Затем проговорил, очень медленно, взвешивая каждое слово, как будто были эти слова золотыми монетами, и киммерийцу предстояло расплачиваться ими за некий товар:

— Если мы найдем между ними общее, то поймем причину.

— Причину чего? Философ! — фыркнул карлик.

— Причину беспорядков, — невозмутимо произнес Конан.

Саламар унылым тоном протянул:

— Лично я считаю, что причина мне известна… И чем дальше, тем хуже все происходит.

Конан бесцеремонно закрыл ему рот своей широченной ладонью.

— Что ты рот человеку затыкаешь? — спросил карлик, с подозрением глядя на Конана.

— Он надоел мне, — объяснил киммериец. — Твердит про свой глупый амулет, который сам же и проглотил…

— Человек, проглотивший амулет? — Карлик изумленно уставился на Саламара. Гнев закипал в маленьком человечке с новой силой.

Следует отметить, что гневался Тульпис почти непрерывно, но сила его негодования оставалась приблизительно на одном и том же уровне; зато он знал множество оттенков дурного настроения и мастерски ими пользовался. Он играл на ярости столь же искусно, сколь хорошо обученные музыканты играют на флейте или арфе.

— Я не люблю людей, глотающих амулеты! — сказал карлик и скрестил на груди руки. — В них есть что-то нездоровое.

Конан хмыкнул и налил себе еще вина.

— Я бы не стал связывать проглоченный амулет и сгоревшие в Аграпуре дома, — сообщил киммериец.

— А кто их связывает, — проворчал карлик, — они не ковры, чтобы их связывать…

Допив вино, Конан бесцеремонно объявил:

— Мы останемся здесь на ночлег. Вероятно, проведем у тебя несколько дней. Нас разыскивает городская стража, так что попрошу тебя, Тульпис, убедительно попрошу — не болтай о том, что нас видел. Иначе в следующий раз я не буду столь снисходителен к твоим слабостям. Человечек ты маленький, а слабости у тебя большие, и, боюсь, рано или поздно они причинят тебе не приятности размером со слона.

Если Саламар рассчитывал на спокойную жизнь в таверне у Тульписа, вдали от шума и беспокойств, охвативших Аграпур в эти дни, то он сильно ошибся.

После прекрасно проведенной ночи, которую гирканец проспал в настоящей кровати, укрываясь настоящим одеялом и с подушкой, набитой свежим сеном, под головой, Саламар был вынужден вернуться к трудностям и невзгодам.

Началось все, естественно, с Конана. Неутомимый киммериец был на ногах с рассветом и вскоре растолкал Саламара.

— У тебя много дел, — сказал Конан, неприятно усмехаясь.

— У меня? — Саламар сел, сонно потирая глаза. — Для чего ты разбудил меня? Что тебе от меня нужно?

— Я спас тебя из тюрьмы, — напомнил киммериец. — Если бы не я, ты сейчас уже сгорел бы заживо. Или дожидался бы палача, который отрубит тебе руку. Воровать — и то толком не умеешь!

— Я же говорил, что я неудачник, и все мое невезение — от этого предм… кх. — х! — Саламар закашлялся, не желая раздражать могучего варвара.

Конан снизошел к его стараниям не раздражать собеседника и сделал вид, будто не расслышал последнего слова, утонувшего в приступе неистового кашля. Дождавшись, чтобы гирканец успокоился, варвар продолжал:

— Итак, дружище, во г что мне удалось вытрясти из нашего хозяина. Во время каждого из пожаров сгорело по одному человеку. И это, думается мне, неспроста.

— Мы это вчера обсуждали, — зевнул Саламар. — Боги, Конан! Когда ты успокоишься? Я так устал!..

— Ты сидел в тюрьме и ровным счетом ни чем не занимался, — напомнил ему киммериец.

Саламар взвыл:

— Конан! Ты — варвар и убийца!

— Не смею отрицать очевидного. — Конан вздохнул.

— В тюрьме я, позволь заметить, не отдыхал — как ты изволишь выражаться, — а страдал. Это занятие отняло у меня уйму сил. Конан! Пожалей меня!

— Нет уж, — отрезал киммериец. — Ты будешь делать то, что я велю. А велю я тебе следующее. Ты должен обойти все пожарища и поговорить там с людьми. Потолкуй о том, о сем. Расспроси их о разных деталях. Я хочу, чтобы ты узнал как можно больше о погибших. Мы обязаны выяснить, какая существовала между ними связь. От этого многое зависит…

— Я сделаю все, что ты потребуешь, Конан, — заверил Саламар, видя, что спорить с варваром бесполезно. — Ты только корми меня вовремя и объясняй, ради всех благодетельных божеств Хайбории, зачем тебе нужно разбираться в аграпурских пожарах. Ты ведь не метишь на место главного тушителя пожаров в Аграпуре?

Конан сморщился.

— Здесь творится колдовство, я это чую, — сказал киммериец. — Я ненавижу колдунов. У меня от них мороз по коже. Они причиняют бедствия людям… и преследуют меня. И для того, чтобы колдуны начали меня преследовать, мне, заметь, не пришлось ничего глотать, — просто я убил пару-другую этих негодяев, вот они и видят во мне угрозу. Кстати, правильно делают… Такого объяснения тебе достаточно?

— Ну, я ведь понимаю, что всей правды ты мне не скажешь, — обреченно махнул рукой Саламар.

— Правильно понимаешь.

— Хорошо… — Гирканец вздохнул. — Но почему я? Почему ты сам не можешь пойти?

— У меня запоминающаяся внешность, а стражники нас уже разыскивают, — сказал Конан невозмутимо и не без удовольствия отметил, что его собеседник позеленел от страха. — Тебя же они не узнают.

— Я тоже выделяюсь в толпе, — сказал гирканец.

— Ты переоденешься женщиной, вот и обманешь всех.

— Я… не могу. Я все-таки воин. Как мне переодеваться женщиной, Конан! Ты хочешь, чтобы я совсем перестал уважать себя?

— Если я тебя не уважаю, то и тебе подобный подвиг под силу… Какой ты воин? — безжалостно сказал Конан. — Ты вор, и к тому же неудачливый. Сам ведь рассказывал, что изучал жизнь и привычки продажных женщин. Тогда тебе это понадобилось для того, чтобы втереться в доверие к бедной разбогатевшей шлюхе. Теперь воспользуйся своими знаниями ради того, чтобы спасти свою шкуру.

— А я не могу спасти мою шкуру попросту убравшись из Аграпура? — с безнадежной надеждой спросил Саламар и глянул на Конана просительно.

— Нет, — сказал Конан и потрогал большой кинжал, висевший у него на поясе.