Читаем без скачивания 13 маньяков - Александр Матюхин

Только когда за ними закрылись двери консульства, товарищи решились перевести дух. Переглянувшись, направились в комнаты Щербатского, где разделись, бросив шинели прямо на кресла. Устало рухнув на топчан, Федор Ипполитович обхватил голову руками. Жданов достал портсигар и с невозмутимым видом закурил.

– Вот ведь беда, – пробормотал Щербатской, не поднимая головы. – Вот ведь беда какая…

– Полагаешь? – спросил Жданов, глядя, как струйка папиросного дыма поднимается к потолку.

Федор Ипполитович посмотрел на него удивленно.

– Едва не вся площадь видела, как пальнул этот треклятый казак. А в кого он пальнул? Я на тебя смотрел, не глянул. Только вот сейчас понял – целился-то он в сторону ворот. В Богдо-гэгэна!

– А не предупредить ли нам Владимира Федоровича? – спокойно поинтересовался Жданов. – Не ровен час, начнутся волнения, погромы…

Щербатской изменился в лице. Слова Георгия Филимоновича отразились на нем видом яркого болезненного понимания.

– Господи, спаси и помилуй… – прошептал он.

В этот момент он едва ли походил на опытного востоковеда, годами изучавшего ментальность этих народов и природу их религиозности. Страх овладел им без остатка, словно утопив в себе.

– Нужно… – выдавил он, запинаясь, – немедленно…

Жданов сделал глубокую затяжку и, затушив окурок, подхватил товарища под локоть, поднимая с топчана.

– Полноте, голубчик! – улыбнулся он ободряюще. – Горе не беда!

Но через несколько минут, стоя в рабочем кабинете консула, Георгий Филимонович имел все основания усомниться в собственном изречении.

– Ситуация крайне тревожная. – Владимир Федорович нервно барабанил кончиками пальцев по крышке стола. – Все это грозит обернуться серьезным дипломатическим конфликтом. Вы видели, в кого он попал?

– Нет, – покачал головой Жданов.

Щербатской, несколько успокоившийся, добавил:

– Георгий Филимонович, предвосхитив намерения душегубца, кинул в него камнем. В результате прицел оказался сбит, и пуля, как я полагаю, ушла выше голов собравшихся.

– Хорошо если так, – с сомнением покачал головой Люба. Какое-то время помолчав, он подошел к стене и позвонил в колокольчик, вызывая секретаря. – Любезный, извольте пригласить хорунжего Нестеровского, – сказал он появившемуся в дверях молодому человеку. Тот кивнул и скрылся. – А как вы, собственно, узнали, что казак намерен выстрелить? – поинтересовался консул, оборачиваясь к гостям.

Жданов позволил себе легкую улыбку.

– Все больше по наитию, Владимир Федорович. В седле он держался странно, да и взгляд был такой цепкий, явно момент выбирал подходящий.

– А как далеко от него вы стояли?

– Недалеко. Шагах в десяти – пятнадцати, не более.

Консул смерил Жданова пристальным взглядом.

– Вы везучий человек, любезный, – произнес он после некоторого молчания. – Возможно, брошенный вами булыжник сохранил жизни всем нам.

В кабинет без стука вошел Нестеровский. И выражение лица его, и походка говорили, что в какой-то степени он уже извещен о сложившейся ситуации.

– Господин консул, – щелкнув каблуками, кивнул он Любе. – Господа.

– Григорий Демидович, прошу вас, – консул сделал приглашающий жест. – Не знаю, слышали вы или нет… Около получаса назад на площади у монастыря Гандан один из казаков стрелял в монгольского священника, проводившего церемонию.

– Мне уже сообщили, – кивнул Нестеровский, поиграв желваками на скулах. – Я распорядился произвести общий сбор. В городе неспокойно.

– Неудивительно! – не выдержав, повысил голос Владимир Федорович. – Я знал, что дисциплина для казака всегда была понятием весьма размытым, но подобного, признаться, никак не ожидал. Что могло сподвигнуть…

Лицо хорунжего, оставаясь неподвижным, постепенно меняло цвет, наливаясь дурной кровью. Жданов прокашлялся.

– Владимир Федорович, предостерегая вас от поспешных выводов, хочу отметить, что стрелял в Богдо-гэгэна не казак. Кто-то использовал казачью одежду и оружие. Человека же, которому они принадлежали, я полагаю, мы вскорости найдем мертвым.

Консул не ответил, снова наградив Георгия Филимоновича изучающим взглядом.

– Если кто-то из моих людей отсутствует, об этом мы узнаем на сборе, – произнес Нестеровский.

Люба не обратил на его слова никакого внимания.

– Вы уверены в том, что стрелял не казак? – спросил он Жданова.

Тот кивнул.

– Уверен, Владимир Федорович.

– Можете это доказать?

На этот вопрос ученый ответил не сразу.

– Косвенно, – произнес он с некоторой заминкой. – Выводы мои основаны на визуальном наблюдении и умозаключениях о возможной связи…

– Боюсь, Георгий Филимонович, подобные доказательства для нас бесполезны. Учитывая ситуацию, я должен немедленно отправиться к Богдо-гэгэну, дабы предотвратить негативное развитие этого происшествия. И что я скажу ему? Что непричастность русского правительства к покушению на него подтверждается «визуальным наблюдением»?

– Я полагаю, непричастность правительства к произошедшему очевидна сама по себе… – попытался возразить Жданов.

– Отнюдь! Пары выверенных фраз, нашептанных на ухо монгольскому первосвященнику, хватит, чтобы он стал воспринимать это покушение как открытый вызов, объявление войны!

– Но позвольте! Внешняя Монголия является владением Китайской империи, и власть Богдо-гэгэна здесь целиком неформальна…

– Замолчите ради бога! – снова прервал его Люба. – Вы провели в Урге несколько дней и возомнили себе, что хорошо понимаете здешнюю политическую ситуацию. Это не так! Нынешний Богдо-гэгэн остро чувствует слабость Циньской династии и не упускает даже самой малой возможности утвердиться в своей вотчине. И позиция Певческого моста в этом вопросе такова, что он получает нашу негласную поддержку. Теперь же совершенно невозможно предсказать, как повернутся эти отношения… – Консул сел за стол, сцепив кисти в замок, подперев ими подбородок. – Думайте, Георгий Филимонович, – произнес он тяжело. – Мне нужны весомые аргументы для разговора с Богдо-гэгэном. И нужны сейчас.

– Тело казака, ограбленного и изувеченного, послужит достаточным доказательством?

Люба тяжело засопел, обдумывая сказанное.

– Допустим, – произнес он, почти не размыкая губ. – Как скоро вы сможете его предоставить?

– Как только сбор выявит пропажу. – Жданов казался невозмутимым, но нарочитая неподвижность его лица выдавала крайнее внутреннее напряжение.

– А если тело, как в случае с той несчастной девицей, увезли за город?

Жданов промолчал.

– Видимо, в этом случае, все надежды будут возлагаться на одно мое красноречие, – за него ответил консул. – Ну что же, как говорится, семи смертям не бывать, а одной не миновать, так?