Читаем без скачивания Юг в огне - Дмитрий Петров

XIX

Арест руководителя подпольного комитета Журычева и многих других подпольщиков, а также провал типографии не сломил воли подпольной партийной организации. Коммунисты не опустили рук, не растерялись. Они продолжали выполнять дело, порученное им партией.

На партийной конференции единодушно был избран комитет из пяти человек. В число их вошла волевая большевичка Клара Боркова, носившая кличку «Елена». По поручению подпольного комитета она занялась подготовкой к освобождению Журычева из тюрьмы. Об этом знали только самые проверенные, преданные товарищи, в том числе и Иван Гаврилович Семаков.

Как-то Виктор спросил у Семакова:

— Иван Гаврилович, неужели наша руководительница, товарищ Елена, именно та женщина, с которой ты меня познакомил весной?.. Помнишь? На подпольном собрании в Нахичевани?

— Совершенно верно, она. Сейчас я к ней иду…

— Я пойду с тобой, Иван Гаврилович.

— Нельзя, — нерешительно промолвил Семаков. — Не предупредил ее… А впрочем, пойдем, она к тебе относится очень хорошо…

Клара жила в Нахичевани, в низеньком стареньком домике. Встретила она Семакова и Виктора приветливо.

— Молодец, — улыбчиво оглядывая юношу, проговорила Клара. — Я знаю, как вы с товарищами освободили Семакова и других. Я даже и не предполагала, что вы такой молоденький. Сколько вам лет?

— Девятнадцать.

— Совсем мальчик, — вздохнула Клара. — В таком возрасте самое бы учиться.

— А я и буду учиться, — с жаром воскликнул Виктор. — Вот окончится война… в университет пойду.

— Вы правильно говорите, — заметила Клара. — Когда окончится гражданская война и всюду установится советская власть, какие огромные перспективы для образования будут у нашей молодежи.

— А вы думаете, я не буду учиться? — весело сказал Семаков. Обязательно буду… Всю жизнь тяготение к учению имею…

— Иван Гаврилович, я вас позвала поговорить по одному важному делу…

Виктор поднялся.

— До свиданья, — сказал он. — Я пойду.

— Сидите, пожалуйста, — произнесла Клара. — Вы не мешаете. Послушайте, что я скажу Ивану Гавриловичу. Может быть, вы ему поможете… Иван Гаврилович, — обратилась она к Семакову, — во что бы то ни стало надо вот это письмо передать в тюрьму Журычеву. С ним надо наладить связь, предупредить его о том, что мы предпринимаем попытки спасти его… В этом письме я пишу ему об этом, а также информирую обо всей нашей работе. Посылаю ему первый номер нашей подпольной газеты «Донская беднота» и несколько прокламаций. Пусть прочитает и убедится, что мы без него не прекращаем нашей деятельности и организовали новую подпольную типографию.

— Хорошо, товарищ Елена, — просто сказал Семаков. — Постараюсь выполнить это задание.

— Как думаешь, Иван Гаврилович, удастся ли?

Семаков пожал плечами.

— Пока затрудняюсь сказать.

— Надо завести хорошие отношения с каким-нибудь надзирателем тюрьмы, — подсказала Клара. — Подкупить его и через него передать письмо и получить ответ от Журычева. Вот тебе деньги на это, — подала она Семакову пакет.

— Хорошо, — беря деньги, сказал Семаков. — Все сделаю, что возможно в моих силах. Крестник мне будет помогать.

— Что за «крестник»? — с недоумением посмотрела на него Клара. — О ком ты говоришь?

Семаков весело рассмеялся.

— Да это я его зову «крестником»… — И он рассказал, по какой причине так Виктора называет.

— Вы, значит, давнишние друзья?

— Давнишние, — подтвердил Семаков. — Дружбу свою, можно сказать, скрепили кровью…

— Товарищ Елена, — прерывая Семакова, сказал Виктор. — Я устрою передачу письма Журычеву.

— Вы? — переспросила Клара. — Каким образом?

— У меня есть друг, прапорщик Вася Колчанов. Он служит у градоначальника по тюремной части. Попрошу его это устроить…

— А вы в нем уверены?

— Как в самом себе! — пылко ответил Виктор. — Ведь он помог нам освободить Ивана Гавриловича с его товарищами из тюрьмы… Ордер подделал…

— Правильно! — оживленно поддержал Семаков. — Я об этом не подумал. Через Колчанова это можно сделать. Он имеет доступ в тюрьмы.

— Я согласна, действуйте. Только прошу быть осторожными… До свидания, товарищи! Желаю успеха!.. Информируйте меня обо всем.

— До свидания, товарищ Елена! — пожал ее руку Семаков.

— А вы, Витенька, — проговорила Клара, — берегите себя. Безрассудно не бросайтесь куда не надо.

XX

Вначале должность адъютанта войскового атамана Константину не понравилась. Ему хотелось большего. Но, прослужив некоторое время, он убедился, что должность эта не только почетна, но и выгодна.

С первых же дней своей службы он почувствовал подобострастное отношение к себе многих видных людей, в том числе даже и весьма крупных генералов. Все они относились к нему с заискивающим вниманием. Прежде чем пойти с тем или другим вопросом непосредственно к атаману, они обращались к Константину, прося его позондировать почву у атамана, замолвить перед ним слово о них, об их деле. Причем многие, особенно коммерсанты, не скупились угощать Константина в ресторанах, делать ему щедрые подарки.

Константин стал влиятельным человеком, зажил на широкую ногу. В самом скором времени он хорошо меблировал квартиру, завел рысака. О Вере уже и говорить нечего, у нее появились дорогие меха, драгоценности.

— Милый мальчик, — ласкалась она к мужу, — какое нам счастье досталось… А ты, кажется, Брэйнарда недолюбливаешь. Зря, он нам может пригодиться.

Константин, сдерживая свое брезгливое отношение к Брэйнарду, сказал:

— Иностранец, видно, шишка большая, раз сам атаман Краснов, как игрушка, в его руках. Через него, пожалуй, действительно, можно добиться многого…

Константин старался и сам сблизиться с Брэйнардом, хотел ему понравиться. Он надеялся через него добиться генеральского чина.

«Лишь бы получить чин генерала, — мечтал он, — а там я б тебя, сухопарого дьявола, живо наладил».

Дела в атаманском дворце у Константина были не очень сложные. Находясь в приемной атамана, он строго следил за очередностью желающих попасть на прием к Краснову, ходатайствовал за тех или других просителей перед атаманом (причем все убедились, что рука у Константина легкая, за кого бы он ни ходатайствовал, почти всегда атаман удовлетворял его просьбу), выполнял поручения атамана, часто по его распоряжению писал приказы по войску Донскому или другие какие-нибудь бумаги.

Желающих попасть к атаману всегда было много. В приемной собирались разные высшие должностные лица многих ведомств и учреждений Новочеркасска, Ростова, Таганрога и других городов и станиц области, промышленники, коммерсанты и спекулянты, юристы, генералы, педагоги, землемеры, инженеры, врачи, представители городского самоуправления, ведомств финансов. Часто здесь можно было видеть каких-то надушенных, расфранченных, чопорных дам.

Иногда по поручению атамана, когда собиралось в приемной слишком много народу, Константин самостоятельно разрешал вопросы.

Однажды в один из таких дней в приемную довольно смело вошел чем-то возбужденный, раскрасневшийся Максим Свиридов.

— Господин полковник! — чуть не плача, вскричал он, подходя к Константину. — Вы что же это, вздумали надо мной насмехаться?..

— Тише! — шепнул на него Константин, косясь по сторонам. — Что кричишь?.. Что нужно?

— Небось, закричишь, Константин Васильевич, — возмущенно, не снижая голоса, сказал Максим, — ежели вы полковник, так думаете, я на вас управы не найду?.. К самому войсковому атаману пойду жаловаться. Я вам станичных большевиков выдал, а вы меня на смех вывели… Да не только на смех, а еще и под суд отдают…

— Да тише ты, дурак! — озлобленно прошептал Константин. — Внимание вон на нас обращают… Ну что ты орешь?.. Кто тебя под суд отдает?.. За что?..

— Шел я вчера по улице, — уже приглушая голос, стал рассказывать Максим, — а меня комендантский патруль цап-царап. «Ваши, говорит, документы?» А какие у меня, фронтовика, могут быть документы?.. «Нету, говорю, документов, потому, как я толечко с фронта, мол, приехал в Новочеркасск по служебным делам». «Вы, спрашивают, офицер али кто?» «Конешно, говорю, офицер, раз офицерские погоны ношу». «Когда, мол, в офицеры произведены?» Я им обстоятельно рассказал, как и за что, мол, меня сам командир полка, полковник Ермаков, в хорунжие произвел. А они, черти, смеются, это он, мол, над тобой насмехался. Ежели б это, говорят, правда, то на производство, мол, тебя в офицеры приказ войскового атамана был бы. «Ты, говорит, не офицер, а самозванец», — и сорвали с меня хорунжеские погоны да еще грозятся под суд отдать. Христом-богом упросил я их пойти со мной к вам… Зараз они меня ждут там, на крылечке, как появлюсь, так зараз же могут посадить под арест… Как же это все понимать, Константин Васильевич?.. Зачем такую насмешку поимели ко мне?.. Ведь суседи мы, станишники. Може, одна чашка-ложка была, — жалобно заговорил Максим. — С вашим Прохором мы ведь выросли вместе…