Читаем без скачивания Русская трагедия. Дороги дальние, невозвратные - Нина Аленникова

Вскоре я отыскала мою прелестную тетю Глашу. Мы стали часто встречаться и помогали друг другу как могли. Она была старая одесситка, имела много знакомых и родственников Добровольских, поэтому ей было легче разворачиваться, чем нам… К счастью, базар был очень близко от нашего дома. Я постоянно бегала добывать пропитание. Бабы привозили продукты, и очередь была огромная. Единственно, кто не боялся красноармейцев, это были хохлушки. Один раз я была свидетельницей следующей картины: толстая, дородная баба принесла корзину с творогом. Сразу же образовалась громадная очередь. Неожиданно подошел красноармеец, вооруженный до зубов. Он растолкал публику и занял первое место. Баба посмотрела на него, затем поставила свою корзину и сказала ему: «Товарищ, ступай стань в очередь!» Возмущенный красноармеец грозно крикнул: «Ты разве не видишь, кто перед тобой! Не разговаривай, давай творог, не то я тебя в Чрезвычайку!» – добавил он сердито. Баба еще хладнокровнее заслонила корзину своей мощной фигурой и сказала по-украински: «Я тоби таку чайку покажу, що ты ни маты ни батька нэ пизнаешь!» Разразился хохот во всей очереди. Красноармейцу оставалось плюнуть и благородно ретироваться.

Террор создавал подавленное настроение у всех. Ночи были тревожные, часто раздавались пронзительные гудки, с особенным, завывающим звуком. Мы все знали, что это обозначает, и прислушивались, не остановится ли автомобиль у нашего подъезда. В одну из таких ночей автомобиль остановился у второго подъезда нашего дома, за углом. На другой день мы узнали, что был обыск в одной военной семье, в которой скрывался украинский министр Рогоза. Его в ту ночь не арестовали, но велели явиться на другой день в Чрезвычайку. Он подчинился и был расстрелян.

Мы часто навещали Софью Николаевну. Она была в очень подавленном состоянии, но судьба улыбнулась ей. Вскоре мы узнали, что Петр Петрович был выпущен, его спас другой еврей, тоже соученик по гимназии; он занимал большой пост в этой новой организации. Он узнал его на допросе и велел освободить, но сказал ему: «Уезжай как можно скорей и подальше». После этого они уехали в Польшу, где у Софьи Николаевны были родственники.

На тральщике было тихо, никого не трогали. Флотская жизнь шла своим чередом, как будто бы ничего не случилось. Объясняется это тем, что у красных не было морского начальства, они были рады иметь тех нескольких офицеров, которые случайно остались. Всем нам, обывателям, становилось все труднее. Мы обменяли все, что имели, на муку и другие продукты. В городе начались всевозможные болезни, особенно дизентерия. Наша девочка тоже ею заболела. Было утешительно то, что мы очень сошлись с нашими хозяевами и вместе боролись за жизнь детей. У них было четверо, две девочки и два мальчика. Борьба была беспощадная, приходилось с рассвета становиться в очередь, чтобы добыть хоть немного провизии.

Вечера мы коротали с хозяевами за самоваром, прислушиваясь к ужасным гудкам. По ночам особенно они наводили тоску. Знакомых было у нас немного, большая часть эвакуировалась перед приходом красных. В том числе были Таня с отцом и мужем. Постепенно мы примирились с нашей участью, особенно что мы были вместе и главная тревога отпала. Хозяева ужасно жалели, что не вернулись к себе во Францию, когда в городе были белые, но их мать была от них отрезана, они не могли уехать. Обыденная жизнь все больше расстраивалась. Часто мы сидели без электричества. Был даже один жуткий период, когда приходилось таскать воду за версту от нас. Водопроводы оказались поврежденными.

Через два месяца после прихода красных выяснилось, что я жду ребенка… Вова продолжал служить во флоте, команда, как и везде, к нему хорошо относилась. Вечером он всегда возвращался домой. Мы всегда ждали его с большим нетерпением, так как нам казалось, что с ним мы в большей безопасности.

Как-то неожиданно приехал с севера сослуживец Вовы Шуляковский. Он был механиком на «Гангуте» и часто бывал у нас в Гельсингфорсе. С ним мы пережили вместе начало революции. В Одессе жила вся его семья. Его родители были зажиточные купцы. Они имели большой магазин материй в центре города. Их семья мне напомнила наших соседей по Веселому Раздолу Рустановичей. Особенно своей патриархальностью и соблюдением всех наших традиций. Их дети были все взрослые, их было девять человек, некоторые уже женатые. Они все группировались вокруг своих стариков родителей. Любовь, дружба, уважение царили в этой семье. Отец пользовался полнейшим авторитетом, старшие сыновья принимали от него замечания, а иногда серьезные нахлобучки безропотно, как должное. Вся семья была занята работой в магазине, хозяйством и делами по коммерции. Шуляковский захотел нас с ними познакомить, мы были приняты тепло и радушно.

Пришло печальное известие о смерти дорогого дяди Ахиллеса. Ядвига с братом и детьми уехала в Польшу. Я не раз писала моей кузине Лиде, но ответа не получила. Пришло еще другое страшное известие: дядю Володю расстреляли, не помог ему его «социализм».

Несмотря на страшное напряжение, время мчалось с невероятной быстротой. В конце июля мы узнали, что белые снова наступают, что происходят большие беспорядки в окрестностях Одессы, Бирзулах и других центрах. В августе стало ясно, что Одесса снова перейдет в руки белых. Конечно, многие радовались и ждали этого с нетерпением. Мы с мужем твердо решили не оставаться в Одессе и после пришествия белых отправиться в Севастополь. Леня Золотарев обещал нам приют у своего отца, морского врача в отставке.

Но предстоящую перемену надо было пережить… Раз явился Вова очень возбужденный и сказал мне, что один из его матросов предлагает отвезти меня с девочкой к его жене. У него в 30 верстах от Одессы, в небольшой деревушке, имеется маленький домик и клочок земли. Его жена, Настя, примет нас как родных. При этом Вова добавил, что небезопасно нам оставаться при осаде города. Я категорически отказалась: без него ни за что не уеду. «Если ты уедешь, ты и мне облегчишь возможность скрыться в критическую минуту», – уговаривал он. Явился и сам матрос. Он стал всячески доказывать необходимость нам уехать. Обещал, что они с мужем будут вместе к нам приходить, намекнул, что красные могут предпринять эксцессы против офицеров, перед тем как покинуть город, поэтому надо иметь верное место, чтобы пережить этот момент… Я была измучена постоянным стоянием в очередях. Девочка недоедала и сильно похудела. Неожиданно представлялся случай вздохнуть свободнее и отойти от всех забот… Наняли подводу и отправились в путь…

Деревушка, совсем близко от моря, оказалась очень живописной. Домики с соломенными крышами были все окружены вишневыми деревьями и подсолнухами.