Читаем без скачивания Том 13. Стихотворения - Виктор Гюго

1869

из книги

«ПОСЛЕДНИЙ СНОП»

(Посмертное)

КУЗНЕЦЫ

Взгляни, вон кузница, и там — два силачаВ багровых отсветах пылающего горна.Как искры сыплются! Не плющат ли сплечаДва демона звезду на наковальне черной?

Над чем же трудятся два мрачных кузнеца?То гордый ли клинок иль скромный лемех плуга?Прислушивается к их молоту округа:Он пробуждает дух и веселит сердца.

Куют ли меч они или куют орало,Железо мирное иль боевую сталь, —Они работают! Над ними солнце встало,Раскинулась вокруг сияющая даль.

31 октября 1840

Дорога из д'Эперне в Шато-Тьери

ПОСМЕРТНЫЙ КОШМАР

О смерть! О грозный суд! Возмездье! Воздаянье!О бездна, — ты удел всего, в чем есть сознанье!И каждый, падая в тебя, всегда — один!

Скончался тот, кто лишь вчера был властелин.Колокола гудят, им пушки громом вторят;Все звуки медные друг с другом в небе спорят.И ветер шелестит: «Склонитесь! Он почил!Он, тот, кто властвовал, кто правил, полный сил,Он, говоривший «Мы!» — помазанник священный!Избранник божий! Тень создателя вселенной!Теперь он в небесах, превыше всех владык!Велик он в жизни был, и в смерти он велик!»

И толпами народ сбегается в печали;Рядами факелы вдоль улиц запылали.Вот траурный кортеж: гвардейцы впереди;За эскадронами — горнисты; посредиРоскошный катафалк, убранством ослепляя,Над всеми высится, в сиянье утопая;Блистает и плывет огромный мавзолей,По ветру расплескав султаны лошадей,Курений аромат, знамена развитые,И складки пурпура, и кисти золотые.Вся слава смертного — приманка для глупцов —На дрогах предстает: вот царственный покров,Венец со скипетром и шпага; гроб и тело.Столицу скорбную, что ныне овдовела,Окрестные поля, селенья — все собойЗаполнил топот ног и барабанный бой.

Теперь послушайте.О, помысел ужасный!Меж тем как шепчут все: «Вот он! Державный! Властный!Кому служил сам бог, к нему склоняя слух», —Вселился, может быть, он, темный, мрачный дух,В одну из лошадей упряжки погребальной,Влекущей в ночь и мглу сей поезд триумфальный.

Он вспомнить силится: «Где я?» — тоской знобим;Он чует позади свой труп, влекомый им;Он видит свой дворец; он узнает лакея,Который говорит ему: «Пошел живее!»Воскликнуть хочет он: «Взгляните — это я!»Но челюсть стянута узлом небытия.И между тем как он, в чудовищном обличье,Свой Лувр и свой Версаль минует, в их величье,Свой Эскурьял, свой Кремль иль свой Виндзор, с гербом —Зубчатой башнею, иль царственным орлом,Иль белой лилией, — его возница хлещетВо имя падали бичом, а он трепещет.

Презренный, заключен в коне он ломовом,Всем, что есть вечного, всем, что казнится в нем,Впряженный в то, чему с природой должно слиться;Бессмертный, тащит он свой тлен на колеснице.О ужас! В день, когда сияет в небесахБлеск имени его, а вензель на стенахСверкает золотом, надменный, величавый;Когда торжественно над солнцем этой славыАббатство Сен-Дени, как черный саркофаг,Простерло траурный, суровый полумрак,Где свечи теплятся, горят паникадила,Как будто на земле небесные светилаНочь скорбная зажгла для этих похорон;Когда склоняется пред гробом строй знаменИ новый Боссюэ, в пылу хвалы усердной,О мертвом говорит, что, правый, милосердный,Он славен и велик, как мир великий сам, —Душа, под свист кнута, отвозит плоть к червям.

" Итак, мой юный друг, вы не поклонник прозы? "

Итак, мой юный друг, вы не поклонник прозы?Вы любите стихов властительные грезы.Что ж, предпочтем стихи. Пускай. Хотя едва льНе больше, чем Корнель, искусству дал Паскаль.Стихи божественно вещают о высоком,Мыслитель может стать в поэзии пророком.Но проза Тацита, Вольтера иногдаИ человечнее и менее горда,Не столь возвышенна, но и не так сурова;И если стих — Глагол, то проза — это Слово.

АПРЕЛЬСКИЙ ВЕЧЕР

Тот вечер первых дней апреляИ ты и яВ своих сердцах запечатлели,Любовь моя!

Мы шли с тобою по столицеПорою той,Когда на город ночь ложится,А с ней покой.

И в этот светлый, строгий, чистыйВечерний часВсе было тайною лучистойПолно для нас.

Все — звезды окон, лик ВенерыНа небесахИ гордый блеск любви и верыВ твоих глазах.

В старинном и глухом кварталеНавстречу намДве призрачные башни всталиНад Нотр-Дам.

Хотя над Сеной облакамиКлубилась мгла,Сверкали волны под мостами,Как зеркала.

Ползя по отмели, блестелаВода реки,Как сонный уж, влачащий телоСквозь тростники.

Вдоль берегов прохожих тениВ тиши ночнойМелькали, словно сновиденийНеясный рой.

И я сказал: «БлагословенныИ свет и звук.Творец гармонию вселеннойРазлил вокруг.

Лучи зари, огонь закатаИ утро вновь…И сердце радостью объято,Моя любовь!

Пускай вечерний мрак сгустился,И небосвод,Как крышка гроба, опустилсяНа мир с высот!

Пускай Париж, забвеньем пьяный,Охвачен сном,И плотным саваном туманыЛежат на нем!

Пускай сейчас, когда печальноУгаснул день,И как из урны погребальнойСтруится тень,

И ночь покровом плоть и волюСпешит обвить, —Живых во тьме от мертвых болеНе отличить!

Пускай весь мир окован властнымБезмолвьем сна,Но ты со мной — и солнцем яснымДуша полна!»

Как этот миг, о дорогая,Прекрасен был!Рукой твою ладонь сжимая,Я говорил,

А ты в молчании внималаМоим словамИ сердце сердцу отвечало,Глаза — глазам.

Ты под ресницами таилаСлезу порой.Потом и ты заговорилаВослед за мной,

Как эхо эху в древнем храмеДает ответ,Как стриж взмывает над лугамиДругому вслед.

Сказала ты: «Люблю и страстьюСвоей горда!»И ярко озарило счастьеМеня тогда.

Часы блаженные летели…Любовь моя,Ты помнишь эту ночь в апреле,Как помню я?

Но, отдаваясь разговоруИ власти грез,Которыми томишься в поруЛюбви и роз,

Мы вдруг увидели, что в волныИз синих тучЛуна бросает ласки полныйИ светлый луч.

И, как чело в часы покоя,Чиста, ясна,Глядит на счастие людскоеС небес она.

Сказала ты: «Во тьме мирьядыСветил блестят!Все чувства, помыслы и взглядыК творцу летят.

Ничто не пропадает тщетно:Огонь и прах,Порыв отваги беззаветнойИ крылий взмах,

Веселый щебет в роще темнойСо всех сторон,Задумчивый и грустно-томныйСердечный стон,

Мечтания души влюбленнойИ пыл страстей —Природа все хранит в бездоннойГруди своей.

Покорно все ее законам,И в свой чередШумит листва в лесу зеленом,Трава растет,

Моря и города смолкаютВ объятьях тьмы,Звезда горит, валы сверкают,И любим мы.

Мы, как и все, что жить стремится,Должны любить,А это значит: с богом слиться,Людей забыть;

Тянуться к яркому восходу,Как стебли трав;Жить, всю безмерную природуВ себя вобрав;

Вступить под сень былого рая,Где человекНевинен был, стыда не знаяНа лоне нег.

Так будем счастливы, любимый,Здесь, на земле!Ведь в этот час, когда одни мыНе спим во мгле,

Презрев тщеславье, этот бренныйЛюдской кумир,Войдя частицею смиреннойВ бескрайний мир,

Как в храм, где тень вослед за нами,Дрожа, скользитИ нас свечи незримой пламяВперед манит, —

За всем, что мы таим глубокоВ своих сердцах,Следит недремлющее окоНа небесах.

Мой друг, мне чуждо колебанье!Мне мужем стань!Любви, как мы, все мирозданьеПриносит дань.

Любовь — во всем! Внимай, упейся:Морской коралл,Лесные шумы, эдельвейсыАльпийских скал,

Барвинок на краю тропинки,Весенний мох,Стихи поэта, блеск росинки,Улыбка, вздох,

Румянец неба, что рассветомОзарено, —Все, что прекрасно в мире этом, —Любви полно.

Всесильной, ей довольно слова,Чтоб молодойАпрель украсить розой новойИль ночь — звездой,

Чтоб в сердце, опаленном гневом,Разлить елей,Чтоб дать отвагу робким девам,Смягчить мужей!»

Звучал твой голос вдохновеньемВ тот тихий час,И слушал я его с волненьем,Как божий глас,

С которым под беззлобный ропотНочных ветровСливается неясный шепотГустых лесов.

Август 1844