Читаем без скачивания На шипах - Алексей Александрович Нескородов

– Oui, oui mon ami! – Кричал Кривоножко, не отрываясь от моей спины.

– Сумасшедший. – Добавил он уже шепотом.

Руфус замер. Глаза его блестели, по черной румяной щеке струйкой потекла слеза. Пальцы разжались и нож звонко ударился о кафель.

– Извини! – Сказал Кривоножко, протягивая руку дружбы.

Не став пожимать его руку, Руфус снова взорвался, и напрыгнул на него как вождь племени Мабуту. Бледное лицо Кривоножко сморщилось от страха, точь-в-точь как в яме в лесу при встрече с Пегасом. Руфус крепко обнял его и сказал: «СПАСИБО» на исконно русском языке.

Глава 6. Хук правой

Очередная тренировка. Душный спортивный зал. Мы потеем, напрягая мышцы под шум скрипучих тренажеров. Суббота тягает штангу, Кандауров вертится на турнике, как гимнаст, Руфус истязает себя на беговой дорожке. Я стою рядом с Пегасом у болтающегося как маятник мешка.

– Все просто. – Говорит он, пытаясь обучить меня правильному удару. – Здесь, как и в футболе, хороший удар начинается с ноги. Для того, что бить рукой по голове, как ногой по мячу нужно включить всю энергию тела, чтобы матушка земля дала сил сокрушить врага.

Он вытянул руку и сжал пальцы в кулак. Ладонь превратилась в кувалду.

– Смотри! – Сказал он, стуча пальцем левой руки по первым двум костяшкам. – Бить надо именно ими. Правильно сжатый кулак, уже половина успеха. Если ты будешь бить правильно, то нанесешь максимальный урон, с минимальным для себя ущербом.

С грохотом взорвавшейся бомбы ударил он по мешку. Тот зашатался, словно в предсмертной конвульсии, и чуть было не сорвался с цепи. Спрятанная в руках лошадиная сила возникла не просто так. Еще с детства он кулаками пробивал себе путь наверх. И было все равно, кто стоит на пути: большой, маленький, слабый, сильный. Он бил любого. Искусство боя оттачивалось им не только в уличных боях суровых рабочих кварталов, но и на ринге. Снискав славу непобедимого легковеса, за несколько лет он вырос из щуплого юниора в призера чемпионата СССР и, чуть было, не отобрался на олимпиаду 1988 года. Но не срослось. Звание мастера спорта говорит о многом, а сбитые костяшки лишний раз подтверждали, что полученный на ринге опыт применяется им и по сей день.

– Удар начинается с ног. – Продолжал он. –Легким толчком ты запускаешь заряд, способный снести чью-то голову. Затем добавляешь корпус и лишь потом, разогнав небывалую силу, включается рука. За мгновение до удара она должна быть расслабленной, чтобы хлестнуть прямо в челюсть. Как плетка или булава.

Он снова пробил. Казалось, что дрожал не только мешок, но и стены. Пегас уступил место мне. Я встал в позу бойца. Прижал кулак к подбородку, выдержал нужную дистанцию, замахнулся и пробил. Мешок меня даже не почувствовал, а вот я рефлекторно схватился за покрасневший от боли кулак. Пегас усмехнулся.

– Говорят, что мешок не дает сдачи. – Сказал он. – Но это не совсем так. Мешок дает отдачу и чем сильнее ты по нему бьешь, тем больше страдают твои суставы. Поэтому очень важно бить правильно. В перчатках это не слишком сложно, там и бинты помогают. А вот на улице или футбольном поле, когда тебя вынудят расчехлить свое оружие, ты вряд ли полезешь за ними в сумку. Гонга никто ждать не будет.

Я повторил удар. Получилось лучше. Он пришелся именно на те кости, которые показывал Пегас. Мешок зашатался сильнее.

– Не забывай про дыхание. – Вторил он. – Удар наноси на выдохе. Цель в челюсть, будто она у него есть.

Целый час я неуклюже скакал у мешка, нарабатывая правый хук. Поначалу все было совсем печально. Рука болела во всех местах, а мешок не сильно и тревожился от моих потугов. С каждым разом удар становился сильнее, действия слаженнее. Органичным движением, начиная с ноги, я запускал сжатый кулак в цель.

– Может лучше в перчатках? – Спросил я, поглаживая раскрасневшуюся руку.

– Нет! Перчатки – вечная проблема боксеров. Они сглаживают погрешности и защищают руку. Кто-то по наивности считает, что их придумали, чтобы спасти башку, но на самом деле они защищают руки. И, если бы не улица, я бы постоянно ломал свои голые кулаки о острые, твердые и весьма тупые головы противников. Улица научила меня правильно доворачивать кулак и наносить разящие удары вне зависимости от того в перчатках я, или без.

Град мощных ударов обрушился на мешок, стряхнув с него всю оставшуюся пыль. Пегас оказался способным учителем и довольно быстро научил меня элементарным правилам боя. К концу тренировки я уже знал, как надо бить, чтобы свалить оппонента. Было приятно узнать что-то новое, но практической пользы я в этом не видел.

– Спасибо! Надеюсь, что мне это не понадобится. – Сказал я.

– Никогда не знаешь, когда придется дать в бубен.

– Я все же предпочитаю ограничиваться словами, не доводя дел до драки. Общий язык можно найти с каждым.

– Это ты зря. – Сказал он, протирая полотенцем потный лоб. – Многие воспринимают болтовню за слабость. Люди, как звери, живут по законам джунглей, лишь прикрываясь масками морали и законности. Рано или поздно ты поймешь, что не сила в правде, а правда в силе. И когда заканчиваются аргументы, в ход идут кулаки. И лучше бить первым.

Я уважал Пегаса за его смелость и прямоту. Но взглядов о законах джунгей не разделял. Мы же не звери какие-то, у нас есть совесть, сострадание и честь. Да, нужно уметь за себя постоять, но не до такой же степени. Я посмотрел на кулак. Он пылал он многократных столкновений с инородным предметом, предплечье тряслось, отдавая ноющей болью. Кто знает, может это все и вправду мне пригодится, вот только когда?

В буфете было не протолкнуться. Измотанные тренажерами игроки, жадно утоляли свои аппетиты. В воздухе веяло атмосферой предстоящего отпуска и даже туманное перепутье в виде заключения новых контрактов не смущало обнадеженных футболистов. Мы с Кривоножко сидели за одним столом. Я задумчиво насаживал на нож кусочек куриной котлеты.

– О чем задумался? – Спросил он, закидывая в рот целый пельмень.

– Да вот Руфуса вспомнил, бегущего за тобой с ножом в руке. Он ведь и убить мог.

– Тараканы в его голове совершенно не поддаются дрессировки.

– Чем же ты так его взбесил?

Кривоножко настороженного на меня посмотрел и запил пельмень соком.

– Сам не знаю. – Сказал он. – Стучу в дверь – тишина. Вижу, что она не закрыта. Тихо захожу внутрь, а там темно, как в пещере носарога. Хоть глаз выколи. На ощупь пробираюсь вглубь. В углу