Читаем без скачивания Казачество в 1812 году - Алексей Шишов

Один из мемуаристов описывает такой случай. Отряд из 19 французских кирасир въехал в деревню из одной улицы на фуражировку. Пока мародеры грабили дома, крестьяне завалили чем попало оба выхода из деревни, а потом вместе с несколькими казаками, случайно оказавшимися в тех местах, атаковали кирасиров. Французы поскакали назад, но, нашедши улицу загороженною и увидев приметных для них казаков, полагали себя окруженными и послали к нападавшим «толмача, чтобы просить пардону», на что партизаны согласились. Кирасиры были обезоружены, заперты в бане, отдельно стоявшей, которую крестьяне сожгли.

Подобных примеров история Смоленского края знает много. Не случайно французы и летом, и осенью, и с наступлением зимы чувствовали себя на Смоленщине в крайней опасности. Провиант и фураж ими добывался здесь с боем. Каждая лесная дорога грозила засадой, в которой часто вместе с вооруженными крестьянами врага поджидали и казаки. То есть шла подлинная народная война, устрашающая собой остатки наполеоновских полчищ.

Глава четвертая. От Красного до Немана. «Жалкие арабы Севера» добивают остатки наполеоновских войск. Катастрофа на Березине. Первые рейды в Европу. Финал «грозы 12-го года».

Отступавшая наполеоновская армия спешила к Смоленску в надежде найти здесь теплый кров и отдых, провиант и фураж. Однако смоленский гарнизон и местный комендант Пюибюск находятся в большой тревоге: Смоленщина охвачена партизанской «малой войной», казачьи отряды с большой дерзостью действуют прямо под стенами города. Пюибюск заносит в свой дневник такие записи:

«Собранные мною около города большие стада скота отбиты неприятельскими легкими отрядами…»

«Отряды наших войск, расположенные в окрестностях города, принуждены спасаться от русских разъездов в самом городе…»

«Подвоз продуктов из деревень прекратился, и два наших транспорта с 65 нагруженными фурами и 150 лошадьми у нас отбиты…»

Смоленск не стал надежным убежищем для наводнивших его наполеоновских войск. Город, сильно пострадавший от пожара в ходе Смоленского сражения начала войны, был пуст и небезопасен. Вскоре в его окрестностях появились казачьи партии. С городских высот было хорошо видно, как они бродили по заснеженным холмам, то и дело завязывая перестрелки с теми неприятельскими войсками, которые нашли себе приют под городскими стенами, в предместьях Смоленска.

Казачьи налеты на городские окрестности словно подстегивали неприятеля, так мечтавшего получить хотя бы самый непродолжительный отдых под защитой крепостных стен Смоленска. Но в итоге получилось иное. Все чаще стали случаться и взятие с боя большого числа военнопленных, и сдача добровольная, когда военные люди Бонапарта думали таким образом избежать гибельных ужасов войны.

Однажды среди пленных платовские казаки обнаружили знаменитого итальянского певца Тарквинио, который со всем блеском давал концерты в Московском Кремле. После этого каждый вечер по дороге или на биваках обладатель великолепного сопрано услаждал мелодическим пением досуг казаков, которые иногда «соединяли свои грубые голоса» с голосом Тарквинио. Так прославленный итальянский певец без всяких опасностей для себя, надежно и заботливо охраняемый новыми почитателями своего таланта, добрался до города Вильно.

По Смоленской дороге и дорогам из Смоленска на запад катилась волна бежавшей Великой армии, еще сохранявшей до Березинской переправы видимость организованности. Хотя казачьи партии при налетах на дороги и неприятельские станы все реже и реже встречали ожесточенное сопротивление тех, кто еще не распрощался с личным оружием. Преследователей и после Смоленска продолжало поражать наличие в воинских колоннах людей гражданских, самых разных по своему положению.

Среди беглецов из Москвы оказалась известная французская актриса Фюзи. Она ехала в собственной карете, имела слуг и в начале пути не знала особых печалей. Но когда ее карета оказалась в колонне людей, отставших от своих частей, актриса познала страх перед казаками, которые то и дело совершали набеги на столбовую Смоленскую дорогу. Фюзи обратилась с вопросом к офицеру, который командовал солдатами, окружавшими ее карету:

– Скоро ли мы догоним главный отряд, а то на нас опять нападут казаки?

Офицер, как писала Фюзи, со злобой ответил актрисе, своей соотечественнице:

– Можете быть спокойны, мы никогда его не догоним, так как если нас не захватили этой ночью, то это случится завтра утром, мы не можем этого избегнуть…

Французской актрисе, оставившей после себя интересные мемуары о бегстве из России, сумевшей пережить события у Березинской переправы, откровенно повезло в 12-м году. Оставшись без собственной кареты, она переехала границу в карете престарелого маршала Лефевра, который совершил поистине рыцарский поступок, вернув к жизни замерзающую женщину большим стаканом крепкого кофе и приказав завернуть ее в меха.

По пути к Березине командиры воинских частей корпусов Великой армии, которые еще не растеряли по пути организованность и строй, столкнулись с таким явлением, как повальный страх подчиненных перед казаками. Тем стало казаться, что каждый березовый лесок, встречавшийся у дороги, таит казачью засаду. Если в занятой уцелевшей деревушке ночью загорался дом, то это обязательно приписывалось подкравшимся в ночи казакам. Если у спящего кавалериста ночью уводили его коня, то потерпевший сваливал беду на казака, но не своего безлошадного соседа, неизвестно куда скрывшегося с бивака еще до утра. Мародеров, убитых за грабеж местными крестьянами, называли жертвами все тех же неуловимых казаков.

…Главная русская армия продолжала идти параллельно пути Великой армии. Она под Смоленском, по сути дела, выполнила тот же Тарутинский маневр под Москвой. Прибыв 1 ноября в Щелканово, главнокомандующий отправил на Красненскую дорогу летучие отряды Орлова-Денисова и Ожаровского. Генерал-фельмаршалом М. И. Голенищевым-Кутузовым им ставилась задача разведать то, что творилось на главном пути бегства Бонапарта из российских пределов.

По дороге к Красному, в Пронино, казаки Орлова-Денисова «разогнали разные неприятельские депо, пленив 1300 человек. В той ситуации они сделали еще одно, но более важное дело: была отбита тысяча лошадей, предназначенных для артиллерии и следовавшие в Смоленск, 100 телег с хлебными и винными припасами, а также стадо рогатого скота, предназначенного на провиант смоленскому гарнизону».

В Червонном ночью казаки напали на часть сил Польского корпуса Понятовского, который двигался в Могилев для переформирования. Понятовский, видя, что дорога туда ему отрезана казачьей конницей, возвратился в Смоленск. Генерал-адъютант В. В. Орлов-Денисов отправил в Главную армейскую штаб-квартиру донесение большой важности: вражеские пленные офицеры в один голос утверждали, что император Наполеон имеет твердое намерение не оставаться в Смоленске.

Информация, каждодневно поступавшая из летучих отрядов с казачьими хорунжими и сотниками в Главную штаб-квартиру, позволяла полководцу Михаилу Илларионовичу Голенищеву-Кутузову продолжать строить «золотой мост» для бегства императора французов из России. Строить весьма успешно: наполеоновская армия уже перед Смоленском мало чем напоминала боевую единицу в виде огромной армии.

Но все же ядро ее оставалось способным сражаться и открывать себе дорогу к спасению штыками и ружейными залпами. Это ядро состояло из ветеранов наполеоновских войн и императорской гвардии. Наполеон, как величайший в истории Франции полководец, был верен себе: он знал, что еще не все потеряно, что по ту сторону российской границы у него стоят под ружьем многие десятки тысяч солдат. И главное – император французов продолжал верить в свою полководческую звезду.

Главным свидетелем процесса разрушения армейского организма его «интернациональных» войск, и главным виновником гибели бонапартовского европейского воинства на Смоленской дороге стало казачество. Это была, не посчитая сказанное громкими словами, его историческая миссия в Отечественную войну 1812 года.

По сути дела, октябрь месяц решил судьбу Великой армии. Начальник ее Главного штаба маршал империи Л. А. Бертье, князь Ваграмский, Невшательский и Валанженский, генерал-полковник швейцарских войск за день до его прибытия в Смоленск отправил Бонапарту донесение следующего содержания:

«Долгом поставляю донесть Вашему Величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше за последние три дня. Только четвертая часть солдат остается при знаменах; прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья.

Какие ни были бы ваши дальнейшие намерения, но польза службы Вашего Величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимы продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; многие умерли на дороге и на биваках.