Читаем без скачивания Цивилизация рассказчиков - Тамим Ансари

Этот изъян заключался в том, что такого феномена, как настоящее национальное государство в том виде, в каком его представляли националисты XIX в., в реальности не существовало. В их представлении национальное государство было одним единым народом, который жил на своей исконной земле и управлял сам собой. Загвоздка заключалась в том, что ни одно национальное государство не было населено «одним единым» народом, какой бы широкий смысл ни вкладывался в это определение. В большинстве государств, если не во всех, существовали субкультуры с потенциалом формирования националистических движений: армяне, азербайджанцы и множество других народов в СССР, баски и каталонцы в Испании, туареги в Мали, франкоговорящее население в Канаде, ирландцы в Великобритании – список можно продолжать и продолжать.

Более того, границы многих национальных государств проходили через территории, населенные людьми, которые считали себя единым народом. В таких местах даже члены одной семьи могли быть гражданами разных стран и подчиняться разным юрисдикциям: случись война, их бы призвали в армии и заставили стрелять друг в друга. Взять, например, курдов: территория, населенная этим народом, оказалась разделена между четырьмя разными странами: Турцией, Сирией, Ираном и Ираком. Иногда потенциальные национальные государства претендовали на одну и ту же территорию. Существование Израиля лишало палестинцев возможности создать собственное государство. Индия и Пакистан заявляли о своих правах на Кашмир. Планета изобиловала такими взрывоопасными социальными минами, и особенно много их было в странах третьего мира. Там всегда хватало недовольных, готовых с оружием в руках сражаться против существующего национального правительства.

Эти «мины» и использовали лидеры капиталистического и коммунистического блоков, чтобы вести друг с другом опосредованную войну. Если капиталисты поддерживали правительство, коммунисты вооружали и финансировали антиправительственные повстанческие движения. Если капиталисты поддерживали повстанцев, коммунисты вооружали и финансировали правительство. Холодная война состояла из множества опосредованных локальных вооруженных конфликтов между двумя блоками, которые в основном разворачивались в странах третьего мира. Таким образом, для третьего мира холодная война вовсе не была «холодной»: там шли настоящие сражения, гибли миллионы людей.

Те из нас, кто пережил холодную войну, вероятно, помнят свои ощущения: нам казалось, что мы живем в темные времена, когда над цивилизацией нависла реальная угроза полного уничтожения. Все вокруг говорило о том, что человеческая драма приближается к кульминации и что конец истории близок. Но в ретроспективе 40 лет холодной войны выглядят скорее как эпоха стабильности и все большего процветания. Ядерное сдерживание обеспечивало то, что пусть с натяжкой, но можно было назвать миром во всем мире. Конечно, периодически то тут, то там продолжали вспыхивать вооруженные конфликты и революции, но бóльшую часть времени на большей части планеты, где жило большинство людей, царил мир.

В эти годы многие получили доступ к современной медицине. Значительно выросли разнообразие и доступность потребительских товаров. Во всем мире увеличилась прослойка, называемая средним классом. Интенсивно строились новые дороги, оплетая даже горы и пустыни. Коммунистические страны одержимо наращивали свои индустриальные мощности. Все больше людей за пределами коммунистического мира путешествовали по всей планете. Третий мир электрифицировался. Даже в самых бедных странах появились радиостанции, а во многих – телевидение. Газеты издавались повсюду. Книги-бестселлеры печатались немыслимыми ранее тиражами, которые раскупались десятками миллионов читателей, как горячие пирожки.

Потоки фильмов изливались из Голливуда и Болливуда, а также из Лолливуда, Нолливуда и других кинофабрик[36]. Популярная музыка стала – да, невероятно популярной и охотно вбирала в себя народные источники, классические традиции и, самое главное, влияние других культур. Отголоски индийских мелодий звучали в Средневосточном исламском мире. Североамериканские джаз, блюз, фолк, рок-н-ролл и все их многочисленные ответвления, многие из которых имели африканские корни, проникли в Европу и за ее пределы. В Южной Америке народная музыка «слидинилась» с джазовым направлением и превратилась в утонченный латино-джаз. Арабские музыканты начали использовать электрические инструменты, а позже создали и собственную версию хип-хопа.

Самые выдающиеся представители индустрии развлечений и спорта теперь становились мировыми знаменитостями: The Beatles, Мухаммед Али, Пеле, Джеки Чан. Один популярный кабульский певец был известен в самом Афганистане как «афганский Элвис Пресли». В демократических странах такие звезды стали приобретать даже некоторое политическое влияние. Короче говоря, новая глобальная культура начала нарождаться на свет, пусть даже – хорошо это или плохо – она была в основном поп-культурой.

В 1975 г. Соединенные Штаты вывели из Индокитая последние войска, и в столицу Южного Вьетнама вошли северовьетнамские коммунисты. Миллионы южновьетнамцев бежали из страны. Многие из них погибли в открытом море, многие оказались нищими беженцами в чужих странах. В соседней Камбодже, пострадавшей от «побочных эффектов» войны во Вьетнаме, коммунистический режим красных кхмеров, состоявший в основном из подростков с автоматами, уничтожил около 6 млн своих сограждан. Казалось, обе страны были непоправимо покалечены пережитыми трагедиями, однако обе выжили, перестроились, восстановились и в течение одного поколения (особенно Вьетнам) стали довольно сплоченными, мирными и лишь отдаленно коммунистическими странами. Большинство из нас, кто был свидетелем этих событий, вряд ли могли предположить вероятность таких изменений.

В 1975 г. никто не догадывался, что холодная война подходит к концу; конфликты продолжали вспыхивать то тут, то там по всему третьему миру. В 1978 г. власть в Афганистане захватили местные коммунисты; Советский Союз ввел в страну войска, чтобы помочь их режиму удержаться, а Соединенные Штаты развернули помощь афганским повстанцам. Для большинства политических гуру Афганистан выглядел как очередное локальное поле битвы холодной войны. На самом же деле, когда СССР вторгся в Афганистан, его империя уже рушилась изнутри. Афганистан был не столько последней битвой холодной войны, сколько первой битвой новой войны – войны совершенно иного рода, которая вскоре развернулась между Западным миром и новой исламистской силой, не делавшей различий между коммунизмом и капитализмом.

В соседнем Иране революционеры, которые не имели ничего общего ни с СССР, ни с коммунистами вообще, свергли поддерживаемого ЦРУ шаха и провозгласили «исламскую революцию». Эти слова – исламская революция! – вызвали глубочайший резонанс по всему Средневосточному миру, издавна пропитанному мусульманским мировым историческим нарративом. Нарратив противостояния коммунизма и капитализма никогда не обладал смыслообразующей силой в сердцах и созвездиях мусульман. Но все их беды и обиды обретали смысл в рамках мусульманского нарратива, и идея исламской революции подобно молнии озарила для этих людей путь.

Новая война начала разгораться как раз в тот период, когда концепция суверенитета стала рушиться буквально на глазах. К сожалению, на этой концепции держалась вся система национальных государств. Если национальное государство не было суверенным, то оно не было национальным государством. Суверенитет означал, что граждане имеют полное право жить так, как считают нужным, без вмешательства со стороны. Никто не имел права вторгаться в границы другой страны с целью захвата территорий или, если на то пошло, с любыми другими целями. Территориальные завоевания остались в варварском прошлом; Цезарь и Чингисхан давно лежали в своих могилах. В конце XX в. большинство стран мира избавилось от военных министерств. Разумеется, это вовсе не означало, что они избавились и от вооруженных сил, но отвечавшая за них структура правительства отныне называлась министерством обороны (или как-нибудь в таком роде). Умение представить нападение как вынужденную оборону стало важной частью военного искусства.

Но в 1980 г. иракский лидер Саддам Хусейн нарушил общепринятый порядок вещей. Он напал на соседний Иран, не потрудившись придумать никакой мало-мальски приличной легенды. Он хотел завладеть иранскими землями и нефтью в надежде на то, что постреволюционный хаос сделал Иран легкой добычей, – и не скрывал этого. Ну что тут такого? В прошлом так делали все правители и покрывали себя славой как триумфаторы. Позор был связан лишь с поражением, но не с самим актом агрессии. Однако Саддам просчитался: мир давно и необратимо изменился. Война высасывала кровь из обеих стран на протяжении восьми лет и закончилась тупиком. Никто не вышел из нее победителем.

Однако по концепции суверенитета был нанесен серьезный удар.

И за этим ударом последовали другие. В 1989 г. президент США Джордж Буш арестовал Мануэля Норьегу, главу другой предположительно суверенной страны, Панамы, и предал его американскому суду за нарушение