Читаем без скачивания Вверх по лестнице в Голливуд - Рейчел Пайн

— Серьезно? Потому что я точно не собираюсь уходить — особенно теперь, когда очутилась в маркетинге. — Я успокоилась. Эллен, как всегда, спасала положение.

— Я завтра переговорю с кем-нибудь из ваших юристов насчет этого пункта. Надеюсь, они его просто вычеркнут.

— А если нет?

— Я посоветую тебе не подписывать контракт. Но если ты все-таки подпишешь, они смогут преследовать тебя в судебном порядке, стоит тебе нарушить пункт о конкуренции.

— Но ты же вроде сказала, что это незаконно?

— Если ты подпишешь бумаги, значит, ты примешь их условия. Потому это и называется контрактом.

Полное говно, как выражается Фил. Я только-только обрела точку опоры и начала заниматься тем, что мне по-настоящему нравилось, и меня опять поджидали неприятности.

На следующее утро я сидела в своем офисе, мрачно разглядывая очередную ужасную подпись к «Усладе губ». Заглянул Кенни с последними постерами к «86».

— Что с ними не так?!

На постерах были изображены лица четырех главных героев, заключенные в блестящую рамку в форме звезды.

— Всякий раз, когда мы что-то меняем по требованию одного, другие трое должны это одобрить. Сейчас мы застряли: Генри Хаузер, самый известный актер в фильме, сказал, что в первом варианте у него слишком большая голова. Все остальное было прекрасно. И мы урезали Генри голову примерно на два миллиметра в окружности. Сказать по правде, я не вижу никакой разницы. — Кенни забарабанил пальцами по моей двери. — Затем мы снова разослали постер всем четверым. Генри одобрил, и Фрэнки Брейден тоже, и Бри Ла Ду. Но Тамара Трейнор заявила, что теперь ее лицо выглядит слишком полным рядом с головой Генри.

— И что вы будете делать?

— Мы попросим художественный отдел сделать ее поизящнее, но эта женщина и так истощена. А потом разошлем еще раз — надеюсь, что в последний, — сказал он и посмотрел в потолок, как бы прося помощи свыше.

Я сочувственно кивнула и после призналась, что совершенно не представляю, чем помочь «Усладе губ». Он предложил поговорить с художественным дизайнером, приписанным к данному проекту.

— Эти ребята обычно схватывают на лету, — сказал он.

Он переслал мне по почте список всех новых фильмов «Глориос» с именами ответственных дизайнеров. За «Усладу губ» и остальные порученные мне фильмы отвечал Джеймс Бартоломью.

Художественный отдел недавно переехал в здание, находившееся через два квартала от главного офиса «Глориос». Компания быстро разрасталась по Трайбеке, и каждое новое ответвление походило на спицу при офисе-ступице. Я вошла, и меня встретила женщина с розовыми волосами, которые вились, как протуберанцы на солнце.

— Привет. Кого-нибудь ищете?

— Джеймса Бартоломью.

— Джей! — завопила она.

Раздался шум, и к нам, в компьютерном кресле на колесиках, подъехал молодой человек. Он вытянул ногу и затормозил всего в нескольких дюймах от меня. Джеймс был афроамериканцем. Он носил самые крохотные очки, какие я только видела, — его зрачки были больше линз. Я представилась.

— Точно, Кенни говорил мне о тебе. Новенькая в маркетинге, которая будет работать с киношками Тони. Почему бы ему не найти себе женщину сразу и страстную, и хорошего режиссера? Ты успела что-нибудь посмотреть?

— Только «Усладу губ», — ответила я. — Не очень богатый сюжет. Это про губную помаду и всех ее многочисленных владелиц. Одна теряет, другая находит, третья берет попользоваться и не возвращает — и так все время.

— И чем заканчивается?

— Кто-то забывает ее на приборной панели в Хьюстоне, и она тает в сверхзамедленной съемке.

— Шутишь.

— Я бы рада.

— Ну ладно, а кто играет? Игра-то есть?

— На самом деле — никто. Все преподносится только с точки зрения помады.

Джеймс запрокинул голову и завыл.

— Пожалуйста, пожалуйста — скажи мне, что это шутка, — простонал он, пытаясь восстановить дыхание. — Может быть, какая-нибудь аллегория?

Я поделилась с ним своими предположениями насчет фильма, добавив, что ни одно из них не выглядело достаточно оправданным.

— Бывает, что кино о тюбике помады — это всего лишь кино о тюбике помады, — изрек Джеймс в духе дзэн. — А мы должны постараться, чтобы людям стало интересно.

— Никто из наших не ожидает, что на этот фильм кто-то пойдет. Кенни и Черил сказали, что нам нужно просто выпустить его и выполнить обязательства компании.

— Правильно. Но создание этого постера входит в наши рабочие обязанности. — Я об этом не подумала. Он был абсолютно прав.

Джеймс предложил мне порыться в старых сборниках постеров, пока мы с ним будем думать над подходящими вариантами.

— Ты уже придумала подпись?

Я с грустью рассказала о своих попытках.

— Да, это не пойдет. Может быть, дизайн подскажет.

— Джеймс, посмотри! — Я положила перед ним раскрытую книгу.

— В этом что-то есть, — пробормотал он, внимательно изучая страницу.

Я нашла давно ставший классикой постер к «Шоу ужасов Роки Хоррора» — тот, где был нарисован рот.

Джеймс начал набрасывать эскиз и заметил:

— «Роки Хоррор» решался в готических тонах. Ну, ты понимаешь — красные губы, белоснежные зубы, черный фон. Мы можем придать нашему постеру юго-западный колорит, чтобы рот не был как у трансвестита.

Мы еще немного поговорили об этом, и Джеймс пообещал изготовить пробные макеты к завтрашнему полудню. Я вернулась к себе в офис, чтобы еще подумать над изящной подписью. В голосовой почте было сообщение от Джеральдины, которое я решила проигнорировать. Для вдохновения еще раз пересмотрела фильм.

«Этим губам есть что порассказать»

«Тссс. Мы расскажем вам тайну»

«Подождите, пока не узнаете, о чем мы думаем»

Все это мне не нравилось, но показалось, что на сей раз вышло сексуальнее, нежели раньше.

Мои размышления прервал телефонный звонок. Это была Джеральдина.

— Карен, подпиши и верни контракт, иначе в пятницу не будет чека.

— У моего адвоката, — мне понравилось, как это звучит, — есть пара вопросов. Она сегодня переговорит с юридическим отделом.

Джеральдина хихикнула, как будто я взяла не ту вилку на светском обеде.

— Контракты «Глориос» категорически не подлежат обсуждению, и если твой адвокат собирается зря тратить время и твои деньги, то это ее дело. — Джеральдина вновь рассмеялась, только теперь ее смех больше походил на кудахтанье, и положила трубку.