Читаем без скачивания Украденная субмарина. К-129 - Михаил Вознесенский

Журналисты взялись за перо 16 лет спустя той публикации в «Нью-Йорк тайме». Но их примитивно подставили, заставив опираться на выхолощенные справки. Всей правды не доверили даже корреспондентам официального органа Министерства обороны СССР.

Ролик кинопленки «Кодак» в секретном фильмохранилище ЦРУ не зря ждал своего часа целых 18 лет. Руководители проекта «Джей» прекрасно понимали, на какой скользкий путь они ступили, рискнув дотянуться до русских секретов, перемешанных с человеческими костями. У любого народа останки воинов святы, их попрание цивилизованный мир рассматривает как гуманитарное преступление, не имеющее срока давности. Законодательство СССР объявило братскими захоронениями места гибели боевых кораблей, морских, речных и воздушных судов с экипажами. В сущности, госдепартамент США мог опираться на единственное юридическое основание. Советский Союз не объявил о потере подводной лодки. Найденные в международных водах обломки оказались изуродованы до полной невозможности определить национальную принадлежность — факты можно обернуть и так. Но карта будет немедленно бита, если СССР громогласно заявит о вандализме американской разведки, надругавшейся над погибшими подводниками.

Американский публицист Клайд Барлессон ссылается на близкий ЦРУ источник, рассказавший о множестве дискуссий на тему поднятых трупов. В конце концов решили, что во избежание возмущения в обществе, если обстоятельства «Дженифер» окажутся открыты, погибшим русским надо оказать положенные почести. На всякий случай была проведена киносъемка траурной церемонии. Тема была настолько «горяча», что «Нью-Йорк тайме», «взламывая» сенсацию, особо выделила уже в четвертом абзаце: советские подводники, которые были обнаружены и подняты на поверхность техническим персоналом ЦРУ, похоронены в море с воинскими почестями. Процедура совершена на русском и английском языках в строгом соответствии с правилами, принятыми в советском военно-морском флоте — подчеркивает К. Барлессон. «Американские моряки захоронили поднятых ими погибших россиян с отданием им всех воинских почестей, которые предусматривает траурный церемониал ВМФ СССР» — подтвердил в 1974 г. на страницах «Известий» пресс-секретарь ВМФ России капитан 2-го ранга Александр Веледеев.

Привычно поверим на слово или все-таки разберемся с обычаем морского погребения в русском, советском и российском флотах?

Древний обычай хоронить умерших и погибших в море продиктован суровой необходимостью заботиться о живых. Как исключение, пожалуй, можно вспомнить адмирала Нельсона. После гибели в сражении при Трафальгаре его доставили на берег в бочке, заспиртовав в смеси коньяка и бренди, благо адмирал был ростом с фельдмаршала Суворова.

В традициях всех парусных флотов погибших предавали морю. Ритуал следующий: труп зашивали в белый парусиновый саван, к ногам привязывали груз. На парусниках это было пушечное ядро, на паровых кораблях — прогоревший колосник. Затем покойного укладывали на намыленную для лучшего скольжения доску, установленную перпендикулярно планширю. Команда строилась во фронт, тело накрывали военно-морским флагом, его отпевал корабельный священник. Затем доску у изголовья поднимали, и покойный под орудийный или ружейный траурный салют соскальзывал за борт. Обязательно производилась запись в корабельном журнале.

Статья 707 Корабельного устава ВМФ СССР гласила: «Тела умерших или погибших в бою на корабле должны быть погребены на берегу. Только при невозможности соблюсти это требование тела предаются морю. В этом случае тело зашивается в парусину, а к ногам прикрепляется груз. О погребении в море, широте и долготе места погребения делается запись в вахтенном журнале». В мирное время морское погребение военнослужащих производилось только с разрешения командующего флотом. Порядок траурных церемоний требовал согласования с командиром военно-морской базы.

Теперь об отдании воинских почестей. Корабль, имея на борту умершего, приспускал до половины военно-морской флаги поднимал его после того, когда море примет жертву.

Тело покойного укладывали на возвышении на юте и прикрывали Военно-морским флагом, поверх клали головной убор погибшего, а на гроб с телом офицера, кроме того, кортик, сложенный с ножнами крестообразно под острым углом. Ордена и медали погибшего — на подушечках, у тела на подставке. Выставлялся почетный караул.

Личный состав корабля по сигналу «Большой сбор» строился на верхней палубе. Проводили траурный митинг. Оркестр исполнял траурный марш. При опускании тела в море раздавался траурный ружейный салют тремя холостыми залпами. По особому указанию троекратно салютовала корабельная артиллерия. С первым залпом салюта оркестр исполнял государственный гимн Советского Союза.

Все перечисленное — это дань павшим. А как насчет обязанностей перед живыми — близкими и родственниками? Начальник медслужбы корабля составлял врачебное свидетельство, подтверждающее факт смерти военнослужащего. Это важнейшее юридическое основание для назначения пенсии по потере кормильца, для оформления наследования… Врачебное свидетельство о смерти военнослужащего и акт о его погребении составляли в двух экземплярах и заверяли гербовой печатью корабля. По прибытии корабля в базу первые экземпляры врачебного свидетельства о смерти и акта о погребении передавали в органы ЗАГС для получения свидетельства о смерти, которое высылалось родственникам погибшего военнослужащего. Вторые экземпляры оставлял у себя штаб флота.

Вот с этих позиций и будем рассматривать действо, происходившее на вертолетной площадке «Хьюзес Гломар Эксплорер» в неустановленную дату, но в известных координатах, сообщенных мне бывшим начальником Управления разведки ТОФ Ю. Максименко: 18 градусов 29 минут северной широты, 157 градусов 59 минут западной долготы. Американцы похоронили наших ребят в своем полушарии.

Зная заранее, что погребальной процедуры не избежать, проектанты «Гломар» предусмотрели морг на 100 тел, замаскированный под многоместные кубрики. Чтобы не смущать корабелов (которые так и не поняли, что строили), холодильную арматуру изготовили отдельно и смонтировали уже в море, без посторонних глаз. Но каким было его, извиняюсь, наполнение?

Там, далеко внизу, среди вечного мрака и холода, в анаэробной среде нет ни кислорода, ни бактерий. Но есть 630 кг на квадратный сантиметр — таково давление на глубине пять с половиной километров! Под таким прессом матрас, к примеру, «съежится» до размеров носового платка… Поэтому трудно было надеяться на сохранность тел — при том, что лодка пережила неизбежный взрыв переборок забортным давлением, направленным вовнутрь, а затем врезалась в морское дно на скорости, как полагают, около 200 км в час. Вспомним опыт Джеймса Камерона, не раз «ходившего» на «Титаник». На вопрос, могли ли сохраниться тела погибших, он ответил однозначным «нет» — не осталось даже костей под воздействием биохимических процессов. Конечно, шесть лет — не 84 года, но для костей достаточно. Если они находятся в воде.

То, что внутри, по крайней мере, первого, торпедного отсека, сохранилась атмосфера, американцы проговорились сами, причем дважды. Во-первых, они сами признали состояние трупов настолько хорошим, что они по прошествии шести лет смогли установить личности погибших. Во-вторых — «ПОГИБШИЙ ТОРПЕДИСТ С ПОДЛОДКИ К-129 ПРОСИТ ВЕРНУТЬ ЕМУ ИМЯ». Под таким заголовком «Известия» в № 161 в 1994 г. опубликовали фотографию молодого моряка в матросской робе и зимней шапке. «Этот снимок вручил директору Службы внешней разведки России Е. Примакову во время недавней встречи американский сенатор Р. Смит. Он отпечатан с одного-единственного уцелевшего негатива фотопленки, которую американцы обнаружили на борту в носовой части подлодки после ее тайного подъема с глубины в пять тысяч метров в 1974 году… Мы не знаем фамилии погибшего моряка, запечатленного на снимке. Но номеру на его робе видно, что он из БЧ-3, минно-торпедной боевой части. Кто знает и помнит его, отзовитесь».

Однако боевой номер на газетном снимке был почему-то отрезан (опять секретность?).

На призыв «Известий» не отозвался никто. Однако контр-адмирал Ю. Максименко, который считает себя одним из немногих свидетелей завершающего этапа операции «Дженнифер», разыскал семью неизвестного. На фотографии, всплывшей со дна океана, изображен Александр Владимирович Козленко, 1947 г. рождения, матрос 453-го экипажа подводных лодок, откомандированный на К-129 стажером-торпедистом. Родные погибшего проживают в приморском городе Артем.

К сожалению, никто не обратил внимание на любопытное обстоятельство. Как мог сохраниться фотографический негатив, который провел в соленой воде целых семь лет под чудовищным давлением на глубине пять с половиной километров? Не является ли данный факт признаком того, что носовой отсек каким-то чудом сохранил герметичность? По сути дела, фотография матроса Козленко — единственное материальное свидетельство того, что операция «Дженнифер» действительно состоялась.