Читаем без скачивания Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я слушал его рассказ и в то же время читал в журнале историйки о человеческом опыте в области половой жизни. Ничего заслуживающего внимания в них, пожалуй, не было.
Когда я уходил из будки, он сказал:
— Они должны повысить зарплату рабочим, если хотят, чтобы работа пошла как надо, а потом мастерам и начальникам смены тоже.
— Ничего не имею против, — ответил я.
Пошел вниз, в печатный цех, там рабочие уже останавливали машины, я ходил по цеху и смотрел, на какой стадии прервалась работа, и спрашивал, кто желает остаться поработать сверхурочно. Никто не согласился.
— Чего ты об этом спрашиваешь, сам ведь знаешь, что и как, взрослый же мужчина, — сказал Сипола, когда я спросил еще раз и его.
— Просто подумал, что, может, за вечер кто-нибудь хоть чуточку поумнел, — сказал я.
— И без того ума хватает.
— И работу кончаете чертовски рано.
— Согласно трудовому соглашению рабочий обязан заботиться о машине работодателя. Мы теперь проявляем заботу и наводим глянец, чтобы не было причин для замечаний, — объяснил Сипола, доверенное лицо рабочих.
— Похоже, ты силен толковать соглашение. Если бы ты и все остальное умел так же хорошо, — сказал я.
— Он ходит тут и повышает машинам скорость, будто от этого что-то изменится. Будто мы сами этого не умеем, когда надо. Эх ты, бедолага. Да ведь мы хорошо обученные печатники, все до единого, и печатаем — кто десяток, а кто и не один десяток лет, так что знаем, как на этих машинах работать. За нашим умением дело не станет. Можешь быть уверен, скорость здесь увеличится не раньше, чем будет увеличена зарплата, да и другие машины этой фирмы до тех пор тоже быстрее работать не будут, — сказал Синода.
— Слушай, у меня в будке целая куча нарядов, ты их видел. А насчет зарплаты с тобой вроде бы толковали целую осень, мне-то казалось, что взрослому человеку не требуется столько времени, чтобы разобраться в этом деле, — сказал я.
— Неплохо бы тебе и самому в этом разобраться, — заметил он.
— Мне тут и своей работы хватает.
— Тогда и занимайся своей работой и не суйся в то, чего не смыслишь, — сказал он.
Я пошел в будку, сел и задумался о том, какое бы у меня было чувство, если бы я ударил человека так, чтобы он согнулся пополам и схватился за живот, а я бил бы его еще по спине и голове до тех пор, пока он не начнет делать все, что ему велят. Борьбой я раньше занимался и неплохо умел применять борцовские приемы, но вот кулаком никогда никого не ударил, и теперь я думал, как это, если ногой ударить кого-нибудь по ногам или между ног и одновременно нанести удар кулаком по голове или в лицо. Такое мне доводилось видеть, доводилось и читать об этом.
Я долго сидел в будке и смотрел, как печатники бездельничают. Затем набрал номер, услышал гудки, потом трубку подняли и ответили.
— Ты уже спала? — спросил я.
— Нет.
— Я уйду отсюда сразу же в одиннадцать, не задерживаясь, и буду у тебя через четверть часа. Спустись, открой мне парадное.
— У нас тут Матти. Он приехал вечером, не предупредив.
— Я помешаю, если приду?
— Пожалуй, нет.
— Я только заскочу ненадолго.
— Ну ладно.
— Но я не приду, если это неудобно.
— Нет, удобно.
Мы еще какое-то время слегка попрепирались в таком же духе, пока я не пообещал прийти, убедившись по тону ее голоса, что это необходимо. Положил трубку на рычажки и стал следить за часами. Без четверти одиннадцать рабочие отправились мыться и переодеваться. Я же совершил обход цеха и проверил, все ли машины отключены от электросети. Уборщицы появились еще до одиннадцати и стали опрастывать мусорные корзины в специальные ящики, вытирать тряпками и гудеть пылесосами.
Я собрался уходить. Вымыл руки сильным моющим средством и теплой водой в ванне под зеркалом у двери печатного цеха и намазал их защитным кремом, взял с вешалки пальто и пошел проштемпелевать карточку прихода и ухода.
Уполномоченный шел снизу по лестнице и оказался возле автомата, регистрирующего время прихода и ухода, одновременно со мной. Я взял карточку с полки и подождал, пока автомат пробьет на ней час ухода.
— Дождит, — сказал он.
— Бывает, — ответил я.
— Годится начальству автотранспорт рабочего класса? — попытался он предложить примирение.
— Чего же, годится, — сказал я.
Мы побежали под дождем через двор и мимо припаркованных машин к машине Сиполы, он открыл ключом дверку с левой стороны, а затем изнутри, потянувшись через сиденье, — и правую дверку. Когда уполномоченный включил зажигание, внезапно заиграло радио, Синода сказал, что это у него специально так устроено, не глядя, он подрегулировал приемник и в то же время тронулся с места, свернул через двор в узкую улочку, а затем на шоссе, ведущее в город. «Дворники» оставляли на ветровом стекле тонкий слой воды, в котором огни, преломляясь, делались разноцветными.
— Домой к родителям поедешь или на квартиру? — спросил Сипола.
— Останусь тут, в городе.
— Дам тебе такой совет: не женись. Женитьба не одного хорошего мужика загубила, — сказал он.
— Не так уж это страшно.
— Случится так, что и не заметишь. Надо быть все время начеку. Иначе потом пожалеешь, да поздно будет.
— Ты-то откуда знаешь? — спросил я.
— Да уж знаю.
— Уж не был ли ты женат?
— Раза два чуть было до этого не дошло.
Мокрый асфальт впитывал свет уличных фонарей; казалось, дождь идет не сверху, а навстречу машине, капли барабанили по ветровому стеклу и крыше, свет фар встречных машин слепил, и, когда он преломлялся в остающемся от «дворников» водяном слое, глазам делалось больно. Из глаз боль перемещалась в виски и сквозь всю голову в затылок. Темнота вызывала грусть.
В конце скоростного участка дороги я попросил Сиполу остановиться, как только он сможет, и он тут же подрулил к тротуару. Я вышел.
— Спасибо, и передай привет гостям, — сказал я, прежде чем захлопнуть дверку. Он тронулся, когда я уже прошел несколько метров; обгоняя меня, он помахал
