Читаем без скачивания Скульптор-экстраверт - Вадим Лёвин

Мне была нужна короткая передышка, а кто сказал, что будет легко?

Я вышел на крылечко и вдохнул ноздрями свежего воздуха, бой с крысиной стаей длится уже три часа, но он еще не окончен и это только начало. У меня в запасе к этому времени осталось три патрона и пять крысоловок, скоро одна из них выстрелит, а затем и остальные. И тогда в мой дом придет сама смерть… Я учуял ее запах в ночи…

Еще пару глотков свежего воздуха, глубоко, да ноздрями, да до нижнего отдела позвоночника. После чего вновь за дело. Я вошел в комнату и посмотрел под кровать…

О, женщины!!! Закройте глаза… Не дышите… Не смотрите – вам лучше об этом не знать и не догадываться… Это мужская работа…

Под кроватью в истерике, в предсмертных конвульсиях билась и дрожала лапками и хвостом огромная серо-рыжая бестия – вожак стаи весом в добрых семь кило. Ее шея была надежно сдавлена пружиной, изо рта струйкой сочилась и капелька за капелькой падала на пол алая кровь. Рот ее был немного приоткрыт и смотрел на меня предсмертным крысиным оскалом. Ее острая мордочка лежала в лужице крови. Я, тяжело скрипя сапогами по полу, словно пьяный свирепый мужик, одетый в красную холщовую рубаху до колен, протопал по комнате к камину и взял в свои руки топор, хороший увесистый топор, таких топориков веками… много бродит по Руси. Мое лицо скривилось в злобной усмешке, я заточил ножи и остервенел, враг не заслуживал пощады. Подошел к кровати, склонился над крысоловкой, усмехнулся своей удаче. Взмах рукой и резкий удар обухом топора, с короткого размаха. На тебе, сука, получи свое… Противник повержен, крысиная стая потеряла вожака, полдела сделано. Что есть войско без полководца, так, сброд себе ходячий…

Я же с этого момента превратился в лионского мясника… После удара обухом топора от головы крысы осталось лишь сплошное месиво, а хвостик и лапки крысиные перестали беспричинно и хаотично подрагивать по сторонам, дух покинул ее тело. Я отставил топор в сторону, вытер рукавом холщовой рубахи со лба пот и ошметки крысиных мозгов, подошел к камину и взял в свои руки мой любимый малиновый совок, хороший домашний совок, служивший мне верой и правдой не один годок. После чего возвернулся к крысоловке, разжал пружину и задвинул крысу на совок. Будешь теперь, сука, знать, чья это земля.

Вышел с совком на улицу… Ночь прохладная и ясная. На небе светит луна, свежо – светло как днем, я вступил в рукопашную схватку с противником. Луна правит бал – она сегодня светит ярче обычного и согревает своим холодком душу мою осиротевшую. Я приготовился к тому, чтобы отшвырнуть поверженную крысу за забор без всяких на то церемоний… На съедение завывающим за забором бродячим и голодным псам, сбежавшимся на предстоящее пиршество со всей округи…

Но в это самое время все затрепетало вокруг, псы прижали головы с хвостами к земле… и притихли. Недалеко от озера, прямо с его края, послышался едва различимый по звуку стук копыт. Вскоре слегка приглушенный ветерком стук перешел в отчетливый топот, послышалось лошадиное ржанье. А вслед этому поднялся сильный порывистый ветер, луна скрылась за облаками, на дворе стало темно, как перед грозой. Вековые сосны гнулись к земле, пожелтевшая и все еще не опавшая листва слетала с крон деревьев и опадала на землю. Я держал в одной руке совок с дохлой крысой, а другой ухватился за дверь, так, чтобы меня не оторвало от земли и не понесло вдаль по линии горизонта к заоблачным высотам. Но было разыгравшаяся стихия сразу и внезапно стихла. Так же внезапно стихла, как и поднялась до этого. Упругие деревья распрямились и обрели прежнею вековую стать, опавшие листья перестали кружить и легли на землю… Луна медленно выползла из-за облаков. Стало тихо на дворе… Так тихо, что я отчетливо слышал гулкие удары сердца в своей груди…

Теперь уже неподдельный голубой и лунный свет покрывал собой все – и небо, и землю, и горизонт… Стало светлее самого светлого летнего дня. Свет ночи поражал и предвосхищал мое воображение, он был ярок настолько, что самое яркое солнце в году меркло пред ним. А вскоре чуть вдали по линии горизонта в тишине ночи, под топот и стук копыт, показался и сам генерал. Он парил над землей с торжествующей улыбкой на лице и правил черным боевым конем… Генерал приближался ко мне… Он в этот момент был величественен и недосягаем. Генерал находился от меня на расстоянии птичьего полета. Я ждал, когда же он приблизится ко мне и я услышу от него главные для себя в жизни слова. Генерал словно застыл на месте, не приближаясь, но и не удаляясь от меня… Он смотрел в мою сторону и победоносно гарцевал конем, он был уверен в нашей с ним победе над крысиной стаей. Хотя бой еще и не был окончен. Генерал был великолепен собой, его глаза сверкали небесным счастьем. И тут, словно гром средь ясного неба, эхом донеслось до меня – с небес:

– Вадим… Достойных противников надо уважать!

– Mon general, но зачем убивать друг друга? К чему все эти жертвы, коль скоро, так и так, и все умрем. Кто раньше, кто позже… Зачем напраслину возводить вокруг себя?

– Затем, лейтенант, чтобы жизнь малиной не казалась!

– Но я не лейтенант, я капитан запаса…

– Пусть будет отныне так!

Сказав это, генерал приподнял коня на дыбы и вознесся к небу. Только я его и видел.

Я так и не успел спросить его о самом главном… Зачем он жил и Родине служил?!

Ладно, при удобном случае спрошу об этом Диану, она все знает, она постигла все тайны мироздания и смыслы бытия, и у нее на все готов ответ. Неужели и на это ответит… Зараза – такая!!!

Я взял штыковую лопату, пару раз ковырнул земельку, и ямка готова. Сбросил с совка в вырытую могилку крысу. Закопал отважного вожака стаи и отдал ему последние воинские почести, украсив его могилку крестом из двух опавших на землю веточек сирени. Посмотрел на небо черное. Да, генерал безусловно прав – достойные противники, требуют уважительного отношения к себе.

Нашими с ним противниками в эту ночь были крысы, что ж, хоть так, на безрыбье и рак рыба… Это, надеюсь, послужит ему там хорошим утешением, и только… Что… А за забором все так же завывала на луну стая бродячих и голодных псов.

Через десять минут, перед тем как зайти в дом, я сделал еще пару глотков свежего воздуха… Ух, хорошо!!! Ну и хорошо же сегодня ночью на дворе – до дрожи в теле, до мурашек по коже хорошо. Ну как же хорошо, ах, как хорошо, ну и хорошо! Я ощутил запах крови… Хорошо же! Ну, правда же, хорошо, ребята!!!

Зашел в дом и продолжил… К пяти утра дело было кончено, патронов больше не осталось и крысиной стаи тоже…

Я попрощался со своим соседом генералом – горделивым, на черном боевом коне… И проспал ровно три дня и ровно три ночи…

После смерти супруга Диана вместе со старшим сыном вновь выставила дом на продажу. Дом был модный, словно срисованный с картинки. Построен он был по немецкому проекту и в четыре этажа. И участок к дому прилагался достаточно приличный и основательный, расшикарный и в двадцать соток земли. С яблонями, тепличкой, вишенкой и бассейном в придачу ко всему… С картинки дом выглядел игрушечным… Григорьевы – мать и сын – просили за свой дом цену не чрезмерную, и через полгода их коттедж нашел своего покупателя…

Я же эти полгода чуть ли не каждый вечер проводил за беседами, по большей части ни о чем, со вдовой Олега Ивановича, за чашечкой чая в зале у камина или же за чашечкой кофе в зале подле кухни на первом этаже дома, все еще генеральского…

Разговоры наши с Дианой были неутомительные, но все же монотонные и однообразные. Большей частью они были наполнены сожалениями Дианы о жизни, от нее ускользающей, о молодости прошедшей, и о личной жизни, несложившейся и неудавшейся, и о любви настоящей, так ею и не познанной в своем замужестве за генералом. Не того – не того она хотела, и не о том и не о нем она мечтала в детских сновидениях своих.

– Как же я ошиблась в выборе своем, Вадим, сорок пять лет тому назад… Как же я ошиблась…

– Почему, Диана, Олег Иванович – уважаемый и заслуженный человек.

– Сапог – он и есть сапог, мне с ним даже поговорить в последние годы не о чем было, он в одном углу дома, а я в другом. Я выросла в интеллигентной семье и что я видела с ним, в жизни… То проверка, то поверка ночная, то попойка офицерская, то звездочку надо обмыть, то проверяющим стол накрыть, то женсовет гребаный и ненавистный мне. Вадим, я за годы службы сменила с Олегом Ивановичем двадцать три квартиры. Зачем?.. Затем, чтобы под конец жизни друг от друга по разным углам дома прятаться…

Сапог. Да, именно что сапогом она иногда за глаза и мимоходом называла своего покойного ныне мужа, так и не нашедшего себя в личной и гражданской жизни после своего увольнения в запас по выслуге лет.

Я же лишь пытался ей возражать изредка и по большей части тактично, однообразно и с осторожностью в словах. Рассуждая вслух о том, что Олег Иванович отдал свои лучшие годы Отечеству своему. И что он прошел Афган, да и не только Афган, и что он сполна исполнил свой долг воинской пред Родиной своей…