Читаем без скачивания Дыши со мной (СИ) - Снимщикова Татьяна

— Нет. Если я умру, как же узнаю то, что хочу знать? — улыбнулась Слава.

— Что ты хочешь знать?

— Почему вы отказались от своего внука? — выпалила девушка и насторожилась, ожидая взрыва, но его не последовало. Хозяин дома напрягся, однако сделал усилие и медленно поднёс к губам бокал, чтобы отпить очередной глоток под пристальным взглядом, как под прицелом. — Он вам не нужен?

— Он мне не нужен, — подтвердил Жилин, гадая, откуда взялась защитница брошенных младенцев. Он уже успел оценить стройную фигуру, открытое белокожее лицо, на котором периодически вспыхивал румянец, глаза с горящим взглядом и волосы им под стать, жаркие и сияющие здоровым блеском. В целом в девушке не было ничего примечательного. Это-то и настораживало.

— У вас есть другие внуки?

— Нет, и не будет.

— Не будьте столь категоричны. В жизни многое случается, чего мы не ждём, — грустно сказала Слава, вспомнив своё короткое замужество и смерть Егора. Сказал бы ей кто заранее, чем закончится свадьба, беды бы не случилось. Вот только провидцев поблизости не нашлось, если не считать родителей жениха и невесты, сотрясавших воздух воплями о совершаемой ошибке. Поэтому их не позвали на торжество. Вообще никого не позвали, кроме свиты на мотоциклах. Получилось вызывающе экстремально и закончилось плачевно. — Вита оправится и…

— Не оправится. Вита умерла. Других детей нет. Довольны? — мужчина закрыл глаза и стиснул зубы.

Пережитый кошмар до сих пор не укладывался в голове. В последние полтора года жизнь превратилась в ад, и никакие деньги не могли спасти от падения в пропасть. Словно кто-то проклял. Максимум на что хватало сил, это сдерживать слухи, не давая им расползтись. Репутация давно трещала по швам. Любимая дочь сделала жизнь невыносимой. Изначально ещё думалось о положении в обществе и бизнесе. Потом всё покатилось под откос.

— Как умерла? Когда? — опешила девушка и растерянно оглянулась по сторонам, будто ожидая, что кто-нибудь подтвердит страшные слова. Взгляд упёрся в идеальную картину, висевшую на стене: муж, жена и дочь позировали художнику. Красота девушки впечатляла.

— Вчера похоронили.

— Простите. Примите мои соболезнования. Хотя… сдались они вам, — Слава в отчаянии махнула рукой.

Никто нигде не обмолвился, что мать Егорки умерла: ни в роддоме, ни в перинатальном центре. Наверняка информация уже была. В медицине редко, что можно скрыть среди коллег, а здесь будто и не случилось ничего. Всё шито-крыто. Коль так дело пошло, никто никогда и не узнает, чей это ребёнок. Девушка подозрительно взглянула на мужчину, и вздохнула, понимая, что догадка верна. Отец сделал всё, что мог, скрывая позорный конец распутной жизни дочери, пытаясь сохранить её имя незапятнанным. Славе хотелось крикнуть, что всё бессмысленно. Шило в мешке не утаишь, рано или поздно правда выплывет наружу.

— Не утруждайтесь.

— Тем более. У вас остался внук. Единственный наследник, — тихонько сказала она, подозревая, что бьёт по больному месту, и всё же не стала отступать.

— Нет.

— Почему? Не хотите, чтобы он напоминал о дочери?

— В точку, — грубо отрезал Жилин и со стуком опустил пустой стакан на стол. Упрямая гостья гнула свою линию, прокладывая её через все преграды чужой души. На сознание начала наплывать муть. Спиртное плюс таблетки — жуткая смесь, помогающая уйти от реальности. — Достаточно? А теперь скажите мне, вам-то какое дело до чужого ребёнка? Кто вы такая? Журналистка местной газетёнки? Охотница за сплетнями?

— Мелко гребёте. Я агент Моссада, — фыркнула Слава. Что ж, если разобраться, то ни один специалист, ни одной разведки мира не годился ей в подмётки. Все они оказались бы беспомощны перед спасением новорожденного. Они могли спасти мир, но не крохотное существо, появившееся на свет. — Что, не похожа?

— Ну, почему же? Судя по наглости и уверенности, такое возможно. А если серьёзно? — уже чуть спокойнее спросил Александр Николаевич, подозревая, что острый язычок способен на такие колкости, от которых камня на камне не останется от его репутации.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Медсестра отделения интенсивной терапии для новорожденных. Работаю в роддоме, куда доставили вашу дочь в состоянии…

— Понятно. Судя по всему, это вы не дали ребёнку спокойно умереть. Вместо того чтобы стать ангелом, из-за вас он будет никем и ничем в этом мире. Поздравляю.

— Почему вы так жестоки? — спросила Слава и сочувствующе посмотрела на хозяина дома. Вопреки ожиданиям, он ей нравился. — Вы хотите, чтобы я поверила в вашу нелюбовь к дочери? Не старайтесь. Не получится.

— Кто сказал, что я не люблю дочь? Я души в ней не чаял с момента рождения. Пылинки сдувал, соломку стелил. Всё самое лучшее для неё. Частные школы, конные клубы, бассейны, вернисажи, подиум. Учиться в Принстоне? Пожалуйста. Надоело учиться? Не беда. Дома лучше.

— И она поняла, что достойна самого-самого, и вообще всего. Простите. И всё же внук не виноват, что его мама не справилась с собой.

— Не справилась, — горько усмехнулся Жилин, признавая поражение в воспитании дочери. — Он, может, и не виноват, но это не играет никакой роли.

— Ну, почему? Вам же хочется его забрать, — горячо воскликнула Слава и поднялась с кресла. — У вас столько возможностей…

— Да, у меня миллион возможностей, кроме одной — вырастить внука.

— Почему? Вы ещё молоды. Сколько вам? Пятьдесят?

— Пятьдесят два. Возраст здесь ни при чём. Какая же вы назойливая. Вам-то что за дело. Вам этот ребёнок никто.

— Не знаю. Честно. Я работаю в роддоме четыре года, видела многое, боролась за каждого ребёнка, но этот малыш… Я не знаю, что в нём такого. Несколько дней назад он не мог дышать и походил на труп. Сегодня он дышит почти сам, он живой. В нём столько силы. Не отказывайтесь от него, пожалуйста, — взмолилась Слава, подавшись вперёд. Руки упёрлись в стол.

— Не могу я. Не могу. Мне самому осталось не так много, — не выдержал Жилин и опустил голову. Правда вырвалась спонтанно.

— Простите…

— Вы же медик, значит, умеете хранить тайны.

— Почти как священник, — буркнула Слава, опускаясь в кресло. Такого поворота она не ожидала.

— Впрочем, мне уже всё равно. Послезавтра меня здесь не будет, — вздохнул Жилин. — Имущество, бизнес, всё продано. Остался этот дом…

— Зачем?

— Мне бизнес уже не нужен. Последняя надежда была на дочь. Думал, выдам замуж и передам её мужу бразды правления, — неожиданно разоткровенничался мужчина. Несбывшиеся надежды до сих пор ранили. — Можете трезвонить по свету. Уже не страшно. Мне всё равно.

— А ваша жена? — осторожно поинтересовалась Слава.

— Жена… Жена умерла год назад. Вопросов больше нет?

— Есть. Точнее не вопрос, просьба. Ваш внук сейчас находится в перинатальном центре. Пожалуйста, навестите его. Вы единственный его кровный родственник, единственная связь с этим миром. Я оставлю вам номер телефона заведующего отделением. Его зовут Юрий Петрович, — девушка достала из рюкзака маленькую записную книжку и ручку. — Он замечательный человек. Поверьте мне на слово. Вам нужна эта встреча не меньше, чем малышу. Держите.

Записав номер, она положила листочек на стол. Несмотря на полное фиаско, ей не хотелось думать о том, что всё потеряно. Не могло всё закончиться вот так, ничем. В голову лезла назойливая мысль, что увидев внука, дед примет его. Пусть они будут вместе недолго. В конце концов, и чудеса случаются.

— Влада, вы всегда такая настырная? — спросил Жилин, взяв в руки листочек с номером и покрутив его между пальцев. Болезнь брала своё. Усталость наваливалась быстро. Спиртное ускоряло процесс.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не знаю, наверное.

— Муж в курсе, чем ты занимаешься? — мужчина недвусмысленно посмотрел на обручальное кольцо, блестевшее на пальце девушки, и перешёл на «ты». После стольких откровений хозяин и гостья уже точно не чужие друг другу. — Он не возражает против мотоцикла?

— А почему он должен возражать? — нахмурилась Слава. Говорить на темы своей личной жизни она не собиралась. Впрочем, и в чужой жизни ей копаться не хотелось. Если бы не нужда, и не стала бы донимать человека.