Читаем без скачивания Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну как? — обернулась Джилл к жениху. — Что скажешь?
— Нет слов, так ужасно, — мрачно буркнул Дерек.
Он подался вперед, чтобы присоединиться к беседе леди Андерхилл с какими-то знакомыми в другом ряду, а Джилл, отвернувшись, неожиданно встретила пристальный взгляд мужчины справа — лет двадцати с небольшим, широкоплечего, с жесткой взъерошенной шевелюрой и насмешливым ртом.
За краткий миг обмена взглядами Джилл успела решить, что сосед некрасив, но привлекателен. Он напоминал здоровенного лохматого пса, который в гостиной все перевернет, но станет отличным товарищем в загородной прогулке. Пожалуй, спортивный твид смотрелся бы на нем куда лучше, чем вечерний костюм. Глаза были хороши. Их цвета Джилл рассмотреть не успела, но смотрели они открыто и дружелюбно.
Отметив все это с обычной своей быстротой, Джилл отвернулась. Мелькнуло странное чувство, будто она уже где-то встречала этого человека или очень похожего, но тут же растаяло. Казалось, он так и не отвел взгляда, но она продолжала скромно глядеть прямо перед собой, не пытаясь в этом удостовериться.
Внезапно между ними втиснулась раскрасневшаяся физиономия Фредди. Терпеливо выждав в проходе, пока опасное внимание леди Андерхилл не переключится на светскую беседу, он уселся позади Джилл на пустое место, хозяин которого любил проводить антракты в буфете. Фредди испытывал глубочайший стыд. Как мог он допустить столь грубую промашку!
— Ради всего святого, прости меня! — начал он покаянно. — В смысле, что затащил вас на этот дурацкий бред. Как подумаю, что мог взять билеты на любую из десятка классных музыкальных комедий, так и тянет отвесить себе пинка! Хотя, по правде говоря, откуда мне было знать, что нам такое подсунут? У Портвуда спектакли всегда живые, яркие и все такое — в толк не возьму, с чего вдруг ему вздумалось это ставить. Тоска зеленая, да и только!
Сосед справа издал язвительный смешок.
— Должно быть, — обронил он, — псих, который написал эту пьесу, вложил в постановку все свои сбережения.
Если что и способно потрясти до глубины души невозмутимого лондонца, так это неожиданное обращение незнакомца. Фредди окаменел, его чувство приличия было оскорблено до крайности. Голос из могилы едва ли потряс бы его сильнее. Традиции, в которых он воспитывался, закрепили в нем уверенность, что такого просто не бывает — никогда, ни в коем случае. Ну, кроме как при землетрясении, кораблекрушении или в Судный День. Заговаривать в другое время, не будучи представленным, не положено, разве что попросить спичку или узнать время.
Природное добродушие не позволяло Фредди осадить невежу, но и терпеть унизительную ситуацию было невозможно. Оставалось только спасаться бегством.
— М-м… да, — промямлил он и повернулся к Джилл. — Пожалуй, мне это… пора. Увидимся…
Пробормотав слова прощания, Фредди удалился, окончательно лишившись душевного равновесия.
Украдкой покосившись на Дерека, все еще поглощенного светской беседой, Джилл обернулась к соседу справа. В отличие от Фредди, она не была рабыней этикета и слишком интересовалась жизнью, чтобы воздерживаться от общения с незнакомцами.
— Вы его шокировали! — На щеках ее появились лукавые ямочки.
— Да уж, — хмыкнул сосед. — Бедняга Фредди не знал, куда деваться.
Теперь наступила очередь Джилл испытать потрясение.
— «Фредди»? — изумленно глянула она.
— Это был Фредди Рук — я ведь не ошибся?
— Да, но… разве вы знакомы? Он вас, кажется, не узнал.
— Жизнь состоит из трагедий, — пожал плечами незнакомец. — Друг детства забыл меня!
— А, вы учились в одной школе!
— Нет, он в Винчестере, насколько помню, а я в Хейлибери. Общались только в каникулы, наши семьи жили по соседству в Вустершире.
— В Вустершире? — оживилась Джилл. — Я тоже там жила и знаю Фредди с детства! Тогда, должно быть, мы встречались и с вами.
— А как же!
Она наморщила лоб. В глазах соседа вновь мелькнуло что-то странно знакомое. В памяти, однако, ничего не отзывалось.
— Нет, не помню вас, — покачала головой Джилл. — Прошу прощения.
— Ничего страшного… К тому же воспоминания бывают и болезненными.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, оглядываясь назад, я понимаю, что ребенком был отвратительным. Со стороны моих родителей было просто подвигом позволить мне вырасти. Могли бы и уронить на меня из окна что-нибудь тяжелое, но сдержались, хотя такой соблазн, должно быть, возникал сотню раз. Сущим наказанием я был… Мои грехи искупало лишь то, как я обожал вас!
— Что?
— Именно так. Вы наверняка и не замечали, потому что я выражал свое восхищение довольно своеобразно. Так или иначе, вы остались ярчайшим воспоминанием моего злополучного отрочества.
Джилл долго вглядывалась в его лицо, затем снова покачала головой.
— Так ничего и не шевельнулось? — участливо вздохнул сосед.
— Просто безобразие! — воскликнула она. — Ну почему память такая короткая?.. А вы, случайно, не Бобби Моррисон?
— Нет, не он. Более того, никогда им не был.
Джилл снова нырнула в прошлое и выудила еще одну кандидатуру:
— А может, Чарли… как его?.. Чарли Филд?
— Вы меня обижаете! Чарли Филд — с его-то золотистыми локонами и бархатными костюмчиками в стиле маленького лорда Фаунтлероя! Слава богу, хоть этим мое прошлое не запятнано.
— Может, вы просто назовете свою фамилию?
— Не знаю, поможет ли. К примеру, вашу я забыл, хотя имя Джилл, конечно, помню. Мне оно казалось самым прекрасным созвучием на свете. — Незнакомец задумчиво взглянул на нее. — Удивительно, как мало вы изменились. Фредди тоже такой же, только покрупнее… ну и монокля тогда не носил, хотя позже, видно, пришлось. А меня так вообще не узнать — вот как жизнь помотала! Чувствую себя Рипом ван Винклем, старым и дряхлым. Или, может, это пьеса так действует?
— Она ужасна, верно?
— Это еще мягко сказано! Выражаясь беспристрастно, она никаким боком не лезет ни в какие ворота. Фредди очень метко выразил всю ее суть, он выдающийся критик.
— Да, пожалуй, ничего хуже мне не приходилось видеть.
— Не знаю, какие еще пьесы вам доводилось видеть, но чувствую, что вы правы.
— Ладно, может быть, второй акт нас порадует, — улыбнулась Джилл с оптимизмом.
— Не надейтесь, он еще хуже. Смахивает на похвальбу, но так и есть, уверяю вас. Хочется встать и принести публичные извинения.
— Но как же… Что?! — лицо Джилл вспыхнуло ярким румянцем. В душе шевельнулось чудовищное подозрение.
— Беда лишь в том, — продолжал сосед, — что публика тут же меня линчует. Меж тем, хоть в это и трудно сейчас поверить, я еще жду от судьбы в будущем кое-каких подарков. Да и вообще, не очень-то приятно, когда тебя рвут на части, пускай и в приступе
