Читаем без скачивания Тактика победы - Михаил Кутузов

Подробности этой войны мне хорошо известны. Я опишу их с полной правдивостью и откровенностью и не скрою тех заблуждений, ошибок и неустройств, которые служили препятствием к достижению цели и парализовали верный успех.

Ужас, внушенный Французской республикой всей Европе, заставлял все державы несколько раз соединяться против нее, но все эти каолиции успеха не имели.

Ни один из государей и ни один из их министров не были на высоте обстоятельств и времени, настолько все государства были расстроены, раздроблены, потрясены и устрашены.

Одна только Россия, отдаленная географически от места революции, оставалась тогда еще не втянутой в войну; и если под Аустерлицем ее армия была побеждена, тем не менее ее территория не была затронута. Она даже воспользовалась этим общим расстройством, чтобы получить Корфу и часть берегов Иллирии и Далмации и заключить с Портою союзный и торговый договор, который был для нее весьма важен. Договор этот был заключен в 1798 году и возобновлен в 1805 г.

Ослепленные или напуганные турки, казалось, не рассчитали той опасности, которая представлялась им при утверждении русских на греческих островах. Они заметили только, что на завладение Корфой и Ионическими островами могли посмотреть как на похищение их территории и что это давало их естественным врагам большие преимущества для нападения на Грецию или же для возмущения ее в случае войны, которую они, рано или поздно, должны были предвидеть с Россией.

Турки согласились пропускать корабли и войска через Дарданеллы и не ставить никаких препятствий к торговле на Черном море и, наконец, согласились заменять господарей Валахии и Молдавии не иначе как через каждые семь лет[101].

Господарями в то время были: в Молдавии – Александр Мурузи, а в Валахии – Константин Ипсиланти. Последний был сын старинного молдавского господаря (взятого австрийцами в г. Яссах в 1788 г. и, как пленника, охраняемого в г. Брюнне, в Моравии).

Оба они принадлежали к русской партии, т. е. к той, которой Россия оказывала покровительство, способствовавшей поднятию их значения, что было единственным предметом их желаний и интриг.

Но на самом деле все без исключения фанарские греки должны быть врагами России, которая поддерживает единственный источник их существования и гордости – Молдавию и Валахию.

Мурузи обладал прекрасными качествами; это был единственный хороший администратор, появившийся в длинной серии мизерных князей, занятых всегда личными стремлениями к обогащению, но зачастую их успевали свергнуть или удалить раньше, чем они достигали своих целей.

Ипсиланти было 45 лет; умом он не отличался среди прочих греков, но также, подобно им, имел мало рассудительности и последовательности в своих мышлениях; его чрезмерная гордость не соответствовала ни его средствам, ни его положению. Он задался мыслью сделаться королем Дакии или но крайней мере наследственным владетелем Валахии и Молдавии. Не надеясь достигнуть своих намерений без войны России с Турцией, он сделался главным действующим лицом в этой распре.

В конце 1805 г., после Аустерлицкого сражения, интриги Франции были очень успешны и, если ей не удалось заставить турок прервать связь с Россией, то все же она добилась ослабления влияния ее могущества.

Турки теперь нашли, что русские военные транспортные суда слишком часто проходят через Босфор. Кроме того, князья Молдавии и Валахии были сменены и взамен были назначены Карл Калымаки и Александр Сутци, несмотря на то, что со времени назначения первых прошло не более трех лет.

Оба они принадлежали к антирусской партии, а Сутци был самый ужасный фанариот, безусловно преданный Франции.

Турки не имели никаких особых причин, чтобы сменить Мурузи, но для смены Ипсиланти их было слишком много. Поднявший восстание в Сербии, он, как подданный Турции, подлежал смертной казни, тем более, что его интриги и честолюбивые замыслы были открыты. В свои грандиозные планы и надежды Ипсиланти был вовлечен французским эмигрантом, который был его министром и первым советчиком.

Это был маркиз Олер (Aulaire), знатного происхождения, высокого ума, один из выдающихся дипломатов того времени; человек честный, не интересант, но его бойкий ум, энтузиазм и пылкий характер вредили искренности его идей. Он ничего не видел и не делал иначе, как в порыве, в предубеждении или под влиянием минуты. Благонамеренный и безусловно преданный, он часто нам вредил в течение этой войны.

Князь Ипсиланти, будучи уверен, что Турция объявит нам войну и что об этом следует предупредить[102], уверил русских, что все турецкие крепости совершенно не подготовлены к обороне и не имеют гарнизонов[103] (что в действительности так и было). Он уверял, что в одну кампанию можно завладеть всеми княжествами, лежащими по левому берегу Дуная (что в самом деле было вполне возможно), что турки, не имея ни денег, ни значительных сил, не могут справиться даже с разбойничьими шайками, опустошающими Болгарию, и, конечно, не могли бы оказывать и нам серьезного сопротивления[104] и что после покорения трех провинций: Бессарабии, Молдавии и Валахии, подав руку помощи сербам и соединившись с ними в наших Иллирийских владениях, мы можем захватить всю Европейскую Турцию.

Этот проект возможно было бы исполнить, но при других обстоятельствах; теперь же воспользоваться им было бы несвоевременно. Как только этот проект стал известен, он восстановил против России (без помощи которой Ипсиланти не мог ни на что надеяться) всех греков Фанары и даже зависящие от них племена. Мурузи и другие, которые теперь потеряли надежду на приобретение власти, теряли также, что было еще хуже для них, возможность грабить провинции, отныне ставшие добычей лишь одной фамилии.

Если бы в то время русским посланником в Константинополе был человек более энергичный, чем г-н Италинский, то несомненно, что войны бы не было и турки не подали бы повода к ее объявлению.

Италинский был малоросс; в 1805 г. ему было уже за шестьдесят лет. Высокого роста и представительной наружности, он был человек преданный своему делу, честный и хороший исполнитель приказаний свыше. Занимая видное положение в обществе, он хорошо поставил свой дом; но это не был государственный человек, он не готовился к дипломатической карьере.

Сначала он был лекарем при русском посольстве в Неаполе, там же был назначен секретарем посольства, и состарился бы в маленьком чине, если бы не милость императора Павла, который, не зная Италинского, быстро его повысил и, как всегда доходящий до крайностей как в немилостях, так и в фаворе, назначил его сначала камергером, а потом и посланником в Неаполь а, потом в Константинополь.