Читаем без скачивания Сестры Марч (сборник) - Луиза Мэй Олкотт

Накануне расставания он напустил на себя необычайную веселость. Никто на эту удочку не попался, однако каждый сделал вид, что принимает все за чистую монету. Лори держался до последней минуты, но когда миссис Марч поцеловала его и что-то шепнула на ухо, он, торопливо перецеловав всех, даже подскочившую Ханну, ринулся прочь так, словно бежал от смертельной опасности.

Джо все это время скрывалась у себя в комнате, но тут решилась и вышла помахать ему рукой. И тогда он вернулся, обнял ее и сказал, испытующе глядя на нее снизу вверх, поскольку она стояла на ступеньке, чуть возвышаясь над ним.

– Ах, Джо, неужели ты ничего не можешь с собой поделать?

– Тедди, если бы я могла!

Тогда, помолчав немного, Лори выпрямился и сказал небрежно:

– Все в порядке, забудь!

Но забыть Джо не могла, и она ясно сознавала, что вовсе не все в порядке. Со дня их объяснения она чувствовала себя так, словно вонзила нож в спину своему лучшему другу. И теперь, когда Лори ушел не оглянувшись, Джо поняла, что он уже никогда не вернется.

Глава XIII

Тайна Бет

Когда Джо вернулась домой от миссис Кирк, ее потрясло, насколько изменилась бедная Бет. Никто об этом не говорил и, возможно, даже не замечал изменений, общаясь с девушкой изо дня в день. Но после разлуки Джо это видела слишком ясно и глубоко страдала, глядя на личико сестры.

Нельзя сказать, что Бет слишком похудела или побледнела с осени, но она казалась странно прозрачной, точно все телесное истончилось и бессмертная душа сияла сквозь хрупкую плоть в неописуемо трогательной красоте.

Джо, видевшая и ощущавшая это, решила до поры ни с кем ничего не обсуждать. И, поскольку больная пребывала в хорошем расположении духа, первое впечатление постепенно теряло свою силу.

Домашние по-прежнему были уверены, что дела у Бет идут на лад, и Джо, занятая множеством своих забот, со временем перестала тревожиться. Однако после отъезда Лори, когда в доме вновь воцарился мир, беспокойство охватило ее с новой силой. Она искренне призналась домашним в своих газетных прегрешениях, и ее простили. Но когда она, показав свои сбережения, заговорила о поездке в горы, Бет, сердечно поблагодарив, попросила не увозить ее далеко от дома. Ее больше устроила бы поездка на океанское побережье, как в прошлый раз, вместе с мамой. Но новоиспеченная бабушка не хотела оставлять внуков, и потому здоровьем сестры занялась сама Джо. Они подыскали тихое местечко, где можно было больше времени проводить на свежем воздухе и где, как надеялась Джо, «ветер с океана слегка освежит бледные щечки милой Бет».

Среди отдыхающих были преимущественно простые и приятные люди, но сестры почти не завязывали знакомств, стараясь бо́льшую часть времени проводить вдвоем. Застенчивая Бет, надо признать, и не стремилась к общению, а Джо была слишком обеспокоена состоянием Бет, чтобы думать о чем-то еще. Им вполне хватало общества друг друга, и они даже не замечали того повышенного интереса, какой пробудили у окружающих.

Обе сестры в глубине души чувствовали, что им предстоит скорая разлука, и это словно связывало их незримыми узами. Разговоры сестер, однако, были самыми обычными; в подобном положении люди обычно ощущают некую черту, через которую нельзя переступать. Вот и Джо чувствовала, что меж ними существует некая область молчания, и как только она ненароком вторгалась в эту область, возникало чувство, что она нарушает что-то сокровенное.

Но однажды Бет заговорила сама. Они были на берегу, Бет лежала неподвижно и казалась спящей, а Джо, опустив книгу, всматривалась в ее осунувшееся лицо, пытаясь отыскать в нем хоть малую толику надежды. Бет была страшно бледна и уже так слаба, что даже не могла удержать в горсти маленькие розовые ракушки, собранные в песке. И Джо поняла, что близится час, когда сестра уйдет от нее навсегда. Она инстинктивно обняла ее, точно пытаясь удержать, и в ответ поймала такой нежный и проникновенный взгляд, что все само сказалось, без слов.

– Джо, я рада, что ты все понимаешь. Я хотела тебе сказать, но не смогла.

Они прижались щека к щеке. Джо не плакала – она никогда не плакала в тяжелые минуты. Но теперь из них двоих слабой оказалась она, и Бет предстояло ее поддержать и успокоить. Нежно обняв старшую сестру, младшая продолжала говорить полушепотом:

– Я давно все про себя знаю и уже свыклась с происходящим, мне совсем не тяжело об этом говорить. Ты тоже смирись, потому что так, если вдуматься, просто легче.

– А тогда, осенью, ты еще боялась и тебе было тяжело, да?

Джо не хотела верить, что «так лучше», но одно могло ее утешить: Лори здесь был ни при чем.

– Да, тогда я впервые осознала, что будет так и никак иначе. Но мне не хотелось никого беспокоить. Я еще надеялась, что, может быть, это только мое воображение. И потом, когда я видела вас, таких уверенных, здоровых, полных надежд, – я страдала оттого, что никогда уже не буду такой, как вы.

– Бет, но почему же ты не открылась мне, не дала тебя утешить? Почему ты все носила в себе?

В голосе Джо звучала нежность; ей было больно от одной мысли о том, какую тяжелую душевную борьбу пришлось выдержать Бет, чтобы научиться говорить «прости» здоровью, любви, жизни и в смирении нести свой крест.

– Может быть, я была не права, но я очень старалась поступить правильно. У меня не было полной уверенности, я еще думала, что, возможно, ошибаюсь. Так зачем же мне было вселять в вас тревогу, посуди сама: мама занята Мег и малышами, Эми в отъезде, а ты… Я ведь тогда думала, что у тебя начинается роман с Лори.

– Правда? – Джо радовалась, что теперь они могут говорить обо всем начистоту. – А я точно так же была уверена, что его любишь ты, поэтому и уехала в Нью-Йорк.

Бет была явно удивлена, услышав это, и тогда Джо улыбнулась, несмотря на то что на душе у нее была тяжесть, и нежно проговорила:

– Значит – нет? А я была уверена, что это он – причина твоих страданий.

– Ну, перестань! Неужели я могла думать о Лори, зная, как он влюблен в тебя? – с детским простодушием воскликнула Бет. – Я, конечно, очень люблю его. Он так добр ко мне. Но он всегда был для меня только другом, нет, братом… Я еще, может быть, доживу до того дня, когда смогу назвать его братом.

– Нет, Бет, никогда… Впрочем… Остается еще Эми, и если у нее ничего не выйдет с тем англичанином, то Лори прекрасно подошел бы ей. Но сейчас мне больше не хочется об этом говорить. Все мои мысли теперь только о тебе. Ты должна поправиться!

– Джо, я, конечно, очень хочу. Но я чувствую, что сил у меня больше не осталось. Это как прилив и отлив. У меня отлив – этого нельзя остановить.

– Значит, надо дождаться нового прилива! Тебе девятнадцать лет. Я не отпущу тебя, слышишь? Я буду молиться и бороться. Я верю, что можно найти верное средство, еще не поздно. Бог не настолько жесток, чтобы нас с тобой разлучить! – Джо, не бывшая столь же набожной, как ее сестра, несла в себе мятежное начало, и ей трудно было его побороть.

– Ты ведь подготовишь наших, когда мы вернемся домой? – немного отдохнув, спросила Бет.

– Они поймут все и без слов, – с горечью ответила Джо; теперь ей казалось, что Бет меняется с каждым днем.

– Как знать? Я слышала, что кто больше любит, тот меньше видит. Если они не поймут, ты скажешь им, да? Пусть моя тайна больше не будет ни для кого тайной. У Мег есть муж и дети – она утешится. А вот папу и маму ты обязана поддержать.

– Я обещаю, если… Но Бет, я не сдамся так легко! Может быть, это в самом деле больное воображение? Ты должна надеяться! – Джо изо всех сил старалась придать своему голосу беззаботный тон.

– Я ни с кем не могу говорить об этом, только с тобой. Понимаешь, я чувствую, что мне на роду написано рано уйти. Я не такая, как вы трое. Я никогда не думала о том, что буду делать, когда вырасту, никогда не помышляла о замужестве. Я всегда чувствовала себя глупой маленькой Бет, место которой в четырех стенах нашего дома, и больше нигде. Мне никогда не хотелось, как вам, куда-то уехать. Мне и теперь тяжелее всего разлука с вами. Я и на небесах буду тосковать по дому.

Джо ни слова не могла выговорить в ответ. Несколько минут они сидели молча – только шумел океан и вздыхал ветер. Мимо пролетела белокрылая чайка с отсветом солнца на сизой груди. Пока птица не скрылась из виду, Бет провожала ее грустным взглядом. А потом на берег опустилась маленькая серая птичка – она запрыгала по песку и зачирикала, словно радуясь солнцу и морю. Птичка приблизилась к Бет, посмотрела на нее дружелюбно и, взлетев на нагретый солнцем камень, принялась чистить перышки. Что-то очень домашнее было в этой малой птахе. Бет улыбнулась и успокоилась – и эта кроха может быть другом; и на исходе жизни можно найти в мире нечто приятное.

– Пташечка! Ты же совсем ручная. Ты мне нравишься гораздо больше, чем чайка: хотя ты не так прекрасна и отважна, но ты доверчива и мила. Ты – моя птичка. Мама говорила прошлым летом, что эти пичужки похожи на меня: они всегда на берегу, возле людей, всегда заняты делом и довольно чирикают. А чайка – это ты, Джо. Ты сильная, вольная, любишь бури и грозы, залетаешь далеко в море и счастлива своим одиночеством. А Мег – нежная голубка в своем игрушечном гнездышке. Кто же тогда Эми? Помнишь, она писала, как ходила на рассвете смотреть, как взлетает в небо жаворонок? Скорее всего, она – жаворонок. Он может подняться так высоко, что его не видно с земли. Но потом он обязательно опустится вниз. Вот и Эми – какие бы честолюбивые мечты ни владели ее душой, она всегда будет помнить родной дом. Хочется думать, я еще увижу ее – только где она теперь?