Читаем без скачивания Диссиденты - Александр Подрабинек

Объем дел предстоял не маленький, надолго с работы нельзя было отлучиться, дали стандартные “три дня без содержания”. И, чтобы увеличить активный промежуток, мы с Володей решили ехать со сдвигом на один день. Дело было в апреле. (Запомнилось, что наша экспедиция совпала с днем рождения В.И. Ленина.) Я поехал первый.

В Чуне нашел участкового и предъявил ему генеральную доверенность. Он был потрясен даже больше, чем я. Совершенно неожиданно он пригласил меня к себе переночевать. Я согласился. Был ужин, хозяин выставил бутылку и простые, но аппетитные закуски, как-то: грибочки, капустку, картошечку, сальце и т. п. И очень интересная была у нас за ужином беседа. Он пытался понять сущность диссидентства. Как человек хотя и простой, но здравомыслящий, он понимал, что не все ладно в Датском королевстве. Воспринять диссидентов как страдальцев за правду мешали стереотипы, внушенные пропагандой. Но эта концепция и не противоречила основам его мировоззрения. Были типичные вопросы: сколько нам платят и в какой валюте, в какой организации мы состоим и т. п. И никак не укладывалось у него в голове, что такую страшную доверенность Саша мог выдать совершенно незнакомому человеку. Подозревал, что я “с ним неискренен”.

Интересно, что вспоминает этот человек и как рассказывает об этом необычном событии. Я сказал ему, что завтра приедет еще один друг. Не успел назавтра Володя сойти с поезда, как к нему подскочил мент и произнес (показалось, что угрожающе): “Второй?!” Вова решил, что я уже в узилище и очередь за ним.

Сашины вещи хранились опечатанными на каком-то складе, и мы их перетащили в указанную Сашей баню. Помню, что все было напряжно из-за малого времени, количества и разбросанности дел. Я отправился в Бармакон, где надо было добыть Сашину трудовую и получить зарплату. Меня убеждали, что в Бармакон сейчас попасть нельзя ни на чем, так как река Чуна вот-вот тронется и машины туда по этой причине не ходят. А если я и перейду Чуну, то меня отрежет там ледоходом и придется ждать чистой воды, чтобы вернуться на лодке. Не помню, каково расстояние между Чуной и Бармаконом. Может быть, километров 15—20, так как я успел обернуться за один день. Раздобыл какой-то шест и на всякий случай, шел по весеннему льду с шестом.

Помню, как мы сидели с Володей в бане и под новые песни Кима комплектовали и обшивали посылки. Эти песни до Красноярска в то время еще не дошли, а в вещах был портативный магнитофон и куча кассет. “Куда ты скачешь, мальчик…” Кайф. Посылки Володя отправлял уже без меня. Эта эпопея долго нас веселила. Мы дали ей название “Чунско-Бармаконс-кая операция”. С Сашей Подрабинеком так и не привелось встретиться. Обменялись несколькими письмами. Я описал ему в красках все перипетии операции, дал своего рода отчет.

Я не знал, что Саша хлопотал о возмещении нам ущерба. По справедливости, так это мы должны быть ему благодарны за чудесное приключение».

Я в самом деле требовал от МВД возмещения расходов по пересылке вещей. Ведь это оно допустило ошибку, этапировав меня не туда, куда надо. Почему за его ротозейство должны расплачиваться мои друзья? Но, кажется, из этого ничего не вышло.

А на руках у меня остался чудный документ о начале нашей семейной жизни – милицейская опись всего имущества, найденного в нашем бармаконском доме. Этот машинописный документ на четырех листах под названием «Опись изъятия, 18 апреля 1979 г., п. Бармакон» включал всё до мелочей. Начиналась опись со слов «Электромотор с наждаком – 1 шт.». Там были одеяла, свитера, трусы мужские, плавки женские, носки зеленые попарно и в розницу, документы и книги, фотоаппарат и 80 грамм сушеных грибов, посуда и зажигалки, пуговицы и моющая паста «Лапусик», бигуди, батарейки, кисет с махоркой и многое другое. Заканчивалась четырехстраничная опись словами «резинка 1 м 50 см». И подпись начальника Чунского РОВД тов. Михайлова с круглой печатью – все солидно и официально.

Все посылки, отравленные Володей и Валерой, мы получили, и даже аккуратно упрятанные в них последние выпуски «Хроники текущих событий» были целы. Наши же красноярские друзья с тех пор именовали себя не иначе как Сиротинин-Чунский и Хвостенко-Бармаконский.

В конце апреля мы с Алкой поженились. Леня с Наташей были нашими шаферами, свидетелями, родственниками и гостями одновременно. Как и положено каждому районному центру, в Усть-Нере был свой ЗАГС. Мы пришли туда утром 28 апреля, и я велел всем подождать, а сам немедленно скрылся из виду. Алка настолько не ожидала от меня такого подвоха, что через некоторое время заволновалась, решив, что я бросил ее прямо под венцом. Я между тем еще за несколько недель до того приметил в книжном магазине горшок с розой, которую заботливо выращивала на работе продавщица. Я давно уже договорился купить цветок и прибежал в магазин, но продавщицы почему-то не было. Я нервничал, понимая, что бросать невесту в день бракосочетания не положено. Но делать было нечего, я ждал. Наконец продавщица пришла и, узнав, для чего мне роза, даже не взяла с меня денег. Это, я уверен, была единственная живая роза в Оймяконском районе. Я подарил ее своей любимой.

Другой подарок на свадьбу сделали нам американское и советское правительства. Накануне нашей свадьбы они обменяли двух советских сотрудников ООН – Вальдика Энгера и Рудольфа Черняева, попавшихся в США на шпионаже, на пятерых наших политзаключенных: Алика Гинзбурга, Эдуарда Кузнецова, Марка Дымшица, Георгия Винса и Валентина Мороза. Мы радовались как дети; нам казалось, что совпадение не случайно.

Вечером мы сидели в единственном здешнем ресторане «Северный» и пили за нас, за Леньку с Наташкой, за наших друзей – освобожденных, сидящих и еще не посаженных, а потом уже просто так, без всяких тостов. В ресторане была живая музыка – пятеро ребят из местного вокально-инструментального ансамбля играли на заказ. Ленька заказал для нас танец, но еще прежде, чем его начали играть, мы были совершенно ошарашены объявлением руководителя ансамбля: «Следующий танец – для наших гостей-молодоженов, политического ссыльного Александра и его жены Аллы». Зазвучало «Семь сорок», и мы пошли с Алкой танцевать. Это было невероятно! Такое объявление, да еще еврейский танец! В Москве за такое разогнали бы и ресторан, и ансамбль, а заодно сняли бы с должности секретаря местного райкома партии. За потерю бдительности. Но здесь, на краю земли, нравы были проще.

В Сусуманском районе Магаданской области, соседнем с Оймяконским, отбывал ссылку украинский поэт и диссидент Василь Стус. Мы переписывались. Он советовал мне быть осторожнее с местными, потому что самые лучшие друзья из них потом окажутся самыми коварными стукачами. Наверное, у него был печальный опыт по этой части. Мы к совету Стуса прислушались, но не жить же отшельниками!