Читаем без скачивания Пушкин. Бродский. Империя и судьба. Том 1. Драма великой страны - Яков Гордин

Само собрание произошло в необычайной и крайне неприличной обстановке: 400 человек “публики” составляли исключительно большевики, рабочие и солдаты, который открыто грозили расстрелом и Церетели, и всем не нравящимся им ораторам. К утру подошел к председательской трибуне какой-то матрос и, хлопнув Чернова по плечу, предложил ему закончить заседание, “потому что караул устал”. ‹…› Какой же караул нужен избранникам царя-народа? ‹…› Что же теперь будет дальше? Сколько времени ждали Учредительного собрания»[115].

Окунев мог только догадываться о том, что будет дальше. Мы знаем это точно.

От фельдмаршала Миниха до маршала Язова

У историков нет еще возможности анализировать фактуру события, называемого ныне военно-коммунистическим переворотом 19–21 августа 1991 года. Сейчас черед прокурорского и парламентского расследований. Как это часто случалось и ранее – следователь будет предшествовать исследователю. Только временное расстояние между ними на сей раз окажется невелико.

Но и сейчас уже можно сказать, что, несмотря на кажущуюся и действительную нелепость в исполнении, трагикомические черты и результат, обратный задуманному, заговор и переворот 19 августа есть значительное событие российской истории, наполненное глубоким и мрачным смыслом.

Данное же сочинение – всего лишь попытка рассмотреть некоторые общие аспекты этого события и включить его хотя бы в приблизительную систему.

Типологическая классификация государственных переворотов требует основательной работы на материале разных стран и периодов. А здесь придется ограничиться несколькими примерами, только намечающими подобную классификацию.

Конечно, соблазнительно просто ввести события 19–21 августа непосредственно в современный контекст подобных событий по внешнему сходству – сопоставить путч Язова – Крючкова – Пуго с путчами Франко, Пиночета, греческих «черных полковников». Но близость во времени еще отнюдь не гарантирует убедительности и правомочности сопоставлений. Если говорить о XX веке, то московский путч ближе к прокоммунистическому мятежу 1965 года в Индонезии, когда была сделана кровавая попытка перевести страну на чисто коммунистический путь. Но там были свои резкие особенности. Во-первых, у Индонезии не было коммунистического прошлого. Во-вторых, за спиной исполнителей – элитной воинской части и прокоммунистических молодежных формирований, – стоял сам глава государства, президент Сукарно. А подавлен мятеж был именно антикоммунистическими силами армии.

И уж если говорить о близких сюжетных моделях, то, отступив почти на два века, можно вспомнить яростный конфликт султанов-реформаторов в Османской империи первой трети XIX века с корпусом янычар. Янычары, традиционная элита турецкой армии, пользующаяся многочисленными привилегиями, сделавшись неэффективной в военном отношении, катастрофически отстав от боевого уровня европейских армий, пыталась удержать военную и политическую систему страны в неизменном состоянии, ибо реформы делали ненужным ее собственное существование. Союзником янычар было фанатичное духовенство – хранитель «идеологической стабильности». Эта упрощенная схема вполне совпадает с упрощенной же схемой событий 19–21 августа – безнадежно устаревшие военно-полицейские структуры, подталкиваемые коммунистическими фундаменталистами, попытались «подморозить Россию», вернуться к положению, которое можно охарактеризовать как ложную стабильность.

Но сопоставление это оказывается убедительным только при заведомо упрощенных схемах. Сопоставимы здесь сюжетные модели, но не сами исторические механизмы событий. В разгроме восставших янычар в 1826 году решающую роль сыграли верные правительству строевые части и в первую очередь артиллерия. То есть конфликт разрешился внутри государственной структуры. Первичным же фактором, определившим крах мятежа 19 августа в Москве, было «мнение народное», не оказавшее ни малейшего влияния на исход событий в Стамбуле.

Неправомочные сопоставления – не просто игра ума. Они ложатся в основу ложных систем, формирующих массовое мировосприятие. Мы рискуем оказаться перед лицом новой мистификации.

Едва ли не самым популярным ныне становится сравнение мятежа Язова – Пуго – Крючкова с корниловским мятежом. «Предыдущую попытку военного путча в нашей стране совершил генерал Корнилов 74 года назад», – пишет в «Известиях» от 29 августа Отто Лацис. Либеральный коммунист странным образом забыл, что Октябрьская революция, последовавшая за корниловским выступлением, была именно вооруженным переворотом, совершенным силами нескольких тысяч солдат, матросов и красногвардейцев. Переворотом, предопределившим вооруженный разгон законно избранного Учредительного собрания, установление вооруженной диктатуры и смерть демократии.

Сопоставление с корниловским мятежом лежит на поверхности и подогревается формальным сходством – генералы во главе движения, явное попустительство главы государства (там Керенский, здесь Горбачев), самоубийство исполнителя – генерала Крымова, резкая активизация политических процессов после провала мятежа. Но по сути путч 19 августа и мятеж Корнилова – антиподы. Отсюда и диаметрально противоположные последствия провала путчей. Там – прыжок в железную диктатуру, здесь – быстрое движение в сторону демократии.

Смысл любого переворота определяется не его сюжетной схемой, а направлением исторического вектора. Характеристика переворота зависит прежде всего от того, куда устремлена сумма усилий его деятелей – в прошлое или будущее.

Победа Корнилова была нереальной – опыт Краснова и Крымова показал, что в армии нет сколько-нибудь значительных сил, готовых подавлять революционный Петроград. С фатальным однообразием отборные части, брошенные на столицу, таяли, не достигнув ее окраин. Но при этом совершенно очевидно, что вектор корниловского движения был направлен вперед – в будущее.

Здесь нет возможности анализировать сложные обстоятельства выступления генерала Корнилова, но можно сказать, что ни Корнилов, ни близкие к его позиции генералы (Алексеев, Деникин) не собирались реставрировать самодержавие. Тесные контакты людей из окружения Керенского с Корниловым и его окружением были вполне естественны. Конечным результатом гипотетической победы Корнилова могла стать конституционная монархия с перспективой буржуазно-демократического развития в кадетском варианте. Есть свидетельства, что руководство партии конституционных демократов участвовало в подготовке корниловского выступления. Член ЦК партии В. А. Оболенский писал в мемуарах:

«Милюков недвусмысленно давал понять, что в той фазе, в которую вступила революция, Временное правительство обречено, что спасти Россию от анархии может лишь военная диктатура. ‹…› Милюков представлял себе первую стадию этой диктатуры в виде двуумвирата Керенского и Корнилова. ‹…› От речи Милюкова у меня сложилось впечатление, что он уже вел тайные переговоры с Корниловым и обещал ему поддержку».

Милюков был убежденный сторонник парламентской демократии и непримиримый противник самодержавия. Таким образом, при внешнем сходстве, сходстве тактическом, стратегически цели путча 19 августа и корниловского движения – диаметрально противоположны. В одном случае это – погребение демократии и возвращение к военно-бюрократической модели, в другом – спасение демократии и реформирование этой модели.

Разумеется, при захвате Петрограда право-монархические силы могли на какое-то время выйти из-под контроля – но только на время. И теперь мы прекрасно понимаем, что этот невозможный в реальных условиях семнадцатого года путь был истинным путем России и что движение по нему прервалось на семь десятилетий.

Негативная же задача Корнилова формулировалась просто – не допустить дальнейшего скатывания влево, к анархии или захвату власти большевиками, то есть максимально антидемократической диктатуре. Не следует также забывать, что и Керенский, и русский генералитет ориентировались прежде всего на союзников – демократические государства Антанты, которым вовсе не нужно было восстановление в России скомпрометированного самодержавного режима.

Что же касается Октябрьского переворота, то именно он и является ясным аналогом путча 19 августа. Более того, 19 августа 1991 года была сделана попытка повторить – не по деталям, а по сути – путч 25 октября 1917 года. И потому поражение сегодняшнего путча оказалось столь катастрофично для системы, базировавшейся на победе Октябрьского восстания.

Вектор победоносного переворота 25 октября, в отличие от вектора провалившегося корниловского мятежа, равно как и от вектора неудавшегося восстания 14 декабря, был направлен в прошлое. И это, прежде всего, теснейшим образом связывает события 25 октября и 19 августа.