Читаем без скачивания Музыкальный приворот. По ту сторону отражения - Анна Джейн

– «На краю» тут!

– Как мы к ним проберемся?

– Может быть, мы увидим кого-нибудь из них?

– И попросим автограф?

– Ой, я так волнуюсь…

Волнуйтесь, волнуйтесь, девочки, не нужны вы им, малолетние глупые фанатки! Ведь они считают вас именно такими. Для таких, как ваш драгоценный Кей, или Келла, или Арин, или Рэн, девушки – куколки Барби с гнущимися руками и ногами, не имеющие права на свое мнение. Вы нужны им только для развлечения.

Я смерила визжащих девушек то ли высокомерным, то ли сочувствующим взглядом и беззвучно рассмеялась.

– Видали, какой у нее взгляд? – донеслось до меня полуиспуганное-полувосторженное.

– Наркоша!

– Точно.

Я тяжело вздохнула и направилась к автобусной остановке.

Домой я пришла не сразу. Я решила, что прежде, чем появлюсь там, мне нужно успокоиться и прийти в себя, потому что мне совсем не хочется чтобы мои родственники заметили мое паршивое состояние и стали меня расспрашивать, а то вдруг бы я сорвалась и накричала или, что еще хуже, я бы заплакала от переполнявших меня эмоций.

Отчаяние, мной владело отчаяние, и я поняла, что это противное чувство нужно выжечь. Но я никак не могла это сделать.

Приехав в свой район, я почти бесцельно ходила-бродила несколько часов, и отчего-то ноги несли меня именно туда, где мы гуляли с подонком Антоном. Это, наверное, что-то психологическое, но для меня, кажется, все еще существуют Антон и Кей – два брата-близнеца. Хороший и плохой. Поддерживающий в трудную минуту и доводящий до белого каления. Целующий и признающийся в любви.

От переизбытка эмоций я закрыла лицо руками. Ну нет – не буду я плакать. Я – сильная.

И я повторяла это слово, как мантру. Потому что плакать как раз и хотелось.

Все вокруг назло мне напоминало мне о любимом человеке, которого я сейчас ненавидела. Воистину, эти два чувства друг от друга отделяет лишь один шаг. И этот шаг очень легко сделать.

Тот парень так похож со спины на Кейтона – фигура один в один. А у того, в пиджаке, – такие же серые глаза. Терпеть не могу блондинов, глаза этого цвета и всех, носящих имя Антон.

Рядом, из проехавшей мимо машины, играет музыка «На краю», и от голоса Кейтона тошнит. Теперь я ненавижу всю музыку тяжелого направления.

Вон в том подъезде мы впервые поцеловались, и, черт, мне до сих пор вспоминаются его проклятые умелые губы и серые глаза. Понятно теперь, почему Антоша так опытен в этом деле – естественно, Кей за свою жизнь перецеловал многих наивных и не очень девушек. Он умеет доставить удовольствие.

А вон там мы прятались от разгневанных жителей подъезда.

Почему они тогда не забили его насмерть?

На этой улице он рассказывал мне про радугу, а я слушала его и думала, какой он начитанный. Проклятая радуга!

Сама не зная зачем, я села в дребезжащий трамвай и вновь уехала в центр города. Я тряслась на жестком сиденье и смотрела в окно, и у меня по щекам изредка катились слезы. И вновь нахлынули воспоминания. На той улице, вон там, через дорогу, мы загадывали желания около статуи Аполлона. В скверике до сих пор полно людей: парочек, мамочек с колясками, компаний подростков, старушек-подружек. Мне кажется, что с того дня, как мы загадывали желания – подумать только, я хотела найти своего единственного и неповторимого, – ничего не изменилось. Даже кажется, будто бы все те же люди гуляют по парку, и у них все те же проблемы, такие простые и обыденные, в отличие от моих.

А вон на том автобусе, что мчится по дороге навстречу, можно приехать в зоопарк, в котором у нас было двойное свидание. И до кинотеатра скоро уже рукой будет подать, вон он уже виднеется, а там и до кафе недалеко, где мне так повезло – мы оказались тысячными клиентами.

А везение ли это? Антону ничего не стоило… помочь Колесу Фортуны появиться из ниоткуда! Неужели и тогда он меня обвел вокруг пальца?

Почему он это сделал? Кто я для него? Кем я была для него тогда? За что он со мной так? И действительно ли что-то чувствует ко мне?

Чувствовал бы что-то – не мучил бы тебя, как котенка.

И я вновь пыталась стереть из памяти образ Кейтона, проклиная это имя.

– Девушка, вы выходите? Конечная, – вежливо обратилась ко мне контролер.

Пришлось пересаживаться на другой трамвай, чтобы доехать до дома. Когда до моей остановки оставалось не более пяти минут, неожиданно на сотовый позволил не кто иной, как мой научный руководитель.

– Катя, добрый вечер, – радостно проговорил он. – Как настроение?

– Да нормально, – тихо отвечала я, уже не удивляясь его звонку.

– А у вас отличная курсовая, Екатерина, – поведал мне преподаватель, – отличная работа – и лишь парочка мелких помарок. Пятерка.

И что, нужно позвонить мне и сказать об этом лично? В прошлом семестре мы за ним неделю бегали, как наша разведка за немецким шпионом времен Второй мировой, чтобы он сказал нам наши оценки и в зачетках расписался, а теперь и сам звонит.

– Спасибо, Евгений Борисович, – отозвалась я. – Когда к вам можно прийти с зачеткой?

– О, когда вам удобно! – услышала я в ответ. Что-то новенькое! Обычно преподаватели – занятые люди и сами назначают время встречи со своими студентами.

– Мне всегда удобно.

– Всегда? Давайте тогда завтра днем, часика в три, согласны? Если вы вдруг не сможете, вы просто позвоните мне, и мы отменим нашу встречу.

От подобной вежливости я чуть не закашлялась. Что с преподом?

– А еще, Катя, у меня для вас есть хорошая новость! – веселым тоном массовика-затейника произнес Евгений Борисович. – У вас «автоматы» по двум оставшимся экзаменам.

– Чего? – хрипло выдохнула я. Какие, к дядя Феде, автоматы? Что, протекция Антона до сих пор работает?

У-у-у, что, откажешься от халявы, дорогуша? Только из-за принципов?

Нет уж, не откажусь! Кейтон столько всего задолжал мне, его личной игрушке, что автоматы по оставшимся двум экзаменам не покроют и десяти процентов моей моральной компенсации!

– У вас «автоматы», Катя. Пятерки, естественно. Знаю, что это несколько странно, что ваш научный руководитель, то есть я, сообщает вам об этом, просто, – молодой преподаватель несколько замялся, – просто я подумал, что вам будет необходимо это знать – вдруг вы учить начнете, когда как вам уже ничего учить вообще не надо будет.

– Э-э-э… спасибо, что предупредили, – поблагодарила я его. – Я даже не знала об автоматах. У меня нечасто «автоматы» бывают…

– Привыкайте к этому, – вырвалось у препода. – Ох, ну мне пора – дела-дела зовут. До завтра, Катя.

– До свидания, Евгений Борисович.

Я всегда думала, что преподаватели в нашем универе неподкупны – ну, большинство по крайней мере. Но неужели слово ректора – или как там Антон-козел решил мне помочь может решать очень многое? Теперь мой научный руководитель облизывает меня, и многие другие тоже, а еще эти «автоматы» – весьма нечестные, надо сказать. Но я все равно от них не откажусь – и пусть меня кто угодно называет нечестной.

Домой я пришла уже часов в одиннадцать, уставшая, с дикой головной болью.

В коридоре, прослушав традиционно про «хрен», встретила спешащего Алексея, который к моему большому удивлению, перекрасился в светло-пепельного блондина. Цвет смотрелся натуральным и, надо заметить, дяде шел.

– Ну как я тебе? – спросил он у меня, начищая до блеска свои модные ботинки.

Кругом блондины-идиоты! Ненавижу блондинов!

– Ужасно. Просто кошмар! – выпалила я. – Перекрасься обратно!

Леша даже ботинок полировать перестал.

– Че-е-его? – обижено протянул он, уверенный в своей неотразимости. – Ты чего сказала, маленькая лохматая клуша? Ну, вообще! Я тут, в этом занюханном семействе, самый адекватный и нормальный. Я хотя бы слежу за модой и одеваюсь, как белый человек, а не как чмо первобытное! – Родственника прорвало – Нарциссу нельзя ничего отрицательного говорить о его внешности. – Вообще вы все обнаглели! Не нравится им мой цвет волос, видите ли! А сами-то! Что один – лохматый жук, что вторая – ученица ведьмы. Никакого гламура, никакого блеска, одни комплексы. И куча дебилизма!

Все ясно – папа тоже высказал свое мнение.

– Отвяжись, Леша, – уже не рада была я, что брякнула, будто светлые волосы ему не идут.

– Да мне прическу, между прочим, делал сам Савельев! Вы знаете, кто такой Игорь Савельев? Он мастер международного класса! Он сделал, всем понравилось, а вам не понравилось! Оборзеть можно, блин!

Раздраженный сверх меры, дядя ушел, громко хлопнув дверью и чуть не прищемив себе палец.

Я вздохнула. Идиотский день. И Лешу обидела…

Из кухни доносились смешки – там сидела Нелли и ее подружки. По ноутбуку одной из них они смотрели аниме, и без конца «някали» и «каваились», как заведенные.

– Он его сейчас поцелует! О-о-о-о-о, – галдели они, смотря то, что Нелли называет яоем. – А-а-а, какой он няшный красивый блондин!

И тут беловолосые! Почему я всюду о них слышу? Выловить бы всех красавчиков-блондинов и продать в рабство, в Африку. Пусть пополнят генофонд африканцев…