Читаем без скачивания Чемпионы Темных Богов - Джон Френч

Сильванус тяжело сглотнул, ощутив, насколько пересохло у него в горле.

— Зачем я здесь?

— Чтобы ты мог побывать здесь, чтобы мог коснуться этого места, вдохнуть воздух его смерти. Чтобы найти путь обратно.

Сильвануса снова пробрал озноб.

— Путь обратно? — сказал он и посмотрел на Аримана. Ясные синие глаза, не моргая, смотрели в ответ.

— Да, — ответил Ариман. — Мы скоро отлетаем, но мы вернемся. Может пройти много лет, но мы вернемся. Ты — наши глаза в варпе, поэтому ясно должен увидеть, куда я веду тебя, — он отвернулся от Сильвануса и окинул взглядом Игниса, Санахта и остальных колдунов. — Пускай это место коснется твоего разума, сохранит отчетливое воспоминание, чтобы ты снова смог оказаться здесь, когда закроешь глаза. Мы все должны быть готовы вернуться.

— Вернуться? — Сильванус понял, что заговорил секундой позже, чем следовало. Глаза всех присутствовавших на вершине башни обратились на него. Даже горький взгляд Хемеллиона был направлен на него. — Вернуться ради чего? Зачем мы здесь? Почему мы очистили целый мир от жизни, чтобы потом вернуться?

На лице Аримана промелькнул намек на улыбку. Это было самое поразительное, что когда-либо приходилось видеть Сильванусу. Облака пыли рассеивались, ветры несли пылевую завесу вдаль. Рубрика стояла там же, но теперь все они смотрели на крепость.

— Со временем это место изменится. Другие найдут его и переделают крепость, в которой мы сейчас стоим. Затем, в этом будущем, сюда прибудет один человек. Ее будут звать Иобель, и у нее будет кое-что нужное мне. Это то, что я искал — точка пересечения в нитях будущего, точка, где она наверняка окажется. Мы здесь не ради того, что это место представляет сейчас — мы здесь для того, чем оно станет.

Сильванус проследил за взглядом Аримана на равнины у подножья крепости. Пыль постепенно погребала воинов Рубрики. Их ноги и лодыжки уже скрылись под землей, как будто проглоченные приливом. Свет в их глазах тускнел.

— Спите, братья мои, — мягко сказал Ариман. — Спите в прахе и ждите.

Астреос почувствовал, как пальцы Серого Рыцаря коснулись кожи, и в его душе взорвалось солнце. Многоярусная комната исчезла. Он перестал видеть что-либо, кроме света, горевшего внутри него. Где-то далеко он закричал. Астреос попытался открыть свой разум, сдержать звезду, что формировалась в мыслях. Секунду его воля держалась, затвердевая вокруг разума. Затем свет стал ярче, и воля сломилась. Свет был синим от огня души; Астреос ощущал, как поверхностные мысли отслаиваются, словно обугленная кожа. Воспоминания выплыли на поверхность, перед мысленным взором стали проматываться назад фрагменты времени.

— … мы здесь для того, чем оно станет, — произнес Ариман на продуваемой всеми ветрами башне.

По доспехам барабанили песчинки.

— Так творится судьба.

Вокруг ждущих мертвецов кружились вихри пыли.

— Почему? — растрескавшимися губами спросил человек.

Он стиснул хватку, и лицо навигатора начало выпучиваться, безуспешно пытаясь сделать вдох.

— Почему Ариман держит Санахта так близко, а тебя отсылает?

— Я присматриваю за тобой, — сказал он тогда.

— Скажи, Астреос, почему ты тут?

Его наполнила неподвижность, внезапная и абсолютная. Он сидел возле Аримана на полу высокой башни. Он огляделся. Пол из ляпис-лазури, бронзовый потолок. По полу спиралью вились серебряные символы. В комнате царила тишина.

— Прости, мой друг, — произнес Ариман. Колдун был в светло-голубой одежде и с непокрытой головой. — Должно быть что-то, что сведет инквизиторов вместе, причина создать будущее. Они будут искать меня, и только ответы заставят их собраться, чтобы узнать правду. Собрание должно случиться. Ты понимаешь, почему это должен быть ты?

— Я не один из вас.

Лицо Аримана осталось неподвижным как камень.

— Они попытаются вызнать у тебя тайны, вначале грубыми методами, но затем они попробуют вынуть их из твоего разума, — Ариман остановился и медленно вдохнул. — У них может даже получиться.

Астреос не шевелился. Часть его осознавала, что он не может, что происходящее было нереальным — это всего лишь воспоминание о том, что уже случилось, запечатанное и погребенное в глубинах разума.

— Тебе следует держать частицу себя отдельно от остального сознания, частицу, до которой ты сможешь добраться только, если весь твой разум падет. Она станет крепостью, сокрытой от прочих твоих мыслей. Я буду там, это воспоминание будет там. Тогда ты и вспомнишь, что должно случиться. У тебя будет мало времени, может, толика секунды.

— Как ты можешь быть уверен, что Иобель будет там, когда это произойдет? Как ты можешь быть уверен, что нити судьбы пересекутся именно так, как ты предсказываешь?

Ариман устало улыбнулся.

— Никак.

Воспоминание начало меркнуть, очертания комнаты размываться.

— Помни — у тебя будет лишь мгновение, — словно откуда-то издалека долетел голос Аримана. — Помни, Астреос.

Глаз Астреоса открылся. Кендрион стоял перед ним. От ладони и до плеча руку Серого Рыцаря сковывала корка льда. Над вытянутыми пальцами потрескивал и мерцал серебристо-синий огонь. Мир стал медленным, обособленным, словно вода, накатывавшая на стекло. Рука Кендриона начала сжиматься. Астреос почувствовал, как погружающаяся в него сила изменяется.

У тебя будет лишь мгновение…

Его мысленная форма вырвалась на свободу. Она приняла образ израненного орла с крыльями из дыма и красного пламени. Варп обратился в штормовые ветра, взревевшие за спиной. Орел воспарил ввысь, высматривая души собравшихся в зале людей. Некоторые приходили в движение, тянясь к оружию. Астреос ощутил, как в их разумах мерцает шок. Медленно, так медленно. Он заметил разум Иобель в красном ореоле смятения. Астреос ринулся к ней, вытянув перед собой когти.

Разум Иобель полыхнул белым, пытаясь воздвигнуть защиту. Ее разум был силен, но недостаточно. Когти встретились с эфирной плотью, и его сознание впилось в Иобель.

«Иобель», — он попробовал имя на вкус — оно пахло кованой сталью и пламенем. Без сомнений, это она. Та, что им нужна.

Люди на каменных ярусах вскакивали с мест, пистолеты проглатывали снаряды, клинки со скрежетом вынимались из ножен, крики вырывались из сотен глоток. Меч Кендриона вздымался. Астреос чувствовал далекое биение его сердец.

Время, его было недостаточно. Астреос вырвался из разума Иобель. Мысли Серого Рыцаря разгорелись вместе с пришедшим в движение телом, столь медленно, но быстрее, чем успеет моргнуть глаз.

Кендрион ринулся вперед, а его разум взревел в эфир. Он принял форму с львиным телом и перепончатыми крыльями, словно отголосок мифов из человеческого прошлого. С чешуйчатых крыльев слетел серебристый огонь, его пасть разверзлась. Две мысленные формы схлестнулись. На платформе расцвела ледяная корка. Когти Астреоса полоснули Кендриона по боку, разбрызгав по варпу дымящуюся кровь. Ему в разум впились эфирные зубы. Астреос услышал голоса, хор голосов, поющий глубоко в душе Серого Рыцаря. Он был прекрасным и ужасным, будто ярость, превращенная в скорбь. Они покатились, падая в ничто, разрывая друг друга клыками и когтями. Кендирон поймал разум Астреоса в челюсти и сжал их.

Зал и платформа превратились в отдаленную сцену, двигавшуюся с неспешностью остановившихся часов. Только меч Кендриона казался Астреосу чистой, яркой полосой, что неслась к телу, о котором он помнил лишь смутно.

«Я проиграю. Я недостаточно силен, не для этого, не против подобного существа», — они не предсказывали, что здесь окажется подобный воин.

Астреос ощущал, как эфирные когти Кендриона разрывают его мысленную форму. Он огрызался, но сил становилось все меньше. Мысленная форма Кендриона была везде, ее челюсти смыкались, когти погружались глубже.

«Я не могу… — выдохнул он про себя. — Я не могу проиграть. Если я проиграю, все окончится здесь».

Он вспомнил Тидиаса, погибшего в холодной пустоте, Кадара, ухмыляющегося с голодом демона, и небеса, так давно горевшие над его родным миром. Серебряные воины сошли с того неба, бушующий ад пятнал их доспехи черным и багровым.

«Все мои мертвые братья, — подумал Астреос. — Все мое убитое прошлое окончится здесь». — В реальном мире он ощутил жар клинка Кендриона. Стремительно рассекавшее воздух лезвие находилось менее чем в пальце от его шеи. — «Вот оно — мое последнее затянувшееся мгновение жизни, состоявшей из нарушенных клятв и неудавшейся мести».

+ Нет, + слово взревело из его разума, когда он вырвал свою мысленную форму на свободу, рассыпая по пути обрывки эмоций и изодранных мыслей. Он чувствовал на теле открывшиеся раны, через которые его разум кровоточил в варп. Но он был свободен.