Читаем без скачивания Численник - Ольга Кучкина

Ольга Кучкина

Численник

Несколько слов в начале

Взаимоотношения со стихами – престранная вещь. Иногда до такой степени не пишутся, что хоть плачь. Тогда и стучаться туда, где они возникают, не надо. А иногда они стучатся сами. Оттуда. Организм должен быть настроен как скрипка. И, возможно, что-то услышишь. И, возможно, родится звук. Но настройщик с характером. Может, не в настроении, или запил где-то, и не дозовешься.

Новые стихи нового тысячелетия озаглавлены: «В жанре сurriculum vitae».

Curriculum vitae – в переводе с латинского: ход жизни. Curriculum vitae – также документ, содержащий биографические сведения для соискания. Соискания чего? Да чего угодно. Скажем, внимания. Или сочувствия. Или снисхождения. Или должности. Но какая у пишущего стихи должность?

В жанре сurriculum vitae – это то, что случается в тайной жизни в формах жизни явной. Только и всего.

Стихи из прежних тетрадей объединены под названием «Унесенные веком».

Размышляя, как построить книгу, пришла к выводу: а вот по ходу жизни и построить. Последовательность, она же противоречивость, составляют походку. Или поступь.

Стихи предваряют два текста. Один напечатан в 2002 году и принадлежит перу Зои Крахмальниковой, выдающейся женщины, религиозного мыслителя и писателя, последнего советского диссидента. Второй – радиозапись выступления на «Маяке» в 2008 году Евгения Евтушенко.

Ольга Кучкина

Зоя Крахмальникова

Прикосновение луча

В тот день, когда пришла пора писать статью о стихах Ольги Кучкиной, в тот день, когда мне осталось дочитать последние стихи, вошедшие в книгу «Високосный век», вдруг неожиданно я услышала в моем сердце словно бы прикосновение луча. Не солнечного, не лунного, а духовного, не имеющего названия на земном языке, слышного, конечно же, как всякое дыхание духа любви.

В этот день я закрыла книгу «Високосный век», наполненную тем же почти неразличимым духовным дыханием.

«Високосный век» – век поэта, он наполнен приметами времени и чувствами: весельем, печалью, бедой, любовью. К кому? К какому-то персонажу? Нет. Любовью к слову, исполненному смысла, выражающему драму и радость бытия. Но для того, чтобы выразить драму и любовь, нужна особая поэтика, в которой и господствует смысл, будь в стихотворении всего четыре строки или в десять раз больше. Смысл и форма сливаются в этом случае воедино.

Почему «Високосный век»? Мы знаем, что високосные годы отличаются от обычных тем, что февраль в них длится чуть больше, чем в невисокосные. Бытует мнение, что високосный год сулит несчастье. А високосный век? Конечно же, это образ, символ некой полноты, насыщенности существования в его различных ракурсах, где пережитые боль и утраты влияют на восприятие жизни.

Ольга Кучкина, драматург, прозаик, публицист, стихи начала писать не так давно. Она поэт посткоммунистической России. Стихи ее боятся декларативности, риторики, восхвалений и прочих атрибутов поэзии доперестроечного времени торжества социализма. Ее лучшие вещи вызваны желанием постичь и выразить сложность причин и следствий живого, внешнего и внутреннего. При этом у нее легкий стих. Она вошла в поэзию, отказавшись от культуры подмен, так распространенной в нашей стране. Опьянение поэзией и стало результатом поисков смысла иного бытия. Что там – за завесой дня и ночи, что движет мной и тобой и где скрыта суть всего? Что же, значит, это философская лирика? – могут спросить меня. Да, многие стихи, призванные поэтом для того, чтобы прикоснуться к смыслу явлений, к отблескам, вызванным духовным и душевным знаком проживания, принадлежат к философской лирике.

В промоинах Созвездье Гончих Псов,в пробоинах убойная улыбка.Сдвигается заржавленный засови высвечена небом жизнь-ошибка.

Ольга Кучкина бежит банальностей. Вот ее «Пейзаж посткоммунизма»:

Полудрема-полукома-полузона полусоннокулачками подпирает, выпирает из петли,есть закон и нет закона, что резонно – нерезонно,беспримерно, беспризорно жизнь валяется в пыли.

Итак, жизнь валяется в пыли, а поэт, между тем, каждый день беседует с пространством:

Я задаю вопросы, и ответыпространны.И они престранны,и простого – нету.Теперь твержу с упрямым постоянством,что жизнь моя мной до смерти любима,и то, что я в ней постояльцем,сейчас и мимо, меня смущает.Мне в ответ молчанье…

Стихами 90-х годов начинается книга. Время новой России, время вольности, раскованности. Мысль поэта касается, казалось бы, извечных тем: разлука, смерть, печаль, отчаяние. Но рядом с этим возникает чувство иного бытия – мимолетное, но драгоценное, а вместе с ним рождается желание познать стихом – что там, проникнуть куда нельзя, однако стихи могут стать неким инструментом, вскрывающим сущностное. Беседовать с пространством необходимо для поэта, если он стремится проникнуть за завесу.

Читая стихи 90-х, понимаешь, что российская почти бескровная революция августа 1991 года разомкнула мертвое пространство, и пролились отворенные слезы. В этих стихах чувство времени автора раскрылось с наибольшей полнотой. Пространство разомкнулось, и в нем открылась новая реальность – Бог и сотворенный Им мир, который никому не удастся похитить.

Однако, как оказалось, еще не пришло время праздновать победу.

Человеку, будь он поэтом или бухгалтером, не дано всегда быть победителем пространства, сотворенного Богом. Христос сказал: «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир» (Ин. 16: 33).

Ольга Кучкина пишет о духовной победе:

Но дух переводит себя через время,берет на себя предыдущее бремя…

А когда бремя отбирается, место его занимает другое: радость любви.

Он меня любит. Простейшая вещь.И отворяется огненна пещь,птица дымится и куст опаленс неопалимо-купинных времен.Он меня любит. Кончается век,век погорельцев, усталых калек.Из-под опущенных нежностью веквижу, как Стиксом бредет человек.

Любовь врывается в жизнь поэзии, но поэзия верна себе, своему мирочувствию. Не поэт, а стихи его первичны – поэт лишь записывает их. Так записывали все истинные поэты.

Опьянение Божественным присутствием, о котором говорил афонский старец Иосиф Исихаст, не постоянно. Это – дар. Дар пребывания в ином духовном пространстве, оно и взывает к душе поэта, словно требует его открыться. И здесь нужна особая работа – сосредоточенность для познания вечного блага жизни. Это прочитывается в стихах Ольги Кучкиной, как прочитывалось в стихах Бориса Пастернака, поэтическая приверженность автора которому несомненна.

Книга Ольги Кучкиной дала возможность сказать Владимиру Корнилову, узнавшему ее поэзию: «Она пришла и перевернула все мои представления о поэзии. Я думаю, что каждый поэт, если он настоящий, приходит и переворачивает наши представления. Если он не переворачивает, он во втором или третьем ряду».

…На творческом вечере в Доме архитектора зал замер, слушая, как Ольга читает стихи. Похвальные речи были не нужны, книги «Високосного века» быстро разошлись.

А через несколько дней было написано новое стихотворение:

Пронеси эту чашу с довольствием мимо меня,пронеси эту чашу с довольством куда как подальше,я отказа прошу от любой разновидности фальши,похвальбы и пальбы вхолостую, без дрожи огня.Роковая удача – и прыгает сердце, как мяч,и заходится разум за ум от дурного блаженства,я прошу не отнять осознания несовершенстваи – как дара – пройти мимо сытых никчемных удач.

2002

Евгений Евтушенко

Открытие

Я давний читатель Оли Кучкиной. Мне всегда нравились ее романтичные, чуть сентиментальные статьи. Она внесла в публицистику «Комсомольской правды», в лучшие годы этой газеты, что-то свое, какой-то лирический, я бы сказал, аромат. Оля и прозу писала, и пьесы. Она настолько мне всегда нравилась, я ее уважал и даже обожал, если хотите знать, просто как женщину, как писательницу, как журналиста. Она – одна из лучших шестидесятниц. Меня ее стихи поразили. Вот я сейчас буду просто читать ее стихи, больше, чем говорить. Я не представлял, что у нас есть такой своеобразный тонкий лирик. Рядом. Не замеченный мною. Антологистом! Это открытие для меня было. Я всего-навсего в прошлом году – да не в прошлом, а в этом году! – открыл ее стихи.

А посмотрите, какие поэты о ней писали! Олег Чухонцев, Новелла Матвеева, Владимир Соколов, Владимир Корнилов – очень строгие к другим поэтам критики.

Посмотрите, Володя Корнилов говорил: «Это стихи, которые каждый должен читать один, про себя. Это особого рода стихи. Меня книга удивила и даже потрясла. Во-первых, какой-то молодостью удивительной. Во-вторых, тем, что она ни на кого непохожа. Мы дико устали от проповедей, а теперь устаем от исповедей, особенно женских – женщины несут все свои беды и на нас обрушивают, да каждая еще громко, да еще с истерикой, по принципу выведения шлаков. Кажется, что у Кучкиной – другое. Она ни от чего не освобождается. Боль остается с нею, а вот как бы тень боли, дыхание, ветерок от этой боли достаются нам. И вообще она не навязывает себя. Наоборот, показывает себя нам как бы в перевернутый бинокль. Тут благородство. Это редкий случай. Я даже, по-моему, этого еще не встречал…»