Читаем без скачивания Бобы на обочине - Тимофей Николайцев

Да, он — Бобби-Синкопа, бродяга-богатей, отчаянно ищущий вдохновения в пути…, но он не следует новой моде. Он сам когда-то породил эту моду… Дайте подумать… да, когда давал интервью журналу «Оркестровая яма», отвечая на вопросы о причинах и степени вдохновения, побудивших его написать «Конец пути»…

Это моя мелодия, сказал Бобби-Синкопа, ни к кому не обращаясь. Моя мелодия, будь она проклята…

Глава 4. Картофельный Боб

Робко и осторожно переступая башмаками, он приблизился…

Корзина на этот раз была страшно тяжела — он выбрал самую большую из тех, что у него были. Самой большой оказалась та грубая корзина из пересохших от времени ивовых прутьев — местами они полопались на сгибе ручки и отщепившиеся волокна торчали теперь из неё, подобно занозам. Он никогда раньше не брал эту корзину в город, она была слишком вместительна, слишком тяжела и громоздка для такого длинного перехода. Обычно он носил в ней картофель от поля к навесу. Для такого дела она подходила в самый раз.

Но сейчас был особый случай.

Корзина и так была тяжела, а теперь, настолько далеко от его поля — она и вовсе ощущалась неподъемной. Картофельный Боб её не тащил уже — волок, попеременно перекладывая витую дугу ручки с правого предплечья на левое и обратно. Ноги его уже подгибались в коленях — он шел, то и дело приседая от тяжести. Светлые клубни в корзине лежали плотной горкой, но он всё равно боялся их рассыпать.

Даже сама эта возможность — уронить картофель в дорожную пыль — приводило его в смятение. Он охал и внутренне поджимался, когда следующий его шаг случался особенно неловким.

— Дядюшка… — позвал Картофельный Боб с самого края площадки. — Дядюшка Чипс… Я — принёс…

Дядюшка Чипс — Картофельный Боб видел сейчас только его ноги и задранный кверху зад (все от пояса и выше скрывала в себе распахнутая пасть автомобильного капота) — шевельнул видимой частью туловища и сказал:

— Угу… Подожди немного, Боб. Сейчас я освобожусь… Не мешай пока.

Картофельный Боб несколько раз кивнул и остался ждать, не переступая границы утрамбованной колесами земли на парковке Стрезанов.

Корзина уже отламывала руки — как в холодную зиму отсыревший снег отламывает ветки яблони. Боясь от натуги издать какой-нибудь звук, что помешает дядюшке Чипсу, Картофельный Боб начал представлять себе этот снег. Вот он подтаивает и слипается в ком… гнёт книзу ветки, растущие от ствола слишком размашисто. Ветки пробуют сопротивляться, но он гнёт и тянет их к земле, пока они не коснутся липкой почвы. Тогда снег налегает еще сильнее и ложится на них животом — ветки выгибаются дугой, напряженной излучиной, и кора в месте их изгиба начинает болезненно шелушиться, а потом они лопаются вдоль основной кости — обнажая белую сырую древесину.

Корзина была очень тяжела. Картофельный Боб смирился, совсем как яблоня под снегом — тоскливо искал глазами место, куда её можно было бы поставить… Но привычной его картофелю земли нигде не было видно — парковка очень плотно укатана и влажно лоснилась даже в тех местах, где не было луж, а пол в мастерской Стрезанов густо залит машинным маслом. И пахло здесь — как на механической бойне. Картофельный Боб беспокойно крутил носом — автомобильный пот и автомобильная кровь была всюду. Картофельный Боб знал — она проливалась здесь слишком давно… так давно, что успела растворить доски и сама стать полом, а потом, вобрав всю уличную пыль и бензиновую гарь, сделалась твёрдой спёкшейся грязью.

Столько грязи…

Наверняка, подумал Картофельный Боб, здесь полным-полно особых механических микробов.

Немыслимо было — поставить корзину на такой грязный пол.

Картофельный Боб чувствовал, как клубни в корзине тревожно попискивают и едва ли не стискиваются — от страха что их поставят на пол покрываясь невкусной гусиной кожей.

— Дядюшка Чипс… — жалобно позвал Картофельный Боб.

Он совсем не видел уже дядюшки Чипса — ни ног его, ни зада, как не видел уже ничего вокруг, даже грязного пола. Он видел только корзину перед собой, которая была страшно тяжела для его рук, он чувствовал только паникующий картофель и свое чувство вины, всё нарастающей по мере того, как корзина тяжелела и опускалась книзу.

Он успел услышать, как дядюшка Чипс шумно выбирается из-под капота, задевая его загривком… швыряет на пол свои звонкие железки. Потом услышал его изумленное «ох, ты ж… мать ты моя…», услышал, как с грохотом упала перевернутая подставка, на которой он стоял, как зацокали и запрыгали по полу мелкие рассыпанные детали.

Дядюшка Чипс сказал:

— Боб… господи, Боб… Что же ты? — и корзина стала вдруг вдвое легче. Наверное, это оттого, что дядюшка Чипс перехватил за сухую скрипящую ручку и принял на себя большую часть веса.

Каким-то чудом сообразив, чего страшится Боб, он поволок их — и Боба, и корзину, которую тот продолжал прижимать к себе — к выходу, на спасительно чистую землю.

И Картофельный Боб, чувствуя, как немеют и разжимаются сведённые судорогой пальцы, благодарно волокся следом. Последние нескольшагов он уже больше мешал, чем помогал, но выпустить корзину почему-то так и не смог — пальцы его скрючились настолько, что вплелись в ивовые прутья ручки.

— Боб… — сказал дядюшка Чипс, когда корзина была на земле. — Господи, Боб! Как же ты допёр? И куда мы всё это денем? Маманя ведь не просила у тебя столько… Эй, ты помнишь, сколько она просила?

— Да, дядюшка Чипс, — согласился Картофельный Боб. — Полторы корзины…

— Обычные корзины, Боб, — сказал Чипси. — Полторы обычные корзины — одна полная и еще немножко в другой… Или — две неполных. А в этой одной — гораздо больше, чем в трех обычных.

— Да, — с робкой гордостью подтвердил Картофельный Боб. — Здесь много…

— Мы не просили у тебя так много, Боб.

— Я помню, да… — сказал Картофельный Боб. — Я помню, дядюшка Чипс…

— Зачем же ты припёр столько? И как у тебя руки не только отвалились?

— Тяжело… — сказал Картофельный Боб. — Очень тяжело было…

— Тяжело — это совсем не то слово… — проворчал дядюшка Чипс, рассматривая собственные ладони, на которых отпечатался рисунок ивовых претьев. Он был очень молод — пушок будущих усов только-только прорезывался на его верхней губе. И там же, у самой губы, алым рубчиком выделялся еще один свежий порез — след неумелого бритья. — Ты ведь не умеешь правильно подбирать слова… да, Боб?

— Да, дядюшка Чипс, — закивал Картофельный Боб. — Совсем не умею…

— Так как ты сумел