Читаем без скачивания Хитрожопый киборг - Аманда Майло

Когда мы успешно проходим дверной проем, я неодобрительно фыркаю на него, но он игнорирует меня, расхаживая взад-вперед по крыльцу, не пользуясь ступеньками, чтобы спуститься, как он использовал их, чтобы подняться в первый раз.

Я прохожу мимо него и легко перебираю их своими кибернетическими ногами, затем подхожу к женщине, останавливаясь в нескольких футах от нее, когда она шарахается от меня, как и ближайшая запряженная лошадь.

— Вот эта, — тихо говорит она. Лошадь не рыжая, не такого цвета, как я знаю. Она более тусклая. Похожа на грязь. И темная, как печень ринкодона.

— Спасибо, — говорю я ей. Затем засовываю руки в карманы и раскачиваюсь на каблуках. — Признаюсь, я надеялся, что это будет средний.

— Это палевая, — тупо говорит она.

— О, — его окраска металлическая, светящаяся белизной песчаного берега во время отлива, когда луна стоит над головой.

— Он принадлежит моему мужу, — выдыхает она, сгибаясь пополам и опускаясь на землю, пытаясь обхватить колени. Это невозможно при ее раздутом животе.

Чувствуя себя неловко, я некоторое время смотрю на нее сверху вниз, прежде чем снова перевожу взгляд на лошадь прекрасной масти.

— Ну, раз он мертв, могу я забрать его лошадь?

Это создает невероятную паузу в ее слезах. Ее шея запрокидывается, и она смотрит на меня с выражением, которое, я уверен, можно определить как удивление.

Я указываю на лошадей.

— Могу я обменять гнедую убитого мужчины на палевую вашего покойного мужа?

Она разражается рыданиями, еще более сильными, чем те, от которых она страдала в доме, когда склонилась над телом своей пары.

Не зная, как с ней обращаться, если она не может вести себя как нормальный человек, я отступаю. Мой бывший скакун издает жалобный гудящий звук, и я почти испытываю облегчение, когда возвращаю свое внимание к нему.

К моему замешательству, он все еще на крыльце.

— В чем дело? — спрашиваю я его. — И что ты все еще делаешь там, наверху?

Он перестает ходить и ревет на меня. Когда я ничего не делаю, он переминается с ноги на ногу, выглядя взволнованным. Доски крыльца скрипят под его весом, когда он поднимает копыта и рысит от одной стороны строения к другой.

— Ты хочешь спуститься? — спрашиваю я его, загнанный в тупик. Ненавижу констатировать очевидное, но… — Тогда тебе следует… спуститься.

Он этого не делает.

Странно. Он ведет себя так, как будто не может. Его хвост в волнении хлещет по задним ногам.

— Почему бы не воспользоваться лестницей, которой ты пользовался в первый раз? — с любопытством спрашиваю я его.

— Он НАПУГАН! — взрывается женщина позади меня, заставляя меня подпрыгнуть.

Ее крик заставляет подпрыгнуть и лошадей тоже.

Наморщив лоб, я перевожу испуганный взгляд с нее на Пако.

— Почему?

— Слишком высоко! — говорит женщина с удивительной страстью. — Теперь, когда ты позволил ему подняться туда, ты должен показать ему, как спуститься. И если ты не напугаешь его в процессе — добавляет она, — если потратишь время, чтобы показать ему, как использовать ступеньки, чтобы спуститься с крыльца, он никогда не забудет, как спускаться самостоятельно. Ослы действительно умны. Но если ты будешь грубым, то все испортишь. Он будет бояться спускаться по лестнице всю оставшуюся жизнь.

Переводя озадаченный взгляд с осла на женщину, я чуть не спрашиваю: Что произойдет, если я оставлю его разбираться во всем самостоятельно?

Прежде чем я успеваю что-либо сказать, она качает головой.

— Если ты не поможешь ему и он прыгнет, он может сломать ноги, а это значит, что он умрет. Он инстинктивно знает это. Поскольку он, вероятно, никогда раньше не пользовался лестницей, это пугает его, и он не сможет спуститься. Тебе вообще не следовало позволять ему подниматься по ступенькам.

Ошеломленный количеством слов, которые у нее вырвались, я поворачиваюсь и смотрю на нее, удивленный, когда она еще больше отшатывается от меня. Ее разум подсказывает, что она боится все больше. Я стараюсь говорить очень спокойно. Легко.

— Технически, он не спрашивал моего разрешения. Прошлый опыт подсказывает мне, что, если бы я сказал ему не пытаться, он проигнорировал бы приказ. Как ты думаешь, сколько он весит?

Выпрямляясь, настороженно глядя на меня, женщина скользит взглядом к Пако, который фыркает и топает копытами на крыльце, и высказывает предположение.

— Пятьсот фунтов? Шестьсот? Он самый упитанный осел, которого я когда-либо видела. Если ты не знал, такой толстый гребень на шее — это нехорошо. Тебе не стоит его перекармливать.

— Я не знал, — говорю я ей. — И я не перекармливал его.

Я двигаюсь к Пако, удивляясь, когда он подходит к моей руке. Я не хватаю его за уздечку, как он, очевидно, ожидает, — как раз перед тем, как я подхожу к нему, он откидывает голову в сторону, подальше от моих пальцев.

И это прекрасно. Я опускаю руку и хватаю его под грудину и заднюю часть, готовясь стащить с крыльца.

— Ты не можешь поднимать его! Ты заработаешь себе грыжу… — женщина начинает кричать, но я уже поднял животное и осторожно опускаю на землю, прежде чем она успевает высказать свое мнение.

Я поднимаю на нее глаза, отпускаю внезапно замершее животное и встаю во весь рост, отряхивая руки.

— Что ж, я еще раз благодарю вас за гостеприимство. Я подумал, не предложить ли мне помочь вам похоронить мертвых мужчин, но мне действительно пора идти. Мне нужно найти жилье на ночь, если только вы не сдадите мне комнату?

Что-то в моих словах, кажется, расстраивает ее: из глаз снова начинают течь слезы. И это позор. Она причиняет мне меньше дискомфорта, когда держит себя под контролем.

— Тебе нужно где-нибудь остановиться?

— Да, — подтверждаю я, обходя Пако, который прижался мордой к моему ботинку, и я чувствую, как его плоские зубы проверяют ширину моей ступни. — Прекрати, — предупреждаю я.

Голова женщины резко откидывается назад.

— Что ты сказал?

— Я сказал ему, чтобы он перестал пробовать мой ботинок, — я указываю на осла. — Познакомься с Пако. Он хитрожопый осел.

Словно в доказательство, он двигается вперед, следуя носом за ботинком, и сжимает его зубами, пока сенсоры на пальцах ног не посылают предупреждающие сигналы в мой мозг.

Укусив меня за сапог, он замер, поэтому я позволяю ему покусывать мою ногу через кожу, а сам тянусь к седельным сумкам на боку и начинаю вытаскивать мои немногочисленные пожитки. Запасные патроны к пистолету, который я ношу в набедренной кобуре, запасную рубашку, джинсы, носки и то, что осталось от моих денег.

К сожалению, покупка Пако обошлась мне в половину того, что у меня