Читаем без скачивания Тигр. История мести и спасения - Джон Вэйллант

Марков стал частью этой древней цепочки поглощения и распространения, ее агентом и заложником, участником и получателем дивидендов. Но в тот дождливый августовский полдень он думал не об этом. Его ждали Труш и Горборуков, и он вернулся к ним спустя девятнадцать минут с видавшим виды обрезом в руках. Когда-то это был полноразмерный дробовик, но после того, как дуло случайно погнулось, Маркову пришлось его обрезать: не для увеличения пробивной способности, а просто чтобы им можно было хоть как-то пользоваться. Труш не был уверен, что это единственное огнестрельное оружие Маркова, но тот выполнил свою часть сделки, и этого было достаточно. Свое слово Труш тоже сдержал: не стал доставать бланки протоколов. Посоветовав Маркову на прощание не нарушать закон, Труш и Горборуков отправились дальше, причем все трое пребывали в уверенности, что их встреча далеко не последняя. Испокон веков люди играли в эту игру — охота на охотника. Когда-то и Робин Гуд начинал как браконьер, и нужно отметить, что сегодняшнее положение дел в Приморье поразительно напоминает то, что происходило в Шервудском лесу пятьсот лет назад.

Современные правила охоты в России наряду с политикой лицензирования огнестрельного оружия воскресили средневековые порядки, запрещавшие крестьянам охотиться или даже просто иметь собственное оружие. В те времена, как и сейчас, валка леса и охота являлись значительным подспорьем для многих и были широко распространены, что наносило существенный ущерб европейским лесным угодьям. Привело это к тому, что наиболее богатые дичью леса превратили в заповедники, где охотиться разрешалось исключительно знати. Аналогичным образом события развивались в постперестроечной России: охота превратилась в роскошь, которую могли себе позволить единицы. Значительное сокращение числа охотничьих лицензий в Приморье преследовало благую цель — сохранение популярных среди охотников видов животных. Однако это привело лишь к тому, что лицензии стали доставаться исключительно людям с деньгами либо со связями. К сожалению, люди с деньгами и со связями зачастую относятся к лесу и его обитателям как к собственности, потребленчески, без должного пиетета. Среди большинства русских нуворишей бытует мнение, что они выше закона — и подчас это действительно так. После краха советской власти в России появилась доморощенная псевдоаристократия, упивающаяся собственной исключительностью. «Для таких людей, — утверждал Труш, — выстрелить в медведя или тигра — вопрос гордости, и не важно, куда попадет пуля. Им все равно, убили они зверя или ранили. Таких охотников много, стреляют не думая».

Это вызывающе пренебрежительное отношение к природе и закону порой принимает причудливые формы. Однажды в лесу Труш наткнулся на танк. Танк был модифицирован «для мирных целей»: стрелковую башню демонтировали, а «салон» выстлали коврами. Несколько менеджеров высшего звена отправились на охоту, словно падишахи на слоне. Естественно, такое транспортное средство не могло быть легальным. Его пассажиры отнюдь не обрадовались встрече с Трушем, вооруженным видеокамерой, и начали угрожать. Впоследствии Труш рассказал эту историю:

Я снимал все на пленку, и ее показали в национальном эфире. Увидев себя по телевизору, эти люди пригласили меня на разборки, и я согласился прийти. Они спрашивают: «Ты что же, не боишься?» А я говорю: «Нет, не боюсь». Они начали угрожать: «Ты что делаешь? Не понимаешь ничего? У нас тут не Европа и не Америка, ты в России: здесь можно уйти в лес и не вернуться». Потом потребовали вернуть пленку. Я им сказал: «Ребята, у меня такая работа. Пленка во Владивостоке. Хотите — идите к моему начальству, беседуйте». Тогда они заявили, что я безнадежен и меня легче убить, чем со мной договориться.

Это был опасный комплимент. Как-то раз, пробираясь по лесу неподалеку от хижины Маркова, Труш показал на сухой тополь: дерево было повалено, а под вывороченными и повисшими в воздухе корнями образовалась внушительных размеров ямина. «Так в лесу прячут труп, — объяснил Труш. — Положат в яму вроде этой, а ствол прямо над корнями отпилят. Пень потом можно сверху на яму поставить». Труш приподнял бровь и, склонив набок голову, пожал плечами: «И ищи ветра в поле».

Трушу часто угрожают, но он относится к этому легко: собака лает, ветер носит. Он знает, как бывает в России: если кто-то облеченный властью вздумает его убить, он мало что сможет сделать для спасения собственной шкуры. В тайге то же самое говорят про тигра: если он наметил себе жертву, ей уже не избежать гибели. Гуляя по окрестностям Бикина, Труш часто вынужден прибегать к своим боевым навыкам и оружию: в него не раз стреляли, нападали с ножами и топорами. Когда его пытался сбить грузовик, в котором ехали лесорубы-нелегалы, он без раздумий открыл огонь. Труш чуть смущенно признается: во время своих рейдов он увешан амуницией больше других. Однако при этом стреляет он по колесам или радиаторам, а то и просто в воздух. Он явно гордится тем фактом, что за всю жизнь ему не довелось убить человека, хотя неоднократно он был вправе это сделать. В этом весь Труш и его отличие от окружающей жестокости: ему нравится вкус власти, он хорошо подготовлен и всегда готов применить свои умения на практике, однако во всех своих действиях неизменно руководствуется принципами милосердия и сострадания. Труш хорошо понимает: в тайге трудно приходится и человеку, и зверю. Если ему случается найти в лесу медвежонка, оставшегося по вине браконьеров без матери, он растит его сам, в собственной квартире. На момент нашей беседы таких медвежат было восемь. Каким-то образом он умеет, даже когда события развиваются стремительно, сохранить самообладание и соблюсти баланс между двумя сторонами своей натуры.

«Я мог бы завести на него дело и отправить его в тюрьму, — рассказывал Труш о браконьере, который пытался его застрелить и которого он сумел обезоружить и приковать наручниками, пока тот перезаряжал ружье. — Но я пожалел парня, не стал ломать ему жизнь. Мы ограничились тем, что отправили отчет о его браконьерских подвигах и конфисковали оружие. Родителей его было жалко; я видел, в каких условиях они живут. Он отправился в лес не просто так, а чтоб на столе хоть какая-то еда появилась. Для меня это имело большое значение».

Труш хорошо понимает, что для бесправных жителей Приморья факт владения оружием и способность с его помощью добыть себе пропитание являются последними осколками независимости и самоуважения. Однако, даже будь у них лицензия на отстрел, мало кто имеет оружие, которое отвечало бы современным требованиям охотничьей инспекции. По российским меркам новые ружья стоят запредельно дорого. Более того, процесс получения разрешения на владение оружием весьма сложный и длительный: необходимо пройти медосмотр и представить справку о психическом здоровье, а все это тоже стоит денег. И это не считая дороги до соответствующих учреждений, многие из которых зачастую находятся на расстоянии дня пути от деревни, в которой человек проживает. В общей сложности на все про все (медосмотр, лицензия, ружье и патроны) уходит до тысячи долларов — такую сумму в Бикинском районе и за год не заработаешь. Во многих уголках Приморского края существующая система сама вынуждает людей становиться браконьерами либо умирать с голоду, так что нетрудно понять, почему многие сознательно рискуют нарваться на конфискацию оружия и уплату штрафа.

В том, чем занимается Труш, есть определенная ирония. Ведь он живет в России, где многие считают, что прожить, не нарушая закон, попросту невозможно. В тайге нищета и безработица в сочетании с весьма опасными людьми и животными делают жизнь практически невыносимой. Труш являет собой редкий пример веры, когда все вокруг кажется безнадежным. Его задача — принести закон и порядок в мир, в котором отчаявшиеся существа воюют друг с другом до полного уничтожения, — столь же трудна, сколь необходима, и за прошедшее десятилетие удалось достичь многого. Несмотря на самоотверженность и преданность, работа Труша и его коллег оплачивается весьма скромно и крайне редко удостаивается благодарности. Однако они, бесстрашные донкихоты, упорно продолжают делать свое дело.

И хотя способность Труша к пониманию и состраданию не может не вызывать восхищения, иногда кажется, что в этом он все же перегибает. Кроме того, что он сам не раз попадал в переделки, дважды он мог пасть от рук неопытных милиционеров, призванных ему помогать. Во время одного из обычных рейдов в 2005 году Труш и еще три человека тряслись в стареньком пикапе по разбитой дороге. У молодого милиционера, сидевшего на переднем пассажирском сиденье, в руках был автомат Калашникова. Забыв все, чему его учили на недавно пройденной военной подготовке, один палец юноша держал на спусковом крючке, а другим меланхолично нажимал на кнопку, переводя автомат из режима одиночного выстрела в режим очереди и обратно. Машину подбросило на кочке, чувствительный спусковой крючок отреагировал на нажатие, и автомат выпустил очередь, наполнив кабину дымом, огнем и оглушительным шумом. Секундная паника привела к тому, что милиционер, вместо того чтобы отпустить курок, нажал на него еще сильнее, а его автомат продолжал дырявить крышу кабины всего в нескольких сантиметрах от голов его товарищей. У автомата Калашникова есть особенность: во время стрельбы его дергает кверху, а справа вылетают израсходованные гильзы, поэтому дуло стало отклоняться в сторону Труша. Он закричал, но голос потонул в грохоте стрельбы. Одной рукой продолжая вести машину, другой он схватил автомат за ствол и держал, отвернув в сторону, пока милиционер наконец не пришел в себя.