Читаем без скачивания Газета Завтра 38 (1190 2016) - Газета Завтра Газета

Константин Боровой, в характеристике не нуждающийся, сетует, что на пляже в Ницце, ему "стыдно признаваться, что он русский" (цит. по СиД №21’16). А зачем еврею "признаваться", что он русский? Надо говорить честно: я еврей, увы, родившийся на русской земле и вскормленный русским хлебом. А если стыдно так сказать, то сиди дома. Кто тебя в Ниццу гнал?

Владимир Познер: "Россия чуждая мне страна. Меня связывает с ней только работа. Ведь здесь нет ничего для меня интересного. Правда, есть Пушкин, но он же не русский". Пушкин, мистер-мусье, был насквозь русским, вдоль и поперёк русским, с головы до пят русским, как и 50-процентный мулат Дюма — французом. "Я думаю, что одна из величайших трагедий для России — принятие православия. Да, я так думаю". Да кому интересно, о чём думает многократный оборотень!

Николай Сванидзе. Помимо других невежественных пакостей и шкод, за ним ещё заявление по телевидению на всю страну, что комсомол, миллионы членов которого сложили головы в борьбе против гитлеровского нашествия, — это не что иное, как "гитлерюгенд", нечто подобное гитлеровской молодёжной организации, существовавшей в фашистской Германии. А ведь и матушка, и батюшка его были комсомольцами. Так этот и на родных могилах пляшет.

Леонид Гозман, всеми битый-калеченный в телепоединках: "Советский СМЕРШ — это гитлеровское гестапо и СС вместе". Этот телегладиатор — явление уникальное. В одной передаче к нему кто-то обратился словом "соплеменник". Так он вознегодовал: "Это в Африке племена!.."

Он никогда не читал хотя бы Пушкина, который однажды воскликнул, имея в виду своих будущих читателей: "Здравствуй, племя младое, незнакомое!.." В другой раз сказал о своих соплеменниках и поляках: "Уже давно между собою враждуют эти племена…"

И ведь не в Африке враждуют.

Владимир Жириновский: "Мы за русских! Мы за бедных!.. Коммунисты отобрали у меня фабрику… лишили девственности. Всех вешать их!.. расстреливать!!. давить!!!.". Именно такие приказы, но пошире, давали фашистские генералы, например, фельдмаршал Кейтель своим войскам: немедленно расстреливать взятых в плен коммунистов, комиссаров и евреев.

Михаил Швыдкой в телепередаче: "Пушкин устарел". "Русский фашизм хуже немецкого".

Валерия Новодворская, недавно отбывшая в лучший мир с телеграммой президента о соболезновании: "Русская нация — раковая опухоль человечества… Русскому народу место в тюрьме. Я вполне готова к тому, что придётся избавляться от каждого пятого" (цит. по СиД №21).

Дмитрий Быков: "Разговоры о российской духовности, исключительности и суверенности озна​чают на самом деле, что Россия — бросовая страна с безнадёжным населением… Большая часть российского населения ни к чему не способна, перевоспитывать её бессмысленно… Российское население неэффективно. Надо дать ему возможность спокойно спиться или вымереть от старости" (цит. по ЛГ №28’16).

Артемий Троицкий, музыкальный критик: "Я считаю русских мужчин в массе своей животными и считаю, что они в принципе, в массе своей, должны вымереть" (СиД №21).

6 ноября 1941 года, когда немцы стояли у ворот Москвы, Сталин в докладе о 24-й годовщине Великой Октябрьской революции сказал: "И эти люди, лишённые совести и чести, люди с моралью животных, имеют наглость призывать к уничтожению великой русской нации, нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова…" Этот всемирно славный перечень ныне можно продолжить: нация Шолохова и Твардовского, Шаляпина и Улановой, Прокофьева и Шостаковича, Чкалова и Гагарина, Курчатова и Королёва, Жукова и Рокоссовского, Алехина и Карпова…

Людмила Улицкая, писательница многих книг: "Я уже не раз это говорила, нам очень повезло, потому что Альберту Швейцеру пришлось покупать билет, бросить Баха и ехать лечить грязных, диких, больных дикарей. Нам никуда не надо ехать, достаточно выйти из подъезда — и вот мы уже в Африке" (цит. по ЛГ №28’16). Мадам невтерпёж лично подтвердить слова Чехова о том, что улицкие — это люди "не знающие, чуждые коренной русской жизни, её духа, её форм, её юмора, совершенно непонятного для них, и видящие в русском человеке ни больше, ни меньше, как скучного инородца" (ПСС, т.17, с. 224). То есть мадам видит в русском грязного, дикого, больного африканца, которого надо лечить с помощью её умных книг. Как видим, Чехов всё-таки думал об улицких лучше…

Виктор Шендерович, оратор: "Наша проблема в том, что нелюдей мы тоже числим людьми — и оцениваем их в человеческой номинации… Мы ошибочно полагаем, что относимся с ними к одному биологическому виду (нашему)". Я вначале подумал, что это цитата из Розенберга, но нет: "Евгений Григорьевич Ясин (например) и (например) Дмитрий Константинович Киселёв с телевидения относятся к разным биологическим видам… Так вот, говорю: нас очень много. Мы должны предпринимать срочные меры для сохранения своего вида в неблагоприятных условиях" (цит. по ЛГ№28”16).

А вот что говорил Геббельс: "Славяне, будучи этническими ублюдками, не годятся для того, чтобы быть носителями культуры. Они не творческий народ, это стадные животные, совершенно не приспособленные для умственной деятельности". Чем это отличается от завываний Быкова, Троицкого, Шендеровича? Только одним: Геббельс говорил о всех славянах, а эти сосредоточили свою полоумную злобу на русских.

Борис Васильев, писатель, беглый ветеран КПСС по случаю своего 85-летия американскому журналу "Нью-Таймс": "Жуков, советские генералы? Шаркуны, тупицы, а не вояки… Сталин? Тупица! дурак! Он карту читать не умел… Обилие орденов у нас непомерное…". У нас… А у самого не было даже медальки "За боевые заслуги", которой на фронте награждали порой и солдат банно-прачечных отрядов…

Михаил Веллер, эстонский сочинитель, живущий в Москве: "Советские генералы — тупые сволочи… Если Жукова пристрелили бы с самого начала, то толку было бы больше… Поскольку в великой стране, победившей в великой войне, должен же быть великий полководец, вот Жуков и был назначен на эту должность" ("ЛГ, 1 авг. 2007). А кто назначает тупую сволочь на должность русского писателя?

Александр Минкин из "МК": "В 1945 году победили не мы, не народ, не страна. Победил Сталин и сталинизм… А вдруг лучше бы было, если бы не Сталин Гитлера победил, а Гитлер — Сталина? И не в 45 году, а в 41-м!" (МК, 22 июня 12)…

По сути, все эти словесные извержения не что иное, как разжигание антисемитизма еврейскими языками. Среди евреев, как и среди русских, оказалось много оборотней. Я писал о тех и о других, за что получал ярлык антисемита и самого меня зачисляли в евреи. Но вот уж особенно яркий случай, хотя вовсе не такой страшный по последствиям, как всесоюзный "казус" Горбачёва, Ельцина, Яковлева. Известный поэт Александр Межиров. Для характеристики его гражданской позиции в советское время достаточно упомянуть стихотворение "Коммунисты, вперед!". Но однажды с поэтом случилась беда, в которой он проявил себя недостойно: насмерть сбил на машине человека и скрылся. Предстоял суд, суровая кара. Но ему удалось бежать в Америку. И в Америке Межиров вдруг признался: "Интересно не то, что я говорил, а то, о чём умолчал".

За океаном можно было и не молчать, и однажды поэт вот что сказанул, обращаясь к фронтовику, коим и сам был:

Что ты хнычешь, старая развалина?

Где она, железная твоя

Вера в революцию и в Сталина,

В классовую сущность бытия?

Как на всю эту орду посмотрели бы, что ей сказали хотя бы писатели еврейского происхождения, которых я знал и помню: Илья Эренбург, Борис Пастернак, Павел Антокольский, Илья Сельвинский, Михаил Светлов?.. Хотя иные из них не были лишены еврейского чувства. Антокольский, например, приветствовал создание государства Израиль возвышенными стихами. Но вот встретил бы он, отец погибшего на войне сына, допустим, таких представителей своей нации, как Жванецкий и Солонин. Что он им сказал бы? Может быть, спросил: "А вы, пустоплясы, хоть в мирное-то время служили в армии?". И прочитал бы он им последние скорбные строки из поэмы о сыне:

Прощай…

Поезда не приходят оттуда.

Прощай… Самолёты туда не летают.

Прощай… Никакого не сбудется чуда,

А сны только снятся нам,

снятся и тают.

И мне снится,

что ты ещё малый ребёнок,

Смеёшься и топчешь ногами босыми

Ту землю,

где столько лежит погребённых…

На этом кончатся повесть о сыне.

А земля-то названа русская, и в ней столько лежит русских и евреев. Понимает ли Жванецкий, как на этой земле звучат иные его хохмы?

Илья Сельвинский мог бы врезать стихами военных лет, допустим, Быкову и Шендеровичу: