Читаем без скачивания История русской торговли и промышленности - Иосиф Кулишер

На таких основаниях был заключен в 1764 г. договор с французами Палисом и Сосье, из которых, однако, только второй завел в Саратове производство шляп и поставлял их для войск; в 1779 г. предприятие его за долги было взято в казенное управление. Одновременно подписан был контракт на тех же условиях с Жаном Пьером Адором «делать всякие галантереи с разными цветами и финифтью… как например, цепочки золотые к часам с ключами, футляры зубочистные, яички, шпажные эфесы и все прочие тому подобные вещи, какие от Двора повелено будет». Француз Вердье, получив ссуду в 6 тыс. руб., обязался развести шелковицу и начать выделку шелковых чулок в Саратове «добротою против французских» и должен обучить этому искусству 12 человек учеников из гарнизонной школы. Амстердамский уроженец Яков Радке является в 1769 г. в Россию для производства «прорезных и неразрезных бархатов» и прочих материй и получает ссуду в 50 тыс. руб., но за недостатком средств он своего заведения не открыл. В 1764 г. заключены контракты с часовыми мастерами Фаци и Феррье, которым дается дом в 18 комнат с содержанием его от казны, право беспошлинного ввоза инструментов и материалов и ссуда на устройство предприятия в Москве и на вывоз мастеров из-за границы в размере 18 тыс., они же обязуются взять в обучение 12 мальчиков в возрасте от 12 до 15 лет. По договору 1767 г., Буше заводит табачную фабрику и обязывается обучить своему искусству 20 русских учеников, за что получает пособие в 12 тыс. (по 600 руб. за каждого) и сверх того по 1200 руб. в год на содержание их в течение первых шести лет. До 1769 г. был устроен иностранцами еще ряд предприятий (в Петербурге, Саратове, Астрахани, Ревеле) — пять шелковых, одно бумажных материй, мыловаренное, кружевное, столярное; многие из них получают пособия в 400, 600, даже в 200 руб., другие, напротив, в 5, 15 и 20 тыс.{756} В дальнейшем, однако, вызов промышленников сокращается — он был сопряжен со слишком большими расходами. Любопытно при этом, что иностранцам, устраивавшим в России фабрики и заводы, даже дано было в 1763 г. разрешение покупать к ним крестьян{757} и в приведенных выше случаях вызова их часто упоминается об отведении им земли, согласно манифесту 1763 г. — тогда как годом раньше этого права были лишены русские промышленники.

Это последнее запрещение заставило русское купечество пользоваться в своих предприятиях вольнонаемной рабочей силой — дворяне по-прежнему могли прибегать к труду своих крепостных — явилось важным событием в истории русской промышленности, значительно расширив свободный труд в предприятиях, по сравнению с принудительным, хотя, конечно, те предприятия, которые уже раньше имели поссессионный характер, т.е. к которым были приписаны деревни, сохранили их за собой и впоследствии. Дворяне, впрочем, в своих наказах в Екатерининскую комиссию находили, что у тех фабрикантов из купцов, кои не имеют вотчин (т.е. приписанных крестьян), «фабрики и заводы в цветущем состоянии, а кто имеют вотчины, то только единственно содержат оные для славы и о размножении фабрик и заводов совсем не радеют». Целый ряд дворянских наказов просит о сохранении в силе запрещения покупки крестьян к заводам — купеческие наказы, естественно, настаивали о возвращении этого права, — причем находили, что от производства работ вольнонаемными людьми получается выгода и дворянству, так как их крепостные получают хороший заработок. «Содержатели из купечества разных фабрик и заводов многочисленно имеют за собой во владении крестьян… живут они единственно в увеселительных своих роскошах и лености, а остальные свои деньги уповательно давно уже с крестьян работою и доходами получили», почему все деревни следует у фабрикантов отнять и перечислить к дворцовым{758}.

Что же касается отдачи на заводы тех «подлых и неимущих людей», которые «праздно шатаются и просят милостыню», женщин, арестованных полицией и т.д., то эти меры применяются по-прежнему и при Екатерине II. Сенат подтвердил, чтобы и публичные женщины, отсылаемые полицией в Мануфактур-коллегию, отправлялись последнею на фабрики{759}.

На парусной фабрике, переведенной в 1772 г. из Москвы в Новгород, мы находим в Новгороде к концу XVIII ст. наряду с крепостными и рекрутами также нищих и бродяг или так называемых «праздношатающихся». Вообще при переводе ее в Новгород указывали на то, что она «неминуемо всех праздных новгородских к сей работе притянет, им достанет пропитание и предовольно чрез то достанет ей рук»{760}, — та же мысль, которая обычно высказывается при устройстве мануфактур в западноевропейских городах. Речь идет об использовании праздных людей, о борьбе с нищенством и добывании этим путем необходимой для новых предприятий рабочей силы. В конце XVIII ст. устроена была в Петербурге казенная полотняная фабрика на 60 станов, причем рабочими на ней должны были быть дети из воспитательного дома, так что новое предприятие, содействуя развитию промышленности, в то же время спасало бы незаконнорожденных от гибели — нищенства и тунеядства. Еще и впоследствии та же идея сохраняла свое значение. В 1809 г. в Петербурге была заведена суконная мануфактура при работном доме, и арестанты, помещенные в последнем, должны были на ней работать, хотя из этого ничего не вышло{761}.

Вообще в 1783 г. Екатериной были созданы в Петербурге — на иностранный манер — два «рабочие и смирительные дома», которые предназначались не для преступников, а «для работы и наказания всякой ленивой черни, безпашпортных, беглых крепостных людей и служителей, здоровых нищих, пьяниц, забияк, распутных людей, бездельников», а также мелких воришек. «Пребывание в работных домах, — говорит Георги в своем «Описании столичного города Санкт-Петербурга 1794 года», — бывает довольно чувствительно для всех к тому осужденных, не взирая на кроткое с ними обхождение, как в рассуждении невыходного заключения самого, так и ради непременного и точного исправления задаваемой работы и весьма умеренной пищи, а потому и может служить отвращением для всех к беспутному житию склонных». Сидельцы их занимаются «разными трудными работами для ремесленников», между прочим «растирают они сандал», т.е. распиливают сандаловое дерево{762}.

Наряду с этой категорией рабочих (беглых, не помнящих родства, отданных за нищенство) и купленными к фабрикам и заводам, находим еще третью (они все именовались в XIX ст. поссессионными) в виде казенных мастеровых, отданных заводчикам вместе с заводами, к которым они были приписаны. Положение этих мастеровых нередко с передачей заводов частным лицам значительно ухудшалось, и заводчики, применявшие и труд собственных крепостных, не проводили различия между теми и другими, заставляя их выполнять работы, которых они ранее не производили, сдавали в рекруты, подвергали тяжелым наказаниям. Такое понижение казенных мастеровых на уровень крепостных вызывало среди них нередко волнения и отчаянную борьбу за свои права. Но нелегко было им добиться признания своих прав, ибо и государственные органы, которые, казалось бы, должны были разбираться в различиях между категориями заводских рабочих, как, например, Мануфактур-коллегия, рассматривали казенных мастеровых «равно яко крепостных» и никаких особых прав за ними не признавали{763}.

О положении посессионных рабочих во второй половине XVIII ст. мы узнаем главным образом из дел о волнениях казенных мастеровых на уральских горных заводах, как и из обследования фабрик, произведенного в первые годы XIX ст. Картина получается весьма нерадостная. Рабочие жалуются на замедление в уплате заработанных денег, на то, что их не вознаграждают за остановки в работе, происходящие не по их вине, что им приходится выполнять и нефабричные работы, что их заставляют покупать продукты в хозяйской лавке по повышенным ценам, что им вместо денег платят припасами, что им не дают отдыха в субботу после обеда, в праздничные и воскресные дни. На горных заводах они вынуждены были, так как они были заняты другими работами, нанимать за себя для различных работ, например для рубки дров, посторонних лиц, которым они платили не по 25 коп., как получали сами, а по 35 и 40 коп. На горных заводах рабочий день обычно продолжался 11 часов, на фабриках (посессионных) 12 час, но были и случаи более продолжительной работы — в 13 и 131/2 часов, иногда и до 15 часов, так что работники прядут и чешут шерсть «и стригут сукно в темноте». Определялось количество годовой выработки, обязательной для каждого мастерового, но оно устанавливалось на ревизскую душу, почему рабочим приходилось работать не только за себя, но и за стариков и малолетних. На многих фабриках и даже горных заводах применялся труд малолетних. На большой московской суконной фабрике жизнь рабочих была настолько невыносима, что они просили лучше отдавать их в солдаты, — а ведь отдача в солдаты производилась за преступления, и одно слово «солдатчина» вызывало в те времена представление о всевозможных ужасах. Какова была эта жизнь, можно судить и из обследования 1803 г., в котором говорится, что «поныне очень срамно было видеть, что большое число мастеровых и работных людей так ободрано и плохо одеты находятся, что некоторые из них насилу и целую рубаху на плечах имеют»{764}.