Читаем без скачивания Дневник. Том I. 1825–1855 гг. - Александр Васильевич Никитенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
18 декабря 1853 года
Булгарину велено сделать строжайший выговор за статью об извозчиках.
23 декабря 1853 года
Был, по приглашению, на выпускном экзамене в Мариинском институте. Присутствовала великая княгиня Елена Павловна. При всякой новой встрече с ней не можешь не отдать ей должного за ум, образование, за любезность и такт. Во время завтрака она много, тонко и умно говорила о Гоголе и о Рашели.
На днях А. А. Фет читал у меня свой перевод Горация. Это капитальный труд нескольких лет и действительно ценный вклад в нашу литературу.
25 декабря 1853 года
В Екатерининском институте есть девочка Попандопуло, лет четырнадцати. Из газет она узнала о смерти своего брата, убитого в сражении с турками. Подруги изъявляли ей участие, и одна из них спросила: «Жаль ли ей брата?» — «Чего жалеть, — отвечала она, — он погиб за царя и отечество». Об этом довели до сведения государи, и его величество назначил девице Попандопуло пенсию в тысячу рублей до выхода замуж — «за религиозно-верноподданнические чувства», как сказано в официальной бумаге. Сверх того, при выпуске из института ей велено выдать еще тысячу рублей, а когда она будет выходить замуж, то довести о том до сведения двора, и тогда ее снабдят приданым.
30 декабря 1853 года
Вчера в торжественном годичном заседании Академии наук меня избрали членом-корреспондентом ее по отделению русского языка. Я не был в этом заседании.
Теперь занимает меня речь к университетскому акту. Я выбрал тему «Об эстетическом элементе в науке» и пишу ее в промежутки между приступами жестокой головкой боли, которая меня мучает уже две недели. Надо во что бы то ни стало дописать речь в течение праздников: потом будет некогда, а акт у нас 8 февраля.
1854
26 января 1854 года
Все это время я работал, как говорится, не переводя духа, дни и ночи. Управляющий министерством народного просвещения хочет просить аудиенции у государя. Надо было приготовить несколько докладов и, кроме того, написать речь к университетскому акту, которую праздниками я только начал. К счастью, здоровье пока выносит. После приема порошков Шипулинского головные боли мои прекратились. Надолго ли? Между тем я чуть было не уехал в Одессу, Харьков и Киев по поручению министерства. Почти все уже было готово, оставалось министру переговорить с попечителем. Но когда я предупредил последнего, он заупрямился. Министр не захотел вступать с ним в бой, я не настаивал, так дело и кончилось ничем.
8 февраля 1854 года, понедельник
Акт в университете. Я читал речь: «Об эстетическом элементе в науке». Получил много похвал и благодарностей, но иные жаловались, что я тихо читал. Какой-то архиерей, сидевший возле Авраама Сергеевича, заметил, что «речь очень хороша, но в ней мало религиозного». Верно, он ожидал услышать с кафедры университетской отрывок из Четьи-Минеи или Патерика.
14 февраля 1854 года
В четверг была страшная вьюга. Я отправился в университет пешком, потому что так и здоровее, и дешевле, и приятнее — приятнее потому, что из всех зимних прелестей нашей природы я больше всего люблю вьюгу, а летом грозу. На переходе через Неву ветер сбивал меня с ног и заметал тропинку так, что мои калоши наполнились снегом. За это я поплатился простудою. Вот уже третий день, как я сижу дома и пью лекарство. Сегодня мне лучше.
16 февраля 1854 года
В истине есть что-то такое, что ощущается тотчас, как скоро она проникает в сознание. Этого не докажешь никакими фактами, формулами и выводами. Те, которые требуют совершенного объяснения истины, похожи на людей, которые, не довольствуясь тем, что видят свет, хотели бы захватить его рукою и поднести к носу.
Целую жизнь мою я стремился к одному: чтобы быть возвестителем и защитником чистой красоты в жизни и в искусстве. Многие ли меня поняли? Не знаю. Но я знаю мое дело. Много ли сделано в этом роде? Конечно, тысячная доля из того, что я мог бы, и биллионная из того, что можно. Но это не мешает мне продолжать идти так, как я шел доселе, и кончить так. Это было не юношеское одушевление, не поэзия возраста — нет, у меня это была строгая, непреложная задача жизни, знамя, под которым я стоял и стою среди людей и на котором запеклось много крови из моего сердца. Сначала мне хотелось, чтобы меня поняли. Но потом я убедился, что это невозможно и к тому же самолюбиво. Не делиться должно с людьми, а давать им, ничего не требуя взамен.
18 февраля 1854 года
Управляющий министерством в день акта был у государя для личного доклада. Государь принял его милостиво и благосклонно утвердил все наши доклады, в том числе об основании при С.-Петербургском университете факультета восточных языков, с закрытием его в Казанском университете и везде, где они есть по министерству. Другой доклад весьма важен для нашей литературы: испрошено соизволение государя представлять ему каждую треть года ведомость о лучших русских сочинениях и даже переводных, с кратким изложением их содержания и с указанием их достоинств, чтобы государь видел, что в нашем умственном мире не одни гадости творятся, как ему постоянно доносит пресловутый комитет 2 апреля. Государь и это принял благосклонно.
19 февраля 1854 года
Так как воображают, будто я ныне пользуюсь значением и кредитом в министерстве, то те, которые еще недавно ни во что считали оскорблять меня за то, что я им был некогда полезен, а потом, по их мнению, сделался бесполезен, — теперь опять обращаются ко мне с изъявлениями своей преданности, высокого мнения о моих всяческих заслугах и пр. и пр. Вот, например, Галахов из Москвы целый час говорил мне в этом смысле: ему нужно мое содействие у министра, чтобы изданная им книга была признана единственною в своем роде для учебных заведений. И это уже не первый случай.
6 марта 1854 года
Докторский диспут Булича; я был оппонентом.
12 марта 1854 года
Вчера до двух часов ночи проработал с управляющим министерством. Кажется, удалось победить одно зло. Я давно уже направлял батарею против гнусного Давыдовского комитета. Авраам Сергеевич вполне вошел в мою идею. С целью уничтожить это нехорошее
