Читаем без скачивания Инквизиция и инквизиторы во Франции - Наталия Ивановна Московских

Так постепенно и закономерно разрасталась структура инквизиции, превращаясь в настоящую религиозную разведывательную сеть.

Но одних подозрений в ереси или в пособничестве ей, чтобы привлечь человека к ответственности, было недостаточно. Для этого требовались более серьезные основания, и первым в их ряду стоял донос.

Кто становился доносчиком? Как ни странно, прежде всего это были обычные миряне — не «родственники» инквизиции, а простые прихожане. Слуги Святого Официума своей мобильностью упрощали доносчикам задачу, и если доносчик не шел к инквизитору, то инквизитор шел к доносчику.

Тайные соглядатаи инквизиции безостановочно шныряли по округе и собирали данные о населении, выявляли подозрительных лиц, втирались в доверие, вызнавали о тех, кто склонен к ереси, и все эти сведения стекались к инквизитору, который надзирал за соответствующей территорией. Определив местность, где еретиков наблюдается наибольшее количество, инквизитор отправлялся туда самолично. Явившись в населенный пункт, где ересь свила гнездо, он извещал о своем приезде высшее лицо из местного духовенства (если, конечно, не имел на этот счет каких-то специальных указаний из Рима; это бывало, когда в ереси обвинялся сам священник), и это лицо, согласно булле 1233 года, обязано было оказывать инквизитору всякое содействие.

Местный прелат помогал инквизитору обустроиться, подбирал для него необходимый обслуживающий персонал и т. д.

Затем устраивалось торжественное богослужение, на которое в обязательном порядке должны были присутствовать все прихожане. Единственной уважительной причиной неявки считалась болезнь; все прочие неявившиеся автоматически попадали под подозрение.

Местный священник представлял инквизитора собравшейся пастве, и тот, согласно разработанному ритуалу, обращался к ней с проповедью, в которой объяснял всю важность своей миссии. При этом он объявлял срок милосердия (как правило, от двух недель до месяца), в течение которого еретик мог явиться с повинной и получить благодаря этому смягчение наказания: сохранить не только жизнь и здоровье, но даже, возможно, имущество или хотя бы его часть.

Дело в том, что такие случаи были настоящей рекламой деятельности инквизиции. При этом она самыми разными способами убеждала раскаявшегося еретика выдать сообщников и принять с кротостью уготованное ему наказание, уберечься от которого при всех раскладах все равно было невозможно.

Что же до причин, по которым еретики сдавались инквизиции, то они были самыми разными. У кого-то не выдерживали нервы, кто-то, опасаясь ареста, надеялся таким путем спасти свою жизнь, кто-то жертвовал собой, думая обмануть инквизицию и уберечь кого-то другого. Последнее, как правило, ничем хорошим не заканчивалось ни для еретика, ни для его сообщников…

Если же еретик не сдавался добровольно, а арестовывался самой инквизицией, чаще всего по доносу, то он наказывался по всей строгости.

Также во время проповеди инквизитор сообщал «верующим отличительные черты различных ересей, признаки, по которым можно обнаружить еретиков, хитрости, на которые последние пускались, чтобы усыпить бдительность преследователей, наконец, способ или форму доноса» (И. Р. Григулевич). А то, что доносы последуют, сомнений ни у кого не возникало.

От региона к региону политика инквизиции отличалась лишь нюансами. Один инквизитор вызывал у прихожан желание донести на ближнего, апеллируя к их совести и объясняя, какие страшные муки ада уготованы еретикам, а также напоминая, что донос — это дело благое, по сути, попытка доброго христианина спасти заблудшую душу. Другой инквизитор прибегал к запугиванию, обещая за утайку сведений о ереси отлучение от церкви. Третий сулил тем, кто окажет содействие в выявлении и поимке вероотступников, индульгенции, причем особо отличившиеся могли получить прощение еще не совершенных грехов в следующие три года.

Так или иначе, инквизиторы добивались того, чтобы после проповеди к ним выстраивалась целая вереница доносчиков.

Для доносчиков был установлен возрастной ценз. Доносчиками (как и обвиняемыми) могли быть юноши с четырнадцати и девушки с двенадцати лет. Но иногда, в порядке исключения, принимались доносы от совсем еще детей. Вообще же среди доносчиков встречались люди самых разных социальных категорий и возрастов, а к доносу их побуждали самые разные обстоятельства. Одни видели в этом свой христианский долг, другие боялись сами попасть под подозрение и таким путем пытались отвести от себя беду, третьи зарабатывали индульгенцию, четвертые просто расправлялись руками инквизиции со своими врагами. Немало было и тех, кто надеялся прибрать к рукам часть состояния еретика после его ареста в качестве поощрения.

Часть доносов делалась анонимно, и эти доносы инквизиция рассматривала не с меньшим тщанием, чем доносы публичные. Многие доносили во время исповеди.

О тайне исповеди речи не шло — более того, монахи и приходские священники были обязаны доносить инквизиции обо всем услышанном во время исповеди, что хотя бы отдаленно могло быть связано с ересью.

Доносы разделялись на две категории. Для тех, кто с уверенностью заявлял, что кто-то из известных им персон повинен в ереси, действовало правило «доказательства вины». Если обвинение оказывалось клеветой, доносчика обвиняли в лжесвидетельстве, и за это полагалось наказание. Лжесвидетеля, например, могли выставить у позорного столба, приговорить к ношению позорных знаков на одежде, которые нашивались на спину и грудь, конфисковать его имущество или просто отправить в тюрьму на определенный срок. Доносчиков, которые лишь высказывали предположения, что кто-то повинен в ереси, если их донос не оправдывался, никак не наказывали.

Случалось, что обвинитель отказывался от своих показаний. Но инквизиция, как правило, не принимала это во внимание и следствие по доносу не прекращала. Она рассматривала подследственных еретиков как весьма изворотливых и опасных преступников и в таких случаях допускала, что их тайные пособники могли прознать о доносе и под угрозой расправы заставить доносчика отказаться от своих слов.

Были, разумеется, случаи, когда доносы подделывались — в том числе и самими инквизиторами. С такими доносами инквизиция, по понятным причинам, работала даже более тщательно, чем с доносами, поступившими от прихожан.

Как строился следственный процесс

Основные принципы уголовного розыска были заложены начальником парижской тайной полиции Эженом Франсуа Видоком только в XIX веке. Так что не стоит удивляться, что следственный процесс в современном варианте сильно отличается от следственного процесса в Средние века.

Также не следует забывать о специфике преступлений, расследуемых инквизицией. Если человек вынашивает в голове убеждения, осуждаемые доминирующей на территории религией, а также распространяет их через разговоры с другими людьми, не может идти речь, например, о вещественных доказательствах преступления; разве что только у еретика находили соответствующую литературу или религиозную атрибутику[25].

Но коль скоро ересь считалась серьезным преступлением, за которое отвечали по всей строгости, попадали в тюрьму и лишались жизни, то, разумеется, было и следствие.

С чего же оно начиналось?