Читаем без скачивания Куда приводят коты - Олег Фомин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Застал врасплох, повезло. Второй раз не прокатит. Уж точно не в этом месте. Ты в курсе, что этот комбайн работает сейчас без участия людей? А вся бригада спит в вагончике. Потому что я так хочу. Даже если здесь разверзнется ад, люди ничего не вспомнят, для них это будет самая обычная смена. А захочу – прибегут, как зомби, и будут помогать рвать тебя на куски. Здесь решает моя воля! Ты совершил большую глупость… Одна из заповедей перемира – не дерись с врагом в его даймене!
Ковер крыс за спиной Седого вздыбился волной, а затем с мерзким хлюпающим скрипом скрутился в огромного, как поезд, червя. Тот изогнулся знаком вопроса, покачивается, словно ждет указаний… Крысячьи хвосты заменяют исполинской нематоде шерсть, а мордочки с острыми резцами теснятся, будто семечки в подсолнухе, на изнанке пасти, похожей на кошмарный цветок. Хвост гигантской мясной трубы растворяется в темноте, в месиве других крыс. Визжащее вонючее море, уверен, может собраться в целый отряд таких чудовищ. Или слиться в одно, которое сравняется по размерам с нависающей над нами машиной.
– К твоему сведению, – говорит Седой, – я тоже в даймене. Я – сам себе даймен! И мне, знаешь ли, не нужно какое-то специальное место, чтобы чувствовать себя в своей тарелке. Я хорош везде!
Блика прищелкнула пальцами.
– Проверим?
В тот же миг стало тише. Крысиная возня и вопли продолжаются, а вот шум механизмов резко оборвался. Конвейер остановился, замерли ковши на громадном колесе…
А затем, сминая и разрывая в клочья законы физики, конвейер, словно шея жирафа, начал медленно изгибаться. Скрежет такой силы, что, кажется, можно видеть, как воздух сжимается гармошкой. Сверху землю таранят черные бревна, растекаются пухлыми тучами, хороня заживо орды крыс, – это сыплется с конвейера добытая порода. Тем временем, всех нас окружают грузовики, тракторы и прочая трудовая техника, что покоилась на стоянке. Но приближаются машины не на колесах и гусеницах. Они отрастили механические лапы и теперь, словно жуки и пауки, шагают к нам, клацая жвалами, в которые превратились радиаторные решетки.
Конвейер закончил разворот, и колесо ковшей зависло около нас, пугающе огромное, будто испепеливший динозавров метеорит кто-то обрезал с двух сторон, и получилась круглая толстая пластина. По бокам ротора вспыхнули две красные лампы, похожие на демонические глаза. Зубья этой циркулярной пилы планетарного масштаба нацелились на крысиного червя. Последний на ее фоне выглядит столь же мелким, каким выглядит на фоне самого червя его создатель.
Блика и Седой в окружении своих вассалов из плоти и стали замерли друг напротив друга, ветер колышет черные локоны первой и полы плаща второго…
Молчание нарушил Седой:
– Полагаю, мы оба – ребята крутые.
Он вдруг уселся на землю по-турецки, ладони затеяли какую-то манипуляцию с песком перед ногами.
– Не сомневаюсь, – продолжает Седой, – если схлестнемся тут на полную катушку, битва выйдет эпичная, со спецэффектами, как в голливудском блокбастере за полмиллиарда зеленых… Но, знаешь, я всегда был парнем практичным.
Когда он убрал ладони, я понял, что результатом его деятельности стал куличик. Аккуратный такой куличик, как на детской площадке.
Седой накрыл свое творение полотном плаща.
– Наша общая знакомая доверила мне на хранение одну любопытную вещицу…
Делает над укрытой тканью шишкой пассы фокусника. Блика смотрит с настороженным злым недоумением. Наконец, Седой откинул край плаща, и я увидел вместо куличика…
Шкатулку.
Ту самую, из красного дерева, с узорами.
Когда-то Карри доставала ее из тайника в кирпичной стене надстройки на крыше. А позже, в пещере, долго глядела на нее, сидя без движений, уйдя глубоко в себя…
– Знаешь, что это? – спросил Седой. И сам же принялся отвечать: – Это артефакт. Очень ценный артефакт! Крошке Карри понадобилась уйма времени, чтобы его сделать. Каждый раз, когда крошка Карри попадала к тебе в плен, она, пока ты забавлялась пытками, незаметно подворовывала вашу с ящерицей способность закрывать перемир. После чего прятала ее в эту чудесную емкость. Так, по крупице, накопилось достаточно, и теперь, если шкатулку открыть, какое-то время вы не сможете удрать в перемир при всем желании.
– А ты уверен, что удирать захотим мы, а не ты?! – рявкнула Блика.
– Более чем, – отвечает Седой спокойно, – поскольку крошка Карри коллекционировала не только зерна вашего с ящеркой таланта. Всякий раз, когда она сбегала от вас через второй слой, она брала капельку своей дивной родины, куда я так мечтаю попасть, и тоже прятала в шкатулку. Как можно догадаться, этих капелек скопилось также немало…
Его пальцы легли на деревянную крышку, губы изогнулись в улыбке хищника.
– Знаешь, что будет, если открыть?
Лицо Блики резко изменилось, в округлившихся глазах я впервые засек тень страха. Зрачки вспыхнули пламенем, азиатка оскалилась, беспалая перчатка взметнулась в сторону шкатулки…
Но не успела.
Я услышал скрип петелек.
Глава 40. Искры
Трудно описать словами то, что случилось дальше. Одно могу сказать точно: второй слой… это место и впрямь слишком чужое. Блика права. Не знаю, сколько я там пробыл, несколько секунд или целую вечность, но уверен, если бы задержался чуть дольше, то прежнего меня вряд ли бы осталось много. Если бы вообще осталось.
Что меня спасло?
Возможно, то, что однажды я уже побывал в мантии. Ведь Карри сбежала от Блики и ящера в прошлый раз – из фонтана – именно через второй слой. Со мной в охапке. Выходит, и я там был. Лишь миг, но был. И, наверное, получил иммунитет к его экстремальной среде.
Или, быть может, я уцелел благодаря своей призрачной половине. Она приучила меня быть зыбким.
А на втором слое зыбкое все. Все меняется. Каждую секунду. Формы и краски перетекают одна в другую. То же касается звуков и запахов. Камушек под ногами становится муравьем, муравей – пучком травы, трава – мхом, мох – ракушками… Похоже на бредовый сон. Пока ты внутри, все кажется естественным, но после пробуждения думаешь: «Что за чушь?!», и почти все детали выветриваются из памяти… Не удивительно. В бурлящем океане метаморфоз трудно сфокусировать внимание на чем-то конкретном. Мне стоило героических усилий не забыть, кто я есть и что я вообще существую. Я – Риф! Я не мозаика каких-то случайных элементов, которые норовят попревращаться во все на свете, а затем разбежаться кто куда…
Помню свои руки. Помню, менялся
