Читаем без скачивания Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
11
Нам пришлось выманивать брательника из бассейна. Он плавал там, лежал на спине, покачиваясь, и кричал, что тоже приехал бы во Флориду отбывать наказание за преступления, если бы сбился в Финляндии с прямого пути, но, стоило ему вылезти из воды, принять душ и сесть с нами на скамью, как он опять начал жаловаться на жару. Он выпил несколько банок пива. Тапани, Тимо и Ээро уверяли, что в зимние месяцы флоридский климат был умеренным и приятным, напоминавшим лучшие летние дни в Финляндии, и тогда жизнь здесь была сплошной радостью, но у них не возникало желания уехать отсюда и в летние месяцы, напоминавшие дождливую и холодную Финляндию. Брательник сказал, что слышал о нашей поездке в Швецию и о том, чем мы там занимались. Я спросил, сколько человек в Похьянмаа знают об этом. Он уверял, что о сожженных бумагах известно лишь нескольким родственникам, да и те не считают уничтожение документов таким подвигом, разговоры о котором повысили бы репутацию семейства. Я полагал, что если об этом деле слыхали наши старухи, то о нем знает уже вся деревня, брательник утверждал, что даже жене не рассказывал, и ему не верилось, что парни могли протрепаться своим женам. Я сказал, что кое-кому пришлось бы давать показания под присягой в суде и процесс не был бы тихим. Тайсто просил, чтобы мы говорили о чем-нибудь другом, ибо о налоговых преступлениях и о сокрытии следов их он здесь, во Флориде, уже наслушался.
Брательник спросил, нашли ли мы здесь себе работу, — дома об этом никто не знал. Тапани, Ээро и Тимо засмеялись. Брат не понял, что такого смешного он сказал, удивился, чему они смеются. Тапани поведал ему, как закончилось вчера наше хождение на работу. Брательника это не рассмешило. Он спросил, куда еще мы удерем, если нас не станут терпеть в Америке. Он подозревал, что Америка не позволит иностранцам рубить лопатами ноги своих граждан, Тайсто утверждал, что на ноге у Ринне только кожа поранена, а из-за такого пустяка не станут беспокоить полицию Штатов. Брательник сказал, что слышал от многих, какие трудные люди эти американские финны, что они не останавливались ни перед чем и были действительно завистливыми, вечно ссорившимися между собой, потому что не владели другими языками настолько, чтобы хватило для ссор с иноплеменниками.
Я сказал, что нам пора идти развлекать жен. Тапани требовал, чтобы мы все вечером пришли к ним, брательник не возражал. Я отказался, полагая, что Кайсу доставит удовольствие видеть родственников в первый вечер своими гостями. Я спросил, долго ли брательник намерен пробыть здесь, он ответил, что должен вылететь из Нью-Йорка через три дня, когда кончится конференция. Здесь они смогут пробыть еще два дня, а на третий утром улетят в Нью-Йорк и сразу же в Финляндию. Я сказал, что в таком случае он еще сможет провести в компании Тапани два вечера. Мы пошли к нам домой.
Жены вовсю чесали языки, я взял в холодильнике пива и угостил брательника. Он удивлялся, что алкоголь, похоже, ничуть на него не подействовал, он уже вроде бы выпил четыре банки пива, но все еще трезвехонек. Он был уверен, что в любой момент может прыгнуть за руль автомобиля или начать поднимать спички с полу, стоя на одной ноге, и считал, что жара подействовала на него отрезвляюще. Кайсу заметила, что, если выпить достаточно, алкоголь и в этой стране ударяет в голову, и рассказала, как в первый же вечер по прибытии во Флориду я был в таком разобранном состоянии, что подписал бы любую бумагу, которую подсунул бы мне Тапани, просто тогда у него не нашлось ничего, кроме купчей на часть рядового дома и движимость, которую в подтверждение нашего великого братства я купил у Тапани в тот вечер, несмотря на возражения Кайсу. Если бы Тапани тогда попросил у меня право распоряжаться всеми имеющимися у меня деньгами, я бы наверняка согласился подписать такую бумагу. Брательник помнил, что я всегда слабо переносил алкоголь, он, дескать, предупреждал меня об этом все то время, пока я числился его служащим. Я сказал, что помню кое-какие случаи и из его жизни, когда он бывал не слишком трезв, и жена брательника сказала, что и она может кое-что вспомнить.
Я расспрашивал про домашних, они рассказывали. Кайсу готовила еду, хотя брательник и уверял, что проживет два дня на одном пиве в столь жарком-то климате. Кайсу сожалела о том, что не запаслась порядочным угощением, ведь они явились неожиданно, но обещала завтра съездить в магазин и обзавестись кое-чем получше: южными деликатесами, о которых они могли бы потом рассказывать дома. Брат с женой стали отговаривать ее, спорили с Кайсу об угощении целых четверть часа.
Кайсу накрыла на стол. Принялись за еду. В это время пришел Тайсто, Кайсу и ему поставила тарелку. Тайсто держался скованно, он был моложе брательника и не слишком хорошо с ним знаком, к тому же брательник был дипломированным инженером, а жена его магистром, и Тайсто не решался при них выпить ни пива, ни вина, поевши, он ушел в свое жилище и вернулся оттуда с бутылкой виски. Он требовал, чтобы пили его виски, а то у гостей, чего доброго, возникнет впечатление, будто мы его тут кормим и поим и он живет на нашем иждивении.
Мы сидели до поздней ночи и рассказывали, как живем тут. Женщины устали слушать и ушли спать еще до полуночи. Мы же просидели над бутылками далеко за полночь. Был уже третий час, когда я выпроводил Тайсто за дверь. Брательник утверждал, перед тем,
