Читаем без скачивания Кубатура яйца - Виталий Коротич

Заработав деньги, человек переезжает в район поприличнее; обеднев — в район попроще; сменив работу — на новое место; разыскивая работу — скитается по стране. Наконец, просто странствует по Америкам и по свету. Вы, наверное, и в нашей стране обращали внимание на американских старушек, стайками обступивших экскурсовода; особенно много путешествуют крайние возрасты — старики и молодые; оседлость — относительная, американская — наиболее присуща людям, которым около пятидесяти.

Когда едешь по американским шоссе, очень часто встречаются целые поселки из трайлеров — еще один, чисто здешний вариант жилья. Трайлеры — вагончики размерами от нашего «рафика» до железнодорожного пульмана — стоят, сбившись в кучи, привязанные, словно лошади на привале, к низеньким столбикам, чуть высящимся над асфальтом. Выродившиеся (переродившиеся?) фургоны первых переселенцев.

Столбики, к которым трайлеры прикручены, содержат в себе электрический кабель и выход водопроводной Трубы, к которым фургончик присасывается немедленно — разумеется, за определенную плату, от доллара в сутки и выше. На трайлерных стоянках есть центры обслуживания и сторожа, что (особенно последнее) для одиноких странников небесполезно. Издали все это смахивает на цыганский табор — с бельем, сохнущим между столбами, с кострами на специальных площадках.

На перевале, по пути из штата Юта в Неваду, там, где скоростное шоссе номер 70 сращивается с шоссе номер 15, поворачивающим на юг, я увидел на смотровой площадке трайлер с номерными знаками горного штата Колорадо. Трайлер был прицеплен к еще крепкому «бюику» 1971 года, и возле него стояли двое умытеньких, седеньких американских старичков. Я представился; старички заулыбались, но когда я им совершенно честно признался, что могу где-нибудь написать о нашей встрече и разговоре, фамилию свою решили на всякий случай не называть.

Жил старик со своею старухой у самых Скалистых гор, в красивом курортном штате Колорадо, недалеко от Денвера, так что и большой город был под боком. Старик работал в Джорджтауне счетоводом у Вулворта — подсчитывал прибыли и убытки в дешевых универмагах, куда чаще всего заходили случайные люди, — Джорджтаун расположен неподалеку от Вейла, коль ехать по этой же семидесятой дороге, а Вейл — курорт знаменитый: туда даже президенты заезжали раз в год покататься на лыжах с горки. Были ли у супругов дети, я не узнал — американские дети очень рано отделяются от семей, уходят, и родители зачастую не знают, где находятся их чада, — об этом со стариками не всегда следует разговаривать.

Три года тому назад глава семейства вышел на пенсию, продали они со старухой свой домик, положили деньги в банк; домики в модных горнолыжных окрестностях очень подорожали. С тех пор странствуют. Приглядывают домик попроще, но поудобней, в котором можно было бы дожить свои дни; вот надо бы съездить в штат Айдахо — это как раз по дороге номер 15, через Солт-Лейк-Сити на север: в каталоге пишут, что есть там такие домики. Минувшую зиму провели на мексиканской границе — сэкономили на отоплении и на теплых вещах, надоели все эти обогреватели еще в Колорадо. Но в Нью-Мексико слишком уж жарко, и ей (старик кивнул на старушку) не нравятся мексиканцы, очень они шумят. Трайлер стоил три года назад около пяти тысяч; сейчас такие продаются по семь с половиной. Путешественники очень гордились некогда сделанным удачным приобретением и предложили мне его осмотреть.

Трайлер и вправду был очень удобен. Фургончик размерами с полтрамвая был внутри обит мягкой тканью, под которой скрывалась отопительная сеть, работающая от автомобильного аккумулятора, а при потребности — автономно, на дизельном топливе. Была там газовая плита с баллоном, кран с мойкой, работающий либо от водопровода, либо от цистерны, скрытой в потолке фургончика. Был диван, раскладывающийся в огромную мягкую постель поперек трайлера. В заднем отсеке душ, туалет — все очень компактное, удобное, по заверению хозяев, исправно функционирующее.

Старички сказали мне, что по дороге они встречали целые автоколонны сельскохозяйственных сезонников и строительных рабочих, странствующих таким образом, — только по номерным знакам автомобилей можно было определить, кто откуда приехал, из каких мест начал свой путь в поисках капризной удачи. Никого ни о чем не спрашивали: у каждого собственные дела, к старичкам отношения не имеющие. Встречались, как правило, у бензоколонок: там всегда можно получить бесплатно карту, купить «кока-колу» или «севен ап» в жестяной банке и воспользоваться дармовым туалетом, дабы не перегружать собственный.

Вообще в Америке можно жить, не только не выходя из небоскреба, но и не выходя из автомобиля. Есть магазины «драйв ин», где покупки совершаются из автомобиля, церкви «драйв ин», кинотеатры «драйв ин». Моллюски в разноцветных коробочках движутся по автострадам, заливают в себя бензин у автозаправочных шкафов; чуть-чуть приспустив окно, принимают сквозь него поднос с пищей; сквозь ветровое стекло видят птиц, скачущих по обочине…

Погодите, о птицах ведь мы уже вспоминали. Когда разговаривали о «небоскребной болезни» и человеке, отделенном жильем от мира. Знаете, что в рассказе стариков удивило меня? Что за три года путешествия в трайлере они не завязали по-настоящему важных для души знакомств, не обогатились местностями и людьми, без которых трудно было бы жить дальше. Птица за ветровым стеклом и человек, едущий по шоссе рядом, одинаково безразличны. Журналист? Ну ладно, покажем ему наш симпатичный трайлер, познакомимся — и до свидания, журналист-писатель, незачем тебе знать нашу фамилию, не твое это дело. «Айда в Айдахо!» — написал я пальцем на запыленном боку «бюика», впряженного в фургончик; тут же стер — секрет стариковского маршрута да останется с ними. Мы нежно пожали друг другу руки, и я уехал, — думаю, что минут через десять путешественники обо мне и не вспомнят; они не обременяли памяти, старикам хотелось дожить поспокойнее — ни одного вопроса они мне не задали, да и мои вопросы ограничили до самых простых.

Америка передвигается в самолетах, автомобилях, лифтах, поездах и еще бог весть в чем. Америка вся в движении, и нет ей покоя; американские домики громоздятся друг на дружку и становятся небоскребами, опускаются на колеса и мчатся по зеркалам шоссе, окружают себя деревьями и становятся хижинами в лесу. Иногда домики разбиваются, и человек, внезапно видимый отовсюду, становится голым, как садовая улитка без ракушки.

Американцы строят интересно и много: города возникают на конъюнктурах, мгновенно разрастаются и скоропостижно хиреют; люди перемещаются из города в город, из штата в штат — грохочущие повозки первых колонистов никак не станут историей, бронзовые кони на монументах выглядят как живые. В Америку ехали поодиночке, реже — семьями, совсем редко — деревнями; маленькие частички великих и малых народов мира существуют подчас, словно географическая карта, изорванная в клочки, из которых очень непросто восстановить образ планеты, покачивающей всех нас одновременно на терпеливых боках.

Любят говорить в Америке о «зданиях века», перелистывая альбом с небоскребами; о «скандалах века», вспоминая про Уотергейт; о «фильмах века», просматривая ленты Гриффитса, Эйзенштейна или Кубрика; о «преступлениях века», называя так ограбление вагона с деньгами или убийство президента. Когда пресса формирует размеры каждой сенсации, все становится особенно ясным. Но в гостиничном коридоре тихонького мотеля «Тревел Лодж» возле Лоуренса случайный сосед, с которым надо было разминуться, увидел в руках у меня газету со статьей об очередном «событии века» и сказал мне слова, которые я запомнил и записал; от соседа попахивало спиртным, как эликсиром откровенности. «Знаешь, — сказал он, — преступление века не в том, что президента ухлопали. Противно, конечно, и по-человечески жалко, но президент будет новый. Преступление века в том, что человек человека не всегда слышит и видит; ведь самые страшные — преступления против человечности…»

Человек был немолод и разговаривал, глядя прямо перед собой; я пропустил его в узеньком проходе возле ящика со льдом, зачерпнул из ящика холодных кубиков, сколько было мне надо, и возвратился в номер.

Профессора

Здесь я попробую суммировать свои, так сказать, академические впечатления, не то чтобы все, но, во всяком случае, такие, которые были характерны для всей поездки. Поэтому глава вполне может получиться достаточно рассудительной и серьезной, как подобает главе, сочиненной профессором.

Впрочем, в Америке профессоров очень много. Едва ли не все школьные учителя ходят в профессорах разного рода, да еще и преподаватели университетов, зовущиеся профессорами традиционно; очень много в Америке профессоров, не меньше, наверное, чем у нас писателей и журналистов, вместе взятых, и это лишний раз свидетельствует о том очевидном факте, что звание само по себе не говорит еще ни о чем. Некоторые из американских бродяг величают себя ангелами, но крылья у них все равно не растут.