Читаем без скачивания Мама - Наталья Евгеньевна Назарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вспомнила, как когда-то, в детстве, когда мне было лет десять, мы ехали с семейного праздника в машине – со светлого семейного праздника, от веселой румяной бабушки, вкусной еды, родных в праздничных костюмах, и Мама с папой начали ссориться уже в машине. Я не помню, о чем они ссорились. Я помню эту длинную дорогу. Какое-то время я смотрела то на озлобленное лицо папы, то на расстроенное лицо Мамы. Мы с Женей обнялись на заднем сиденье, и крепко прижали друг друга друг к другу. Потом легли на заднее сиденье лицом к лицу, чтобы родители не видели наши слезы, и плакали. Мне не было больно тогда. Чувства мне отшибло до этого, наверное, когда я впервые услышала их ссору, не знаю. Я была полностью закрыта, я бы сказала, даже отморожена. Я с трудом и не сразу реагировала, и ничего не чувствовала.
И все же нельзя уходить так, как папа ушел. Я пришла домой – из школы, или из музыкальной школы, Мама, взволнованная, как струна, стояла в дверях их комнаты, а папа с сумкой, полностью одетый, собирался выходить. Я прервала их на полуслове – дверь уже была открыта.
– Пошли, покатаемся, – сказал папа.
Я посмотрела на Маму. Она молчала и смотрела на меня. Не знаю, кивнула ли она, или я послушалась папу, но я вышла вслед за ним. Я не понимала и не знала, что произошло, только чувствовала это.
В машине папа сказал, что ушел. Что поживет сначала у родителей, потому где-нибудь еще. Потом, может, вернется. Он не предупредил Маму, он просто собрал вещи и ушел. Я не знаю, как это было.
Папа остановил машину, и мы вышли. Мы долго ходили по холодным переулкам, и папа рассказывал мне историю своей жизни. Про то, как преподавал в МИЕМе, про то, как познакомился с Мамой, о его жене до этого. Про то, как они закладывали свои книги. Про то, как после этого какое-то время Мама получала больше него. Про то, что кормить семью стало нечем. Про то, как он бомбил по вечерам, уже после работы, как ушел с любимой работы и пытался продавать проволоку с друзьями…
Я слушала. Что я могла ответить? Я не понимала, почему мне папа это рассказывает – я не могла его понять. И мне было тяжело от этой информации. Я не хотела этого знать. По крайней мере, так рано. Мне было очень тяжело. Я была свидетелем папиного искреннего разговора с собой, какие бывают только с собой, наедине. И в то же время он говорил это мне, но другой, той, которая была гораздо старше, которая становилась гораздо старше, слушая его. Он говорил это Дочери. И этой дочерью оказалась я.
Потом он привез меня домой. Не помню, как мы были с Мамой. Женя тогда была по обмену в Америке.
За пару дней я привыкла, что папа не приходит домой, что он больше не живет с нами. Я удивилась этому, но это уже произошло. Маме было очень плохо. Через несколько дней у нее умер дедушка.
Папа тогда приехал домой. Разделся до трусов даже, как всегда. Рассмешил меня. Смеясь, я открыла дверь потрясенной заплаканной Маме.
– Ты что, не сказал ей?, – спросила Мама.
Папа ответил что-то неубедительное в ответ.
– Дедушка умер.
Я перестала улыбаться и смотрела на Маму. Мне стало немного грустно. Я обняла Маму. Она заплакала. Только тогда меня ударило пониманием того, что у Мамы умер ПАПА. Я разрыдалась так, как никогда до этого в жизни. Я поняла ее горе.
Когда Женя приехала тогда, у нас был семейный ужин вчетвером в честь ее приезда. Она была радостной и вся сияла, рассказывая нам об Америке. Мама была откровенно подавлена, но умело скрывала это от Жени, то ли Женя была увлечена и не замечала этого. Папа был грустен и задумчив, и радовался за дочь. Я сидела напротив Жени и слушала ее рассказ. Трагический семейный ужин. Женя еще ни о чем не знала. Я смотрела на нее. Мне хотелось защитить ее от того, что она сейчас услышит и узнает. Мама и папа в этом были нам врагами. Они ломали нас и наше доверие, и нашу нежность к жизни. И было еще что-то злорадное. Я как будто смотрела, как сейчас любитель насадит на иголку бабочку – и только смотрела, как будто в этом есть что-то забавное… Мы сидели втроем, как стервятники, а Женя расцветала в своей радости дальних путешествий и воссоединения с семьей, которую у нее сейчас отнимут.
– Жень…, – прервала Мама Женин рассказ, – у нас кое-что случилось… – я смотрела на Женю и на Маму, но больше на Женю. Мне было интересно, и у меня обрывалось сердце, – дедушка болел, болел… болел, болел…
Женя испугалась и у нее расширились глаза.
– Он… умер? – шепотом спросила она.
– Да, – кивнула Мама.
Женя зарыдала, у нее изменилась каждая черточка. Радость как ветром сдуло. Она не заслужила этого. Женя заливалась слезами, проглатывая рыдания, а я, Мама и папа сидели и смотрели в пол. Я нажала на запись на диктофоне, который Женя мне привезла из Америки…
Ее рыдания разрывали меня. И сейчас разрывают. Я рыдаю, хотя не плакала уже несколько недель. Женя… солнышко мое!.. За что тебе такое?.. Почему тебя должны были подкосить, оборвать, согнуть?.. Почему тебе должно было быть плохо?..
К этому времени я уже ничего не чувствовала. Ссоры родителей забили меня. Мои чувства ушли куда-то глубоко-глубоко внутрь, откуда я не могла их позвать.
Женя встала из-за стола и ушла в комнату, рыдая. Мама пошла с ней. Мы с папой остались вдвоем. Он встал и начал медленно собираться. Мама просила его, чуть не умоляла остаться на ночь, говорила, что они будут спать в разных кроватях, что она слова ему не скажет, но он все равно уходил. Второе потрясение для Жени в ту ночь. Слишком много для ребенка, который только что приехал в родной дом. Приехал и понял, что его дома больше нет. Такого, каким он его помнит. Папа попрощался и ушел. Женя тряслась в истерике. Мама плакала и вздрагивала вместе с ней. Я чувствовала себя беспомощной. Я все знала и знала, что произойдет, и не могла помочь ни
