Читаем без скачивания Мама - Наталья Евгеньевна Назарова

сестре, у которой в голове сейчас рушился мир, которая получила удар в грудь, ни Маме, у которой на руках исходил ребенок, а ей при этом, может быть, было хуже, чем Жене. Я попробовала заплакать, но выжала только пару слезинок. Я была слишком потрясена тем, что видела и переживала.

Мама посадила Женю на колени, а Женя позвала меня и я села на колени Жене. Мы все плакали, и Женя сказала: “Мы сильные. Мы справимся”. И такой безысходностью от этого веяло, так кричала она о помощи этими словами, что мне  захотелось обнять их и согреть, стать для Мамы мужем, а для сестры – отцом. “Да, мы сильные”, – повторила я. И где-то очень глубоко поняла, что теперь я о них забочусь.

Я до сих пор плачу, вспоминая это. Может, если бы это тогда не сломило моих любимых, я бы с этим справилась.

– Вообще, как она смела плохо заикаться о моей маме! – продолжал папа. Родители – старые больные люди, и их надо уважать. А если они и говорят что-то неприятное, просто потерпеть и все.

Я теперь знала, что Мама в ту осень болела раком. У нее уже была опухоль. Может, поэтому она так защищала свою частную жизнь от вторжений. Может быть, поэтому она требовала от папы внимания, которого не получала. Поэтому чуть расслабилась в хозяйстве, за что ее так попрекал папа.

– Да надо быть просто неадекватной, чтоб наезжать на родителей мужа. Ваша мама просто не понимала, что делала!

– Не надо так говорить, – сказала я. И было в моем тоне что-то такое, что заставило его замолчать.

Но был следующий день, папа снова приходил, снова садился в кресло, я снова готовила еду, он снова говорил…

– Пап, зачем ты это говоришь?

– Потому, что это правда.

– Пап, у меня умерла Мама, а ты приходишь ко мне в дом, в дом, в котором она умерла, и поливаешь Ее грязью…

– Это – правда. Я и при ней мог это сказать.

– Вот и говорил бы при ней. Ты пришел ко мне в дом и делаешь мне плохо.

– Да с каких это пор тебе не хочется знать правды?

– Да при чем тут правда? Ты поливаешь грязью мою Маму. У меня горе, пап. Поимей уважение.

– При чем здесь уважение? Я пришел к себе домой и я имею полное право говорить своим детям то, что считаю нужным. Они должны это знать.

– Не сейчас, пап. Мне нужно… спокойствие, утешение, а ты меня каждый день травишь своим плохим отношением к моей Маме!

– Не плохим, а объективным. Кто вам это скажет, если не я.

– Вот приходил и говорил бы это Маме. Очень легко теперь это делать, когда она не может ничего ответить!..

Папа помолчал.

– Я пришел к тебе.

– Ну так и уважь мои чувства. Да в любой религии – приходить в дом к человеку, у которого умер родственник, и говорить плохое про этого родственника – это ж невероятно! Так нельзя! А у меня умерла Мама, понимаешь?

– Я не верю в то, что про мертвого надо говорить либо хорошее, либо ничего. Что при жизни можно было сказать о человеке, то можно сказать и после смерти. Дети должны знать правду.

Я хотела послать его на хер с его правдой, но не осмелилась послать отца. И не хотела говорить, что правда мне не нужна. Хотя в этой его правде ничего нового не было. Я не против того, что муж может не испытывать теплых чувств к жене, даже если они прожили вместе 17 лет, даже, если она умерла. Я была против того, что отец бесчеловечен к детям.

Честно, я вообще не понимаю, как такое могло произойти. Это не вписывается в мою картину мира вообще. Чтобы отец пришел к своим дочерям, у которых умерла Мама, и начал смешивать их Мать с грязью – это как?.. Это – зачем?.. Было бы классно, если бы я была нормальной адекватной девочкой и покончила бы жизнь самоубийством после такого поворота. Но у меня умерли чувства. Чем-то папино присутствие было хорошо – я все же была не одна. Но папа меня травил, как дикого зверя, только не знаю, с какой целью. И была ли у него цель. Или это был долгий протяжный, берущий за  душу вой. Собаки на могиле хозяйки.

Жизнь за меня взялась и била обо все. Почему-то.

– Или вот, – продолжал папа. Я бесконечно готовила еду ему на кухне, а он бесконечно сидел и давил меня, поливая Маму грязью, пригибал, надавливал, как будто его целью было поломать меня или ему было интересно, насколько я прогнусь. – Я ушел. Я взял с собой только одну сумку и ящик книг. Что должна сделать нормальная женщина в такой ситуации? Собрать его вещи и отдать ему. Чуть ли не выставить за дверь. А ваша мама говорила, что не будет этого делать. Да она просто держала мои вещи! Правда, не знаю, с какой целью. Наверное, чтобы я приходил. И вот, по ее милости я живу без части своих вещей!

Я слушала его и продолжала готовить еду…

Папа не всегда говорил про Маму. Как-то папа заговорил про то лето, когда мы в последний раз были вместе. Мы покушали как всегда. По крайней мере, я начала есть хотя бы раз в день и в одно и то же время. Мы выходили покурить и сидели на кухне. Иногда папа покупал пиво и сушеные и вяленые угощения.

– Я приехал к Гордейчику, летний день, вы в это время были на море. А у него дома гладкий паркет, сиял в лучах солнца. У него дома была в гостях  Оля… А замужем-то он был за Милой. И вот Гордейчик сидит мне что-то рассказывает, и тут входит Оля, а у нее на коленках во-от такие красные ссадины, – он показал, и явно наслаждался воспоминанием. А я ничего не понимала.

– И что? Я не понимаю.

– Это значит, что он занимался с ней любовью на этом паркете, до того как я  пришел, – это воспоминание его явно заводило.

– Он потом расстался с Милой и жил с Олей какое-то время. Потрясающие стихи писала. Потом спилась. Сошла с ума. Начала буянить.

– Почему он ей не помог?

Папа посмотрел на меня.

– Не всегда поможешь, доча.

 Я подумала, что Мамины слова о том, что папа зависит от поведения и мнений своих друзей, не безосновательны.

Потом папа стал чаще говорить и на другие темы. В принципе, у меня классный папа и он всегда таким был.

Только… мы с Жесей так и остались, я – четырнадцатилетней, она – шестнадцатилетней. Остались в том возрасте, когда он ушел. Чего мы не пережили.

Только – при чем тут я