Читаем без скачивания Воин пяти Поднебесных: Пророчество - Уэсли Чу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они уже въехали в туннель, ведущий прочь из города, когда Цисами позвала:
— Эй, Сальминдэ.
Сали повернулась. Цисами размахнулась и бросила ей кнут. Та поймала его одной рукой, превратила из копья в веревку, повесила на луку седла и слегка склонила голову в знак благодарности.
— Почему ты меня отпускаешь?
— Нипочему. Возможно, хочу увидеться еще разок. — Цисами преувеличенно пожала плечами, покрутила нож в руке и бросила его наземь. — Как ты думаешь, наши пути однажды пересекутся?
Сали отвернулась.
— Мы по-прежнему не ровня.
Но сказала она это не слишком сурово.
— Поехали, младший брат, — сказала Сали Хампе, не обращая внимания на выражение испуга на лице юноши. — Мы возвращаемся домой.
Глава 45. Облачные Столпы
Цзянь сидел на шатком балкончике на краю утеса и смотрел на обширный лес у подножия необыкновенно высоких гор. Вся конструкция скрипела и трещала, не внушая особого доверия. После всего, что он пережил, свалиться в пропасть было бы очень досадно.
Он подумал об этом сразу же, как только прибыл в Облачные Столпы. Большую часть пути Цзянь проделал на осле, в телеге и на лодке. Они проехали вблизи Возана, однако решили не заглядывать в шуланьскую столицу. Через три дня на горизонте показались вершины Облачных Столпов, через два — они достигли подножия гор, а еще через четыре — преодолели пешком чудовищно трудный подъем. К счастью, Тайши достаточно оправилась, чтобы ехать у Пахма на закорках.
Облачные Столпы славились своими опасными вершинами и красивыми густыми лесами. Цзянь разинул рот, когда впервые увидел громоздившиеся друг на друга желтые и фиолетовые скалы, которые уходили под самые небеса. Они вздымались почти вертикально и были покрыты яркой растительностью. Путникам пришлось осторожно идти по узким карнизам, пробираться по болоту, где один неверный шаг мог привести человека в подобную зыбучим пескам трясину, полную пиявок, и преодолевать старые веревочные мосты высоко над землей.
Во всяком случае, прямо сейчас Цзяню не следовало думать о смерти. Ему не следовало думать вообще ни о чем. Он вроде как был занят медитацией. Юноша сидел, скрестив ноги и положив ладони тыльной стороной на колени. Большой палец правой руки касался среднего, а большой палец левой — безымянного. «Тот палец, на котором носят кольцо», — уточнила Тайши. Цзянь от этого чуть не сбился. Кто его знает, на каком пальце носят кольцо. Пахм, который наставлял Цзяня в искусстве медитаций, носил кольца на всех пальцах.
Цзянь шевельнулся, когда порыв холодного ветра пробрался под одежду. Он сделал глубокий вдох и выдохнул через сжатые губы. Это упражнение позволяло черпать силу ци, очищать сознание и сосредоточивать мысли. Вроде. Или сосредоточивать сознание и очищать мысли? Какая, впрочем, разница. Как бы он ни пытался, Цзянь никак не мог войти в нужное состояние. Он постоянно ощущал себя и все, что его окружало. Слабым попыткам обрести спокойствие и просветление мешала дикая скука.
Он все еще боролся с собой, когда сквозь свист ветра до него донесся тихий голос:
— Эй, Гиро, то есть Цзянь.
Сидя с закрытыми глазами, Цзянь спросил:
— Что, Михе?
— Есть минутка?
— Сколько угодно, — Цзянь похлопал по скамье рядом с собой. — Садись.
— Я не самоубийца.
Что ж, она была права. Не открывая глаз, Цзянь повернулся. Он и не сознавал, как боится высоты, пока Тайши впервые не притащила его сюда. Сидеть здесь само по себе было достижением. Цзянь поднялся и подошел к Михе.
— Что случилось?
Михе смотрела на горизонт. Если прищуриться, можно было разглядеть вдалеке крыши Возана.
— Пора.
У Цзяня все сжалось в животе.
— Так скоро?
Девушка указала на ясные небеса.
— Бури закончились. Близнецы улеглись спать на месяц. Если мы отправимся сейчас, то успеем до зимы. Путешествовать по снегу не так-то приятно — даже в первом цикле.
Цзянь прикусил губу, не в силах встретиться с ней взглядом.
— Подожди до весны.
Михе рассмеялась:
— Мне повезло, если мастер Куи не взяла новую ученицу. Если я промедлю еще немного, она решит, что я умерла, и отдаст мою комнату другой.
— А как же Тайши?
Она положила руку на локоть Цзяня и отвела его от края.
— Мастер Линь скоро выздоровеет, если, конечно, не будет в это время совершать подвиги. Я оставила рецепт снадобья на полке. Запомни: два раза в день, и не убирай далеко горшок.
— Я непременно что-нибудь напутаю, — буркнул Цзянь, глядя под ноги. — Поживи здесь, пока она совсем не поправится.
Михе сжала его руку.
— Я должна учиться. — Она заметила слезы у него на глазах и крепко обняла Цзяня. — Послушай, все будет хорошо.
— Ну да… — ворчливо отозвался тот. — Но я буду скучать по вам обоим. У меня больше никого нет.
— Я еду домой, Цзянь, а не за Синее море. Мы скоро увидимся, обещаю.
Они спустились в полуразвалившуюся хижину, которая служила конюшней. Там стоял только осел.
— А Синьдэ? Он едет с тобой?
— Не знаю. В Цзяи его ничего не держит. Впрочем, куда бы он ни собирался, я полагаю, он не уедет далеко от меня.
Они шли вдоль деревянного забора, окружавшего дом Тайши. По ее словам, некогда здесь находился храм древней секты жрецов-людоедов под названием Красные Фонари Дийю, которые поклонялись извращенной форме Тяньди. Их настоятель должен был съесть Предреченного героя, чтобы занять его место в пророчестве. Тайши явилась сюда, после того как пропал племянник одного из ее друзей. Мальчика спасти не удалось, однако Тайши осуществила правосудие, стерев всю секту с лица земли. А потом Облачные Столпы ей так понравились, что она в них поселилась.
Цзяня несколько смущал дом с такой темной и мрачной историей, но, по крайней мере, бывший храм был просторным, а покои — удобными. Наверное, следовало сказать Тайши спасибо за то, что она избавила мир от сумасшедших людоедов, которые хотели его сожрать. Но если эти фанатики желали занять его место, достаточно было попросить. Цзянь охотно бы уступил им мантию героя пяти Поднебесных.
Они дошли до ворот, где Синьдэ и Пахм седлали лошадей и навьючивали их припасами для путешествия. Ханьсу положил руку на плечо старшего ученика с таким видом, словно он опирался на юношу. Синьдэ смотрел на Пахма снизу вверх. Оба негромко переговаривались, почти соприкасаясь лбами. Они стали неразлучны за то короткое время, что провели здесь, — их всюду видели вместе. Цзянь был рад,
