Читаем без скачивания Шлиссельбургские псалмы. Семь веков русской крепости - Николай Коняев

Совершается и вторая величайшая ошибка, когда из жизни христианина улетучивается мысль о дьяволе и необходимости борьбы с ним. Тогда человек сам отдает себя стихии зла, отдает свободно и добровольно. Происходит следующее: человек думает, что все кругом спокойно, врага нет, и он безпечен, живет без оглядки, силы души спят, все душевные движения принимает как свои, как естественные. Этим состоянием людской безпечности и пользуется сила зла, ибо для нее нет никаких препятствий. Души покойны, души безпечны, души открыты… Бери человека голыми руками без сопротивления! Трагическая картина!

Один французский писатель сказал изумительные слова: «Величайшей победой дьявола было внушить людям, что его нет». Слышите? Да, это величайшая победа сатаны. Это он внушил, что вы — смешные люди. Какой дьявол?! Да его никогда не было и нет! Это старый глупый предрассудок! И дьявол отошел в сторону. А теперь он зло смеется. Его нет, врага нет… Долой внимание, предосторожность! Он будет хозяйничать. Перед ним все открыто. Душа — проходной двор.

И никакие оправдания не помогут людям. Растлитель и похититель их жизни, их непримиримый страшный враг — есть. Он без устали делает свое дело. Люди связаны им, они — его послушные рабы. Не говорите: о, если б нам поосязательнее увидеть его и убедиться, что он есть! Увидеть его легко. Научитесь смотреть. Вы смотреть не умеете! Вы слепы. Вы себя не видите, а как же вы хотите увидеть дьявола. Вот вы научитесь сперва себя видеть и тогда, поверьте, вы увидите дьявола»…

Сам епископ Григорий, управляя лаврой, а затем и всей епархией, четко различал все дьявольские козни, которые подстраивались против Православной церкви, и умел преодолевать их или уводить от них свою паству.

Сохранился отзыв священномученика протоиерея Михаила Чельцова о епископе Шлиссельбургском.

«Человек он весьма умный, тонкий политик, но и честолюбивый; честолюбие его выражается умело, тактично и не для всех заметно… чистый, целомудренный монах…нравились возвышенные, высокопарные, всегда окутанные мистическим туманом проповеди… При Григории жизнь епархиальная шла тихо и спокойно. С обновленцами не входили ни в какие сношения; большими делами не занимались. Но авторитет и влияние Григория как-то росли, к нему влеклось и духовенство».

Михаил Чельцов — он тоже канонизирован! — при всей своей необоримой вере и высочайших духовных качествах тем не менее не лишен был чувства ревности и настороженности по отношению к окружавшим его священнослужителям, и в его характеристике священномученика Григория (Лебедева) самое интересное — слова про авторитет и влияние Григория, которые «как-то росли», несмотря на то, что «большими делами не занимались», несмотря на то, что «честолюбивый» епископ и проповеди произносил «высокопарные, всегда окутанные мистическим туманом»…

Впрочем, Григорий, епископ Шлиссельбургский сам ведь и сказал об этом в уже процитированной нами проповеди о лове рыбы:

«Господь услышит, и только один Он может наполнить ваши сети, как и на Генисаретском озере, где они наполнились по слову Его. Он наполнит вас благодатью так, что она будет от обилия вырываться из ваших душ»…

Известно, что все эти годы епископ Шлиссельбургский тесно был связан с иеромонахом Александро-Невской лавры Варнавой (Муравьевым) — великим русским молитвенником преподобным Серафимом Вырицким…

Благодаря их совместным молитвам и отступали силы зла, и тихо и спокойно, совершалась епархиальная жизнь, когда повсюду вокруг усиливались гонения.

Почти год провел епископ Григорий на свободе.

Второй раз его арестовали 31 марта 1927 года по групповому делу Пастырского училища.

На этот раз речь шла уже не о налогах, а о контрреволюционной деятельности. Месяц назад вступила в силу статья 58 УК РСФР, и ее и решили опробовать на владыке. Его обвинили в создании кружка «Ревнителей истинного Православия», члены которого якобы должны были организовывать протесты при закрытии властями церквей.

Часть 10 статьи 58, которая вменялась епископу, гласила: «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений, а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания влекут за собой — лишение свободы на срок не ниже шести месяцев. Те же действия при массовых волнениях или с использованием религиозных или национальных предрассудков масс… наказание аналогично статье 58–2, то есть расстрел»…

Статья была серьезной, серьезное полагалось в соответствии с нею и наказание. За два десятилетия советские суды пропустят сквозь эту статью около четырех миллионов человек и не забудут при этом и ушедшего на покой Григория (Лебедева) епископа Шлиссельбургского, но в 1927 году 58-я статья — то ли чекисты еще не научились толком пользоваться ею, то ли дела владыки были не все еще завершены в земной жизни! — разжала свои смертельные объятия, и дело было прекращено «за недостатком компрометирующего материала».

Священномученик Григорий (Лебедев)

Пробыв почти восемь месяцев в заключении, епископ Григорий 19 ноября 1927 года вышел из тюрьмы под подписку о невыезде.

Впрочем, на воле было теперь еще тревожнее, чем в тюрьме.

Когда владыка Григорий находился в заключении, вышло знаменитое послание Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского), вошедшее в историю церкви под названием Декларация Сергия (Страгородского).

«Одною из забот почившего Святейшего отца нашего Патриарха Тихона перед его кончиной было поставить нашу Православную русскую церковь в правильные отношения к Советскому правительству и тем дать Церкви возможность вполне законного и мирного существования, — говорилось в послании. — Умирая, Святейший говорил: «Нужно бы пожить еще годика три». И, конечно, если бы неожиданная кончина не прекратила его святительский трудов, он довел бы дело до конца. К сожалению, разные обстоятельства, а главным образом выступления зарубежных врагов Советского государства, среди которых были не только рядовые верующие нашей Церкви, но и водители их, возбуждая справедливое недоверие Правительства к церковным деятелям вообще, мешали усилиям Святейшего, и ему не суждено было при жизни видеть своих усилий, увенчанными успехами»…

В «Декларации» говорилось, что теперь удалось «продолжать дело почившего», и с учреждением временного патриаршего Священного Синода укрепляется надежда на приведение всего церковного управления в должный строй и порядок.

«Приступив, с благословения Божия, к нашей синодальной работе, мы ясно осознаем всю величину задачи, предстоящей как нам, так и всем вообще представителям Церкви. Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской власти, могут быть не только равнодушные к православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи»…

Надо сказать, что и сам митрополит Сергий, и часть архиереев, входящих в Синод и поставивших свои подписи под Декларацией, в прошлом были связаны с обновленчеством, и уже поэтому призыв их: поставить Православную Русскую Церковь в правильные отношения к Советскому правительству — вызвал настороженность.

Конечно, теперь отрекшиеся от обновленчества архиереи, в отличие от авантюристов Введенского и Боярского, не похищали власть у скончавшегося патриарха Тихона, а как бы продолжали его дело, но суть от этого не менялась.

Кроме того, уязвимой была «Декларация» и по самой своей направленности.

Ведь когда патриарх Тихон пошел на определенные компромиссы перед шантажом власти, грозившей массовыми расстрелами духовенства, он никого не принуждал к этим компромиссам и приносил в жертву только самого себя.

Патриарх Сергий (Страгородский)

«Декларация» митрополита Сергия требовала, чтобы на компромиссы шли все православные, более того, она угрожала тем, кто не пойдет на это.

Особенно уязвимой «Декларация» становилась для критики, исходящей из неких абстрактных представлений, никак не учитывающих, что деятельность Сергия протекает в сумерках чекистских провокаций и в болотных зарослях обновленческих честолюбий. Он вынужден был бороться за спасение Русской православной церкви, находясь порою в арестном состоянии, он противостоял обновленчеству и григорианству, не имея для этого никаких материальных и властных ресурсов.