Читаем без скачивания История Византийских императоров. От Федора I Ласкариса до Константина XI Палеолога - Алексей Михайлович Величко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возможно, при иных обстоятельствах просьба могла бы быть рассмотрена более благосклонно. Но в Риме как раз пребывал Георгий Маммас, уехавший из Константинополя в августе 1451 г. Его рассказы о «лживом» василевсе убедили папу только в том, что Византийское правительство сознательно обманывает Римскую курию и не исполняет свои обязательства. Он ответил императору в том духе, что тому следует предпринять более жесткие меры к «схизматикам», отрицавшим Ферраро-Флорентийский Собор, и присылать их в Рим на перевоспитание. «Если вы с вашими знатными людьми и народом Константинополя, — закончил апостолик свое письмо, — примете акт об унии, то найдете в нашем лице и лице наших досточтимых братьев, кардиналов святой Римской церкви, тех, кто всегда будет поддерживать вашу честь и вашу Империю. Но если вы и ваш народ откажется принять этот акт, вы принудите нас прибегнуть к таким мерам, какие мы сочтем необходимыми для вашего спасения и сохранения вашей чести». Удивительный по своей бестактности и политической близорукости ультиматум, ставящий точку на всех возможных компромиссах. Не случайно такой взвешенный и вдумчивый человек, как первый министр Лука Нотарос, в сердцах сказал после этой бестактности, что предпочитает турецкий тюрбан кардинальской шапке[915].
Были сделаны попытки напрямую обратиться к европейским дворам, но безуспешно. Германский император Фридрих III Габсбург (1452–1493) думал только о своей коронации, Англия и Франция отходили от опустошительной Столетней войны. Неаполитанский король Альфонс V Арагонский (1416–1458) заявил о своем желании выступить в поход на неверных, но при этом открыто заявлял, что сделает это в обмен на достоинство императора Константинополя. Трапезундская империя едва сдерживала свои границы от постоянных набегов османов, Венеция и Генуя не собирались воевать с Мехмедом II. Круг замкнулся.
В это время сановник императора, деятельный Георгий Сфрандзи, придумал блестящий ход, едва не позволивший обеспечить мир с османами. Он предложил императору жениться на вдове покойного Мурада II сербиянке Маре, еще привлекательной и очень богатой женщине, обладавшей громадным авторитетом у турок и имевшей широкие связи и влияние при султанском дворце. Святой Константин XI долго сомневался, спрашивал мнение друзей и сановников, а потом дал свое согласие, хотя и без особой охоты. Но султанша сама ответила отказом, уведомив, что после смерти мужа решила вести благочестивую жизнь и дала обет никогда не выходить замуж[916]. Императору пришлось остаться холостяком до конца своих дней. Наследника у него также не было.
Мирные дни завершились очень быстро. Уже осенью 1451 г. Мехмед II наглядно показал Караманскому эмиру Ибрагим-бею (1424–1463), что не является «мальчиком для битья». Тот по наивности решил поднять мятеж против нового султана османов и привлек к нему правителей недавно завоеванных турками эмиратов Айдына, Гермияна и Ментеше. Сообща они отправили Мехмеду II требование вернуть им их земли, а в это же время вторглись на земли Османской империи. Однако тот быстро подавил мятеж, а попутно без лишних слов прекратил брожения в полках янычаров, недовольных правлением «мальчишки». После чего без тени смущения или скорби приказал умертвить последнего сына своего покойного отца — малолетнего Ахмеда.
Европейски образованный деспот и хладнокровный убийца, садист и бисексуал, никогда не прощавший обиды, но в то же время благочестивый мусульманин, Мехмед II не позволял допустить даже тени опасности для своей власти. Именно при нем был издан закон о престолонаследии следующего содержания. «Кто бы из моих братьев ни наследовал трон, ему надлежит убить своих братьев в интересах порядка в мире. Большинство юристов одобрило эту процедуру. Действовать следует соответственно». Кстати сказать, этот закон, исполнявшийся безукоризненно, достиг своего апогея в конце XVI века, когда из султанского дворца вынесли 19 гробов (!) с телами убитых царевичей, братьев Мехмеда III (1595–1603)[917].
Узнав о начале мятежа и полагая, будто Мехмед II справится с ним нескоро, император св. Константин XI ошибочно решил чуть-чуть улучшить положение своей Империи, выторговав у султана в трудную для него минуту некоторые поблажки. Византийские послы явились к Мехмеду II, когда тот был в Малой Азии, и напомнили, что, во-первых, обещанных 3 тысяч монет никто Византии еще не передал, а, во-вторых, что в Константинополе проживает потенциальный наследник османского престола принц Орхан, сын покойного султана Сулеймана. Более чем прозрачный намек! В ответ султан только холодно заметил, что подумает над этим предложением позднее. Но для себя сделал окончательный вывод и воспринял визит византийских послов как повод для расторжения мирного договора[918].
Покончив с азиатскими мятежниками, Мехмед II направился с войском в Адрианополь, свою столицу, но решил прибыть туда не морским путем, а сушей. Нимало не заботясь тем, что европейское побережье Босфора принадлежало Византии, он высадился именно там, даже не подумав принести объяснения или извинения. А вернувшись в Адрианополь, первым делом выслал всех греков из городов Нижней Струмы с конфискацией всего имущества. Зимой 1451 г. султан своим приказом потребовал от правителей провинций собрать к весне 1 тысячу самых искусных строителей и необходимое количество чернорабочих. А с окончанием зимы его топографы и рабочие начали строительство крепости в самой узкой части Босфора, разобрав на строительный камень расположенные поблизости христианские храмы и монастыри.
Откровенные действия султана вызвали вполне объяснимую тревогу в Константинополе, император понял, что Мехмед II фактически начал подготовку к войне. Василевс срочно направил к нему посольство с мягким напоминанием о том, что даже султан Баязед спрашивал согласие Римского царя, когда начал строительство крепости Анадолухисар на азиатском побережье Босфора. Османский государь успокоил их, убеждая, что не намерен нападать на Византию, но желает соединить между собой два материка, на которых расположены его владения, Европу и Азию. Поскольку же это его земля (здесь султан явно слукавил), то он и волен делать на ней все, что захочет. И не дело греков вмешиваться в турецкие дела. Пришлось сделать вид, что объяснения приняты, и возвращаться назад[919]. В заключение султан произнес в несвойственной ему откровенной манере: «Уходите и скажите своему императору, что нынешний султан не похож на своих предшественников. То, чего они желали достичь, он может совершить
