Читаем без скачивания Колдовской мир: Трое против колдовского мира. Волшебник колдовского мира. Волшебница колдовского мира - Андрэ Нортон

Мы поднимались всё выше, и я скоро поняла, что нужно смотреть не вверх, и тем более не вниз, следует только изо всех сил цепляться за эту качающуюся опору и надеяться. И вот наконец, мы по одному выбрались в серый пасмурный день.

Впервые за долгие годы я увидела тех, чей союз дал мне жизнь. Мать была такая же, как и в мысленном изображении, а отца я не видела так давно, что почти забыла его лицо. Он стоял рядом с ней, шлема на нём не было, но на теле была кольчуга. Он тоже выглядел едва достигшим середины жизни, но черты его лица носили вуаль усталости и страданий. У него были чёрные волосы, как и у представителей древней расы, но лицо не такое правильное, как у наших людей от узкородственных связей, а резкое, немного тяжеловесное, и необыкновенные глаза. Они пугали, когда он широко раскрывал их и внимательно смотрел на кого-нибудь. Сейчас он так смотрел на меня.

Это была сдержанная встреча. Хотя они и были моими родителями, в детстве я не была близка с ними. Поглощённые своими обязанностями охраны границ, они редко бывали с нами. К тому же мать после родов долго болела, и Кимок однажды говорил, что именно это вызвало нелюбовь отца к нам. Во всяком случае, когда она почти уже касалась последнего занавеса, и никто не знал, уйдёт она или останется, он вообще не мог смотреть на нас.

Настоящей матерью нам стала Ангарт из фальконеров, а не Джелит Трегарт. И теперь я чувствовала себя чужой и далёкой им и не спешила открыть свои объятия и сердце. Но похоже, что и родителям не приходило в голову делать такие жесты, по крайней мере, мне так показалось тогда.

Отец поднял руку в приветствии, которое тут же перешло в жест, приглашающий всех нас к одной из медленно ползающих машин.

— Залезайте туда! — приказал он, а сам свернул лестницу и уложил её на плечо. Мы пошли. В боку экипажа была открыта дверь, и мы забрались внутрь. Там было очень тесно. Отец захлопнул дверцу, прошёл к своему месту впереди и сел за такой же пульт с рычагами, какие были в подземелье у экранов. Рядом с ним уселась мать и развернулась к нам лицом, пока мы втроём усаживались.

— Нам надо побыстрее уйти отсюда, — сказала она. — Каттея и Хилэриэн, держите связь со мной. Это может понадобиться для поддержки наваждения, которое мы оставим за собой, пока не придётся повернуться и сражаться.

В полутьме этой крошечной кабинки я увидела, как Хилэриэн кивнул. Он взял жезл за один конец, а другим коснулся спинки сидения Джелит. Левую руку он протянул ко мне через плечо Айлии, и я сжала её. Мать положила руку на локоть Симона, так что мы четверо оказались в одной цепи. Наши объединённые силы устремились к одной цели, хотя для нас с Хилэриэном это была просто отдача Силы, которая будет сформирована и использована Симоном и Джелит, когда и как они найдут это нужным. Не знаю, что там делалось снаружи нашего ползущего ящика, но атаки пока на нас не было. Наверное, они создали имитацию нашей машины и послали её в другом направлении.

Перед передним сидением находился экран. На нём появилось изображение кратера, от которого мы удалялись. Когда я проходила здесь следом за Айлией, я была в таком напряжении, что почти не обращала внимания на местность. Теперь же на экране я видела множество следов от машин, расходившихся от шахты кругом. Мы скоро отклонились от их курса и свернули на грунт, где не было следов. «Не оставим ли мы слишком явных следов, по которым нас легко выследить?» — подумала одна часть моего мозга, в то время как другая посылала энергию для поддержки иллюзии.

Мой отец был известен как хитрый и находчивый воин. Его предприятия, казавшиеся почти безнадёжными, обычно кончались успешно, как, например, его выступление против колдеров, принесшее им конец. Так что следовало теперь положиться на него, он знал, что делает, пусть даже со стороны его поступки казались безумной ошибкой.

Айлия вновь была погружена в тот же сон или беспамятство, в каком находилась в подземелье, и лежала без движения между мной и Хилэриэном. Маг прислонился к стенке кабины. Глаза его были закрыты, лицо искажено усталостью, как у моего отца, но руки, державшие жезл и мою руку, оставались крепкими.

Мы могли рассчитывать на его помощь, пока находились в этой проклятой стране, поскольку, если нас захватят, его ждёт ужасная судьба. Но что будет, когда мы вернёмся в Эскор? Не принесёт ли его возвращение страшную опасность моим братьям и Долине, против которой они не выстоят?

У меня не было хрустального шара для предвидения, не было и доски Утты для видения возможного будущего — никто ведь не может видеть будущее настолько точно, чтобы сказать, что то-то и то-то обязательно случится. Существует множество факторов, способных меняться, так что человек, видящий возможное будущее, может соответственно изменить его какими-либо своими действия.

Я решила, что надо будет поговорить с матерью наедине и не мысленно, потому что мысленную речь Хилэриэн легко уловит. Я буду умолять её и отца помочь мне удостовериться, что мы не принесём новой опасности — конечно, предполагая, что Хилэриэн сможет найти и открыть Ворота. Я не была уверена, что найду то место, где мы прорвались в этот мир. Разве что удастся проследить мысленным поиском некую концентрацию энергии в этом месте. Такое нарушение структуры пространства-времени должно оставить «запах», который человек, обладающий Даром, обязательно уловит.

Ехать в этом железном ящике было нелегко. Как только мы выползли из кратера, начались толчки, скольжения, тошнотворная качка. Кроме того, нас оглушал грохот, сопровождавший жизнь машины, а едкий воздух этого мира становился всё хуже, скапливаясь в нашем тесном помещении. Но все эти неудобства не имели значения. Мы сосредоточились только на накоплении энергии для прикрытия нашего бегства.

Экран показал остатки древних построек, окружающих кратер. В этой части они были более заметны, чем там, где я проходила. Видимо, когда-то здесь был большой город.

Мы ехали извилистым маршрутом со скоростью пешехода. Я подумала, что нам лучше было бы бежать на своих ногах, чем трястись в этом вонючем ящике, но неожиданно мы резко остановились, и я заметила то, что, как видно, встревожило отца: какое-то движение по верху обрушившейся стены. Это был не человек, а чёрная трубка, направлявшая на нас своё жерло. Отец остался сидеть, твёрдо упираясь ногами, но голова и плечи его исчезли в отверстии наверху. Что он там делал — не знаю, но по экрану пронёсся огонь, ударивший прямо по трубке. Под струями огня трубка стала сначала тускло-красной, а потом всё более светлой и яркой.

Затем наша крепость принялось быстро удаляться, раскачиваясь из стороны в сторону. Прошло несколько долгих минут, прежде чем отец вновь спустился вниз.