Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин

Эпоха кончилась вместе с шорохом камешков под колёсами растаможенных автомобилей. Крым перестал быть дачной столицей русской литературы.

Лишь одиноко торчит над горами какое-то сооружение. Если спросить знающего человека, то он ответит:

— А-аа, это искусственная Луна.

Что это за искусственная Луна, знающий человек, как правило, не знает. Кто-нибудь другой может строить предположения и, в конце концов, догадаться. Автор, знающий правильный ответ, утверждает: не стоит. Это тоже метафора.

По слухам у русской литературы было время солнца и Серебряный век.

Теперь кончилось даже время искусственной Луны.

Знак искусственной Луны занял своё место среди приличествующего ему окружения — среди печатных знаков. Великий символист бормотал в своём великом романе: "Если же вы продолжаете утверждать нелепейшую легенду — существование полуторамиллионного московского населения, — то придётся сознаться, что столицей будет Москва, ибо только в столицах бывает полуторамиллионное население. В городах же губернских никакого полуторамиллионного населения не бывало и не будет. И, согласно нелепейшей легенде, окажется, что столица не Петербург. Если же Петербург не столица, то нет Петербурга. Это только кажется, что он существует".

Символист придумал не описание конкретного места, а описание метафоры.

Я к нему присоединяюсь.

16 июля 2003

История о том, почему нужно спать дома

Как-то меня позвали на вручение Государственной премии. Оттого, что её вручали не одному человеку, а целой Организации, Организация эта сняла ресторан на границе маленького ботанического сада. Нетрезвые гости, зажав в руках стаканы как гранаты, тут же разбрелись, зашуршали по кустам.

Замелькали средь стволов фрачники, зашелестели в сгущающихся сумерках вечерние платья. Тут я и подумал — а что, если кто из этих гостей заснёт, а, очнувшись, увидит над собой листву, звёзды и трава прорастёт ему за лацканы?

Ведь они вышли из дому, ехали по большому городу, вели непринуждённую светскую жизнь и тут…

Неожиданное пробуждение в чужом месте всегда опасно — недаром, оно суть многих анекдотов. Например, того, в котором человек, увидев рядом с собой женщину и всмотревшись в неё, отгрызает себе руку, будто пойманный зверёк. Один мой приятель, проснувшись, вдруг обнаружил над собой, прямо перед лицом, угрюмые гробовые доски. Борясь с наваливающимся ужасом, он поковырялся в них и занозил палец.

Было пусто и тихо, могильная чернота окружала его, крик мятым платком застрял в горле…

Оказалось, что его бесчувственное тело хозяева положили на нижний этаж крохотной детской кровати. Кровать была самодельная, двухъярусная и стояла в маленькой комнате без окон.

Я же расскажу о другом. В шальное время девяностых я часто ходил в гости на автомобильную стоянку рядом с домом.

Посреди Садового кольца, в охранной будке сидели мои приятели и круглосуточно охраняли чужое лакированное железо. Там, под фальшивый кофе и плохой чай велись довольно странные разговоры. Компания множилась, делилась, посылали гонцов за закономерным продолжением. Ночь длилась и была нежна, как настоящая летняя ночь в Москве, когда лучше уж не ложиться и наверняка не стоит спать. А если уж рушиться в кровать, то уж у себя дома — в тот час, когда васистдас уже отворён и клерки давно потянулись на биржу.

Однажды я нарушил это правило и пошёл вслед за своим приятелем — странные квартиры открывали нам свои двери, женщины за чужими столами казались всё прекраснее и прекраснее.

Я проснулся от холода. Было промозгло и сыро, над ухом кричала ворона.

Открыв глаза, я увидел скорбную старуху. Она сурово смотрела на меня с фаянсового овала. Смирнова Елизавета Петровна явно была нерасположена ко мне и, к тому же умерла год назад. Я повернул голову и увидел средних лет майора, так же недавнего покойника. Как меня занесло на кладбище, было совершенно непонятно — я, будто известный французский писатель русского происхождения, ночевал в склепе. Но что-то был не так — обелиски теснились как камни на Пражском еврейском кладбище. Мотая головой и сопя, я полез между ними. И скоро уткнулся лбом в кровать, на которой храпел мой конфидент.

Он, не открывая глаз, сказал:

— А, ну привет, привет. Будешь уходить — не лезь в лифт. Вчера мы с Петровичем в нём застряли.

Петрович был его приятель, гравёр-надомник. Его ещё звали диагностиком за безошибочное определение причин смерти, так как он аккуратно выводил на граните и мраморе "От жены, от тёщи, от любящих детей".

Я полз по огромным комнатам его квартиры ещё полчаса, пока не нашёл дверь на лестницу.

17 июля 2003

История про таинственную незнакомку

Писатель Смуров опять пришёл ко мне, и мы начали вспоминать прошлое. Вспоминали, опять же "Блок-хауз". Это было странное место, выселяемый и так и не выселенный дом с огромным количеством случайных и неслучайных постояльцев. Там можно было встретить очень странных людей.

Например, в седьмом часу утра а на полу в коридоре обнаруживались два капитана, один флотский, другой армейский. Они спали будто в стою, держа в левых руках фуражки — один чёрную, другой зелёную.

Среди загадочной творческой интеллигенции, которая потом понастроила себе домов по Рублёвскому шоссе там жил и экскаваторщик, который ничего не умел в жизни, кроме как работать на экскаваторе и пить портвейн. Когда он зашивался, он по инерции продолжал покупать портвейн, и в продолжение того месяца, пока он не пил, его комната уставлялась бутылками с портвейном. И когда уже не было место, куда его ставить, он начинал ходить по комнатам, говоря:

— Давай, пойдём ко мне, выпьем, а если со мной что-нибудь случится, позвонишь в "Скорую помощь"?

Все, естественно, отказывались, но он находил кого-то, и всё начиналось снова.

Смуров прервал воспоминания о портвейне и начал рассказывать про своего знакомого, что после очередного диспута о Бахтине, отправился восвояси из гостеприимного дома.

Этот молодой человек шёл, загребая ногами, похмельный звон бился у него в голове. Вот он повернул к бульвару. В этот момент он увидел несказанной красоты девушку, что шла мимо него к троллейбусной остановке.

В этот момент он понял, что это девушка его мечты.

В этот момент он понял, что ему необходимо её догнать — как и зачем, он не знал.

Мимо, подъезжая к остановке, прокатила серая туша троллейбуса.

Бессмысленный молодой человек криво побежал вперёд и вбок. Ноги после трёхдневных разговоров о Бахтине не слушались, сердце рвалось наружу, но смуровский приятель не сдавался. Он в последний момент вскочил в троллейбус, и тягучие складчатые двери, закрывшись, вбросили его на заднюю площадку. Прямо перед красавицей.

И тут молодой